Душехранитель - Гомонов Сергей "Бродяга Нат" (читать хорошую книгу .txt) 📗
Стражники в поклоне отступили и оставили их вдвоем.
— Садись, Сетен.
— Не хочу, — разлепив запекшиеся губы, спокойно ответил тот.
— Я хочу!
— Так садись!
— Ну что ж… — Ал покусал губы и сложил руки на груди. — Что тебе здесь нужно, Тессетен? Ты получил то, что заслуживал.
Глухо зарокотал первый гром.
— Да. Надеюсь… — согласился Сетен.
— Так расскажи мне, как ты, со своими знаниями, опытом, коварным обаянием, наконец — как ты докатился до этого?
— Оу! Что ж, действительно придется присесть. Это не короткий разговор. Знаешь, Край Деревьев с Белыми Стволами, иначе говоря, Тепманора — загадочная страна. Как твоя, вот эта… Ин зовется она, верно? — Тессетен уселся на ступеньку и развел руками. — В Тепманоре часто появляется из ничего то, чего не было, и исчезает в никуда то, что было. А Тау-Рэй, который ныне зовется «Таурэя», «Город Возродившегося Быка» — это город, где когда-нибудь, на исходе наших дней, мы начнем наш последний забег… Только будет Таурэя уже совсем другой, Ал…
— Что ты несешь, Сетен? — поморщился Ал.
Сетен развернулся и постучал по стеклу, за которым, глупо разевая рот, плавали в аквариуме разноцветные рыбки. Одна из них остановилась и вперила взгляд в Тессетена, словно хотела что-то вымолвить.
— Я вижу, ты любишь молчаливых и покорных созданий, братишка… Их даже не нужно сажать на цепь, правда? — он осклабился. — Расскажи мне лучше о Паскоме, мой злейший друг, мой лучший враг. Расскажи. Я за этим и ковылял к тебе миллионы ликов, Ал…
...Гроза неумолимо приближалась к стране Ин. Природа стихла.
Сидевший у костра Фирэ поднялся, подошел к своему мулу и отстегнул от попоны зачехленную трубу. На пальце его сверкнул перстень, а на том перстне переливался знак — петля, заключенная в овал и перехлестнутая дугой с клешнями. Таков был символ неограниченной власти в Тепманоре, в Краю Деревьев с Белыми Стволами.
— Они уже на подлете. Идем, — хрипловато сказал он своим людям, выдергивая из чехла трубу.
Но вовсе не музыкальное приспособление было в его руках. В отсветах пламени блеснуло зеркальное лезвие обоюдоострого меча.
И отряд, ряженый под нищих песельников, побежал ко дворцу правителя страны Ин.
Ангары Тепманоры — самого могущественного государства Рэйсатру вот уже более шести лет — выпустили в вечернее небо десяток орэмашин, быстрых, как молнии, и смертоносных, как бросок ядовитой змеи.
Выкрашенные в синий цвет, похожие на морских летающих рыб, орэмашины вылетели по приказу правителя страны, хромоногого полководца по имени «Черный Горизонт», и направились в сторону государства Ин в северной части материка Осат. Всего три часа — и они будут на месте.
На борту каждой такой «рыбы», словно черная дыра, скалился закованный в броню череп то ли быка, то ли дракона…
Тессетен неотрывно глядел на Ала, словно заклиная выдать наконец то, что не давало им всем покоя много лет. Бывший экономист был уверен, что Ал посвящен.
Правитель страны Ин отвернулся, подошел к двери, что вела на балкон, взглянул на небо и, вернувшись, тяжко опустился в свое кресло…
…Дорога до повозки умирающего кулаптра показалась Алу утомительно-длинной, просто бесконечной. Еще никогда так не хотелось ему повернуть время вспять, как теперь…
Паском лежал на прикрытых шкурой быка узлах с провизией и ненужной сейчас зимней одеждой. Он угасал.
— Почему вы покидаете нас, Учитель? — спросил Ал. — Ведь вы можете остаться…
Старый кулаптр слегка пошевелился:
— Нет мне больше смысла оставаться, вот в чем дело, мой тринадцатый… Я, быть может, приду еще к вам, но теперь это будет нескоро…
— Но почему? Почему?
