Метро 2035 - Глуховский Дмитрий Алексеевич (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗
Но главное вот: как отсюда дальше-то идти?
Выход наверх был завален, запечатан. Переход – отрезан. Туннель – по шею налит холодной и грязной водой. И еще фонило от нее, небось; поди искупнись в такой. Сведет судорогой, фонарь замкнет, и будешь лицом вниз поплавком валандаться, пока полные легкие не наберешь.
Вдоль невидимых путей сидели местные, почесываясь, ловили в глубине какими-то сачками лучше уж даже не думать, кого, и тут же всырую глотали.
– Мою глисту увел! Вернул глисту, падла! – вцепился один рыбак другому в патлы.
Ни лодок, ни плотиков у них не было. Никуда они с Менделеевской деться не могли, да и не собирались. А Артему с Гомером как быть?
– Почему затоплено все? Ниже она, что ли, чем Новослободская? – вслух сказал Артем.
– На восемь метров глубже, – извлек из памяти Гомер. – Вот вода оттуда вся сюда и течет.
Стоило отойти подальше от ступеней перехода, облепили ноги тощие дети. К ганзейскому кордону они соваться не смели; как-то их оттуда отвадили.
– Дядь, пульку. Дядь, пульку. Дядь, пульку.
Тощие, но жилистые. Опа! – ловишь чужую ручонку в кармане. Скользкую, быструю, верткую. Вроде поймал только что, а – пусто. И кто это был из дьяволят – не узнаешь.
Подземные реки обтекали все метро, скреблись в бетон, просились впустить на глубокие станции. Кто мог – выгребал: укреплял стены, откачивал жижу, сушил сырость. Кто не мог – тонул молча.
На Менделеевской народу лень было и грести, и тонуть. Перемогались временно, как придется. Наворовали где-то трубчатых строительных лесов, разгородили ими зал, свинтили себе из них джунгли, вскарабкались повыше, под потолок, и там повисли, на этих железных лианах. Кто постеснительней, намотал вокруг своего гнезда пластиковых пакетов, чтобы ему в жизнь снаружи не пялились. Кто попроще, прямо с верхних ярусов при всех в воду звонко дела делал – и ничего.
Раньше зал Менделеевской, торжественный и сдержанный, белого мрамора, с просторными округлыми арками, подходил, к примеру, для дворца бракосочетаний. Но грязевые потоки отслюнявили от стен мраморные плиты, закоротили электричество и погасили хитро изломанные металлические люстры, а людей превратили в земноводных. Вряд ли тут кто еще женился – забирались просто повыше, чтобы задницу не намочить, и спаривались наспех.
Кто не ловил глисту, сидел по своим ярусам-нарам безучастно и пришибленно: лупились в темноту, несли околесицу и безмозгло похихикивали. Других занятий тут, кажется, не имелось.
– Чего пожрать бы? – растерянно повторил Леха, выбравшись из мокрого на сухое, отмахиваясь от попрошаек и скорбно глядя на свои ботинки.
От его настойчивости подвело живот и у Артема. Есть было надо на Проспекте: там и свиные шашлыки жарили, и грибов тушеных в плошку хлопнуть могли. А тут…
– Пульку, дядь!
Артем обхватил свой баул покрепче, шуганул мелюзгу. Снова зашустрила в кармане чья-то пятерня. Нашла что-то, дернулась – но тут уже Артем был начеку. Девочка маленькая попалась, лет шести. Волосы спутаны, зубы через один.
– Ну все, жучка! Отдавай, что там?!
Разжал палец за пальцем, стараясь злиться. Девочка вроде напугалась, но пыталась нагличать. Предложила Артему поцеловать его, если отпустит. В руке у нее был – гриб. Откуда у Артема в кармане грибу взяться? Сырой гриб, с грядки. Что за чушь?
– Ну че ты, дай грибок-то! Че, жмот?! – запищала девчонка.
Догадался: Аня положила.
Сунула ему гриб на прощание: вот ты, Артем. Вот ты кто, вот твоя природа и твоя сущность, и помни об этом в своих героических странствиях. Помни о себе и помни обо мне.
– Не отдам, – твердо сказал Артем, сжимая детскую руку сильней, чем собирался.
– Больно! Больно! Изверг! – она заверещала.
Артем распустил пальцы, освободил волчонка.
– Постой. Подожди.
Она замахнулась уже было на него какой-то железкой с расстояния, но замерла, согласилась потерпеть. Еще немного верила в людей, значит.
