Выжить. Терской фронт - Громов Борис Николаевич (читаем книги бесплатно TXT) 📗

А вот обувь сначала меня здорово удивляет. Как-то привык я к тому, что в обувных отделах всевозможных армейских магазинов все полки заставлены берцами. Тут картина несколько иная, тут царство сапога. Высокие, средние и совсем короткие, зауженные и широкие, с гладкими голенищами и с собранными в «гармошку», обычные, для «пехотуры», и кавалерийские, с подколенными ремешками. Юфтевые, хромовые, яловые, кирзовые. Вот это да! Прямо глаза разбегаются. А вот берец вижу всего три пары: одни больше похожи на кожаные кеды, заполучившие высокие шнурованные голенища. Подошва тоненькая, голенище плотно облегает ногу. Летние, облегченный вариант, вот только где в таких ходить? Сквозь такую подошву каждый камешек чувствуется. Вторые — грубые, с широкими, почти квадратными носами и мощной подошвой, в которой видна тонкая деревянная прокладка, больше похожие на обычные укороченные солдатские «кирзаки», в которые довольно умело, но все равно не слишком элегантно вшили шнуровку. А вот третьи — настоящее произведение искусства! Внешне сильно похожие на мои «Коркораны», только полностью кожаные, без кордурных вставок. Приглядываюсь к ценнику. Однако! За такие деньги я мог бы себе еще парочку «АК-103» купить! Впрочем, ни «кеды», ни «деревяшки» низкой ценой похвастать тоже не могли. Даже квадратноносые страшилища стоили столько же, сколько хромовые кавалерийские сапоги из тончайшей, отлично выделанной, блестящей черной кожи. Хотя не так уж это странно, как может показаться на первый взгляд. Хорошие сапоги умели тачать еще во времена Петра Первого. Никаких особых сложностей в этом деле нет. Был бы мастер-сапожник и кожа. А вот берцы пошить куда сложнее. Правда, судя по всему, кто-то очень даже неплохо справляется, хоть и дерет за свою работу немилосердно.

Вот что-что, а всякая воинская «упряжь»: ремни, портупеи, кобуры, разгрузочные жилеты и ременно-плечевые системы, подсумки к ним, всевозможные рюкзаки, ранцы, сумки, баулы и прочие вещмешки — почти не отличаются от тех, которые я видел и покупал в прошлом. Разве что не видно никакой синтетики, все из натуральной, отлично выделанной толстой кожи или многослойного брезента. И не сказать, что дорого, ну да, товар в здешних краях наверняка ходовой, производителей много. Конкуренция, то-се, одним словом, звериный оскал капитализма на службе потребителя.

Вижу и футболки, тех же расцветок, что и у верхней одежды, и грубой, явно ручной вязки свитера с высоким горлом. А вот носков не видать, зато лежат рулоны портянок: и летних, и зимних. Вот интересно, у них тут вообще носки в ходу? Как бы ни морщили свои нежные носики высококультурные «эстеты», как бы ни открещивались от них, как от позорной страницы темного прошлого затурканные «общественным мнением» и всяческими «Комитетами таких-то матерей» генералы, а все ж таки портяночка она получше носка будет. Нет, конечно, в городе да в дорогих кожаных туфлях портянка смотреться не будет. А вот в походно-полевых условиях, когда большую часть дня, а то и несколько суток подряд нет никакой возможности снять обувь, когда некогда и негде просушить ботинки, когда надо идти по жаре не один десяток километров… В таких условиях носок либо превратится в осклизлый вонючий рассадник грибковых заболеваний, либо благополучно рассыплется, а нога будет растерта внутри отсыревшего берца или сапога просто в мясо. Лично я во время первой кампании именно портянками себе ноги и спас. Мы тогда две недели из ботинок не вылазили, а когда остатки нашей почти ополовиненной нохчами бригады особого назначения все-таки вывели из города на отдых и переформирование, я, разувшись наконец, чуть не помер от чудного «амбрэ». Портянка сползала с ноги, будто листья с протухшего капустного кочана, маленькими, расползающимися прямо в руках гнилыми клочками. Но вот сами ноги, как ни странно, почти не пострадали. Нет, и опрелостей, и потертостей хватало, но у бедолаг, на которых были носки, ноги гнили, будто у прокаженных. Одному, помнится, пришлось пальцы на ноге ампутировать — пошло заражение.

Так что против портянок я ничего не имею. А носки спрашивать даже не буду, на всякий пожарный, и так за мною уже упоротые по незнанию «косяки» можно на телеге возить.