— Мальчик мой… Ком ошибок уже слишком велик, чтобы надеяться на их исправление. Этой жизни вам не хватит. Увы. Увы и вам, и мне. Плохой из меня Учитель… Я еще надеялся, когда впервые заглянул в ваши с тем, первым, Натом очи. Я еще надеялся, когда Сетен взял на себя Ормону, открыв тебе дорогу к Танрэй. Я не отчаялся, когда между вами начались первые стычки. Но когда по вине твоей жены погибла Ормона, я понял, что это начало конца. Однако мне нужно было помочь вам, когда началось второе Потрясение. Вы должны пройти этот ваш короткий путь до конца — столько, сколько возможно. В таких вещах важен каждый день, каждый час, каждая минута и даже секунда жизни. Понимаешь?
— Нет.
— Я знаю… Я говорю не с тем. Но и тебе это пригодится, а потому это должен узнать ты. Остальные поймут сами.
— Кто — остальные, Паском?
— Натаути умер, Ал.
— Да, умер.
— Ты снова понял не так… Натаути умер В ТЕБЕ. Ты уничтожил его, когда использовал его силы и волю во имя убийства. Ты слышал голос? Это он шептал тебе, мальчик. Взрыв распада произошел не только в этом мире. Он произошел в тебе. В вас. В вас — так теперь нужно говорить…Натаути — это то звериное, что есть в человеке, и то человеческое, что есть в звере... Ты не понял еще? Тебе нужно было беречь его, Ал, чтобы однажды он сберег тебя... Он сделает это, конечно, сделает. Но лишь ценой собственной жизни. И не одной. Звери подчас бывают умнее и благороднее людей... Они — загадка, а что может быть загадочнее души человека?
— Паском... Нат — моя душа?
— Ну конечно! Только душа, атмереро, выбирает истинный облик. И только Нат мог выглядеть так, как выглядел целостный Ал почти пятьсот лет назад. Но он избрал «морок», войдя к вам в облике зверя. Твоя душа вела тебя по жизни, Ал. И, как многие, ты не замечал ее, не обращал внимания на знаки ее, не верил… А он просто хотел уберечь тебя от войны — ведь ты видел, к чему привело тебя его присутствие, его сила? Ты остался бы на Оритане и погиб в этой бойне. И все же Нат сберег тебя ненадолго. Многое зависело от тебя, а ты не справился. Так и должно было произойти, но я глупо надеялся…
— Тогда кто — «вы»? Кто еще, кроме меня и Ната? Кем «они» являются? Кто я, наконец?
— Слушай меня. Танрэй — жизнь, оболочка, виэталэа… Сетен — сердце твое, Ал. Коэразиоре, способное, как и любое сердце человеческое, на величайшее благородство и на чудовищное зло, сердце любящее и ненавидящее, сердце страдающее... Так же, как и Фирэ — сердце твоего сына, Коорэ. У твоего тринадцатого ученика, у Коорэ, однажды произошел такой же раскол, как у тебя. Все повторяется на этой Земле, и не будет конца этим циклам, Ал. Восходит Учитель — за ним следуют ученики и ученики учеников. Это бесконечно. Гибнут и возрождаются в небе звезды, гибнут и возрождаются на Земле живые существа. Все просто, все очень просто. И все так сложно, что невозможно вообразить. А вот с Ормоной… Ты знаешь, что такое моэнарториито?
— Смерть? Распад? Разрушитель?
— Да. И то, и другое, и третье. Никогда прежде, сколько помнят легенды аллийцев, сколько помнят ори и аринорцы, не воплощалась отдельно моэнарториито. Ведь наши народы умели жить в согласии с нею. Смерть — лишь продолжение жизни, а вовсе не ее противоположность. Но, воплотившись, она стала ею. Антагонистом. Врагом жизни. Разрушитель есть в каждом. Он открывает глаза и начинает свою работу, едва ребенок осознает, что ему суждено когда-то умереть. И заканчивает, когда поверженная оболочка опускается в погребальное пламя…
— Но как? Почему? Для чего все это происходит, Учитель?
— Чтобы мы научились уважать другого, сострадать другому, переживать за постороннего, как за себя. Но теперь сделанные вами ошибки неисправимы. Покоритесь судьбе — и все. Когда-нибудь потом вы начнете заново. До встречи, мальчик мой... И еще! Это главное. Никто, кроме тебя, не должен узнать об этом нашем разговоре, ибо ты — разум, рассудок. Тот, кто однажды скажет свое последнее слово, тысячу раз до этого сломавшись и умерев…