– На! – он протянул ей два патрона.
– Кидай! – приказала девчонка Артему. – Изверг. Не пойду к тебе. Разве если немного.
– А как выбраться отсюда? На Цветной бульвар бы?
– А никак! – она сморкнулась в руку. – Надо будет, сами заберут.
– Кто?
– Кто надо!
Артем подбросил ей в ладонь один патрон, другой. Первый поймала, а второй занырнул, и тут же за ним полезли в холодную муть сразу трое мелких. Девчонка их – пяткой в нос, в ухо, вон, вон, мое! Но уже повезло кому-то другому. Она от обиды не заплакала, а сказала счастливчику решительно:
– Ладно, зараза, я тебя еще достану!
– Слышь, подруга, – позвал ее Леха. – Хавчик тут есть вообще у кого-нибудь? Чтобы не травануться? Отведи, накину еще пульку.
Она уставилась на него с сомнением, потом шмыгнула носом.
– Яйцо хочешь?
– Куриное?
– Нет, блин! Куриное, конечно! В том конце деревни есть у одного.
Леха обрадовался, и Артем вдруг тоже поверил в это яйцо: вареное, с белком как человечий глаз и с желтком как солнце на детских рисунках, свежее и мягкое. И ему самому приспичило такое яйцо, а лучше сразу тройную глазунью, на жирном свином масле жаренную. На ВДНХ кур не держали, и последний раз ему яичницу довелось пробовать в Полисе, больше года назад. Когда с Аней у них все разгоралось только-только.
Артем спрятал гриб-привет во внутренний карман.
– Я в деле, – сказал он Лехе.
– Яйцо жрать будут! – провозгласила девчонка.
Это известие привело мелюзгу в возбуждение. Все, кто пытался выклянчить у Артема патрончик, отложили свои мечты, перестали домогаться подачки; скопились молча и круглоглазо вокруг пришельцев.
Пришлось всей делегацией прыгать по поддонам, как цыплячьему выводку, до противоположного конца платформы, к спрятанному там где-то курятнику. Дети лезли за ними по строительным лесам, бежали, опережая, верхними ярусами, срывались иногда с визгом в болото.
Полудремлющие на нарах тупо и бессильно глядели им вслед, вяло распутывая спутанные мысли:
– Пойдем, может, в солянку сегодня? На афише читал, швед какой-то клевый приехал. Электронщик.
– По твою душу приехал. Они там пидарасы все в этой Швеции. Вчера по телику сказали.
– Глистов насосались, – на ходу объяснила про них девочка.
На одном из поддонов, предоставленный сам себе, пух труп.
Артем поглядел, как к нему, держа мордочку повыше, плывет кушать крыса, и подумал вслух:
– Разница – восемь метров всего, а как в ад спустились.
– Не ссы! – ободрил его Леха. – Значит, и в аду – наши! И русский не забыли, молодцом!
Доскакали до другого конца этой их проклятой деревеньки. До самого тупика.
– Во! – девчонка сплюнула. – Тут он. Давай пулю!
– Эй, хозяйка! – крикнул брокер вверх. – Говорят, яйцами торгуешь?
– Есть такое, – сверху свесилась спутанная борода.
– Пулю давай! Давай пулю, изверг! – забеспокоилась девчонка.
Леха вздохнул горько и жадно, но проводника рассчитал. С окружных нар за этим завистливо наблюдали.
– Почем?
– Две! – затребовала борода. – Две пули!
– Мне бы пару и еще… И еще вот товарищам штучки три. Сделка века, брат, у тебя вырисовывается!
Наверху зашевелились, закряхтели. Через минуту перед гостями предстал мужичок в пиджаке на голое тело. Срам прикрыт белой юбкой, сделанной из прорезанного снизу широкого пакета с вытертой надписью «Аша»; борода встрепана и замусорена, глаза пламенеют горящим жиром.
В одной руке мужичок нес уверенно, как царскую державу, символ власти – испачканное пометом куриное яйцо. Другой – нежно, но надежно обнимал исхудавшую курицу с загнанным взглядом.
– Олег, – с достоинством представился бородач.
– А скидка, Олежек, есть? – побренчал сумой брокер.
– У всего своя цена, – твердо сказал Олег. – Яйцо два патрона стоит.
– Ладно… Черт с тобой уже. Давай это сюда. Вареное? И еще четыре. Вот тебе… Раз, два… Пять. Десять.
– Нельзя! – Олег покачал головой.
– Что нельзя?