Кроме одежды и обуви, на полках лавки деда Тимохи еще очень много всего. Саперные и пехотные лопаты, всевозможные ножи, от маленьких «складней» до «ухорезов» таких размеров и формы, что Джонни Рэмбо зарылся бы в асфальт со стыда за свою «зубочистку», котелки и фляги. Нашлось и ружейное масло, и даже вакса для ботинок. Так, а это что? Сразу видно, ядерная война хоть и осталась в прошлом, но последствия ее людям еще крепко «икаются». Иначе зачем все это? На отдельном стеллаже в рядок стоят несколько противогазов, фильтры для них, свернутые в тючки тяжелые прорезиненные ОЗК, [24]выкрашенный в стандартный армейский хаки ящик ВПХР, [25]еще какие-то ящички и коробочки, которые я не опознал, но которые, судя по их виду, точно относятся к службе РХБЗ, [26]скорее всего всякие дозиметры и газоанализаторы. Во время службы нас особенно по ЗОМПу [27]не гоняли, считали, что в Чечне нам это не пригодится. Похоже, зря не гоняли. Но нельзя быть сильным во всем. Это только в тупых кинобоевиках не самого лучшего качества и книжках в мягкой обложке водятся супербойцы, что одновременно и снайперы, и водолазы, и саперы, и рукопашники, и парашютисты, а мотоциклом или джипом управляют с той же легкостью, что и вертолетом или атомной подводной лодкой. В жизни все не так. Хороший рукопашник никогда не станет хорошим снайпером — чувствительность у разбитых ударами по «груше» и лицам недругов лап не та, пропущенные удары по голове улучшению зрения не способствуют, а главное — боец по природе своей агрессивен, а снайпер должен быть холоден и расчетлив. Хороший пловец обычно плохо бегает, и наоборот — слишком разный ритм дыхания. Как там у классика: «Рожденный ползать — летать не может». Что называется, ВУС [28]у него не тот.

Я вот, несмотря на солидный военный опыт, так и не смог научиться всем премудростям снайпинга, вряд ли смогу сдвинуть с места БМП или БМД и только под угрозой немедленной и очень мучительной смерти соглашусь прыгнуть с парашютом. И плавать не умею. И дайвинг для меня — просто знакомое слово.

Так, что-то я отвлекся, я ж сюда по делу пришел. Объясняю Тимофею Владимировичу, что именно хотел бы купить, а заодно выкладываю на прилавок то, что хотел бы продать. В результате получаю семь рублей за РПС и по рублю за каждый нож. А в опустевшую РДшку складываю отличный серый шерстяной свитер крупной вязки, пару черных футболок, твердый брезентовый чехол для рации, небольшой рулон тонких портянок, отрез грубой сероватой ткани на ветошь, трое классических армейских ТТСов [29]и полулитровую пластиковую бутылочку с маслом. Тапки и кошелек Старосельцев советует мне купить на рынке, расположенном ближе к восточной окраине станицы. Я расплачиваюсь и уже собираюсь откланяться, как Старосельцев снова вспоминает о моем маскхалате.

— Подожди-ка меня тут, ладно, Миша? Я даже лавку закрывать не буду, туда и назад. Если кто придет, скажи, вышел дед Тимоха, сейчас будет.

Я никуда не тороплюсь, а потому покладисто соглашаюсь. Старосельцев уходит, а я остаюсь в лавке. С «туда и назад» Владимирович явно погорячился. Вернулся он только минут через пятнадцать, зато с чрезвычайно довольным видом. А «березку» мою и отстирали начисто, и даже отгладили. Блин, хорошо не накрахмалили, а то был у моей бабули такой «безобидный» бзик — крахмалить до жестяной жесткости все подряд. Вот, помню, я по детству намаялся!

Прощаюсь с хозяином лавки и выхожу на улицу.

Тут-то меня и вяжут… Вернее — пытаются… Силенок у ребят полно, а вот умения явно не хватает. Вся суть задержания в паре в том, что оба задерживающих должны брать «объект» одновременно, лишая его маневра и подвижности. Тут левый слегка запаздывает. Когда кто-то, стоящий прямо за дверью, резко хватает меня за правую руку, я начинаю действовать не раздумывая: хлестко, от локтя, наношу расслабляющий в пах. Слышу, как резко выдыхает нападающий, ага, попал удачно, а потом, вкладывая в удар энергию разворота всем корпусом, бью полусогнутыми напряженными пальцами левой ладони ему точно в кадык. «Клиент», закатив глаза, оползает по стене на асфальт. Второй, стоявший слева, бросается на меня, но пропускает сперва резкий пинок в колено, а потом простую, без затей, «тройку» в голову, и оседает мне под ноги.