Древняя кровь - Селецкий Алексей (читать книги бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
ГЛАВА 4
Непосредственное начальство было на удивление улыбчиво и вежливо. Конечно, замдиректора по науке всегда была интеллигентной женщиной, но сегодня она выглядела не подтянутой и суровой, а милой, какой-то домашней даже. Тетушка, обрадовавшаяся племяннику. Давно не виделись.
— Хорошо отдохнули, Саша? Как здоровье?
— Спасибо, Алевтина Алексеевна, подлечился, всё нормально.
— Да, я вижу, и подзагорели, и окрепли. Дома на участке работали?
— Нет, у знакомых был, в соседней области. Места там — просто чудо! Лес, рыбалка…
— Ну вот и прекрасно! А у нас тут кое-какие изменения произошли. Сами знаете, на науку денег сейчас не дают… Вот, ознакомьтесь. Да не пугайтесь, это у нас все получили, кроме директора и уборщицы. — Улыбка стала совсем приятной и дружеской.
Половинка стандартного листка с машинописным текстом. Только фамилия — шариковой ручкой.
«Уважаемый г-н А. Шатунов! Администрация НИИ доводит до вашего сведения, что в связи с недостаточным финансированием научных программ и отсутствием заказов на НИР ваша должность может быть сокращена в двухмесячный срок. Директор института… Зам. директора…» Дата. Чуть ниже: «Ознакомлен..»
— Вот здесь распишитесь… И вот здесь, в журнале. Вы не волнуйтесь, мы все с такими же бумажками — видите, здесь и моя подпись есть. А вы у нас молодой, перспективный, так что вы, скорее всего, останетесь… Если, конечно, есть такое желание.
Мило улыбнемся, аккуратно закроем за собой дверь, пройдем на рабочее место. Никого нет, народ в поле. Вот тебе, Саша, первый звонок. «Если есть желание…» Всё-таки ему этот отпуск не простят. Или припомнят через два месяца, или приберегут. Уже не раз звучало в этих стенах: «Мы вам тогда… а вы в ответ… как вы могли!» Любит наше начальство воззвать к нашей интеллигентности и порядочности. Правда, обратный процесс всегда идет болезненно для воззвавшего. Пинком. Одна бывшая сотрудница уже книгами на проспекте торгует — двадцать лет в институте, пять лет до пенсии… но слишком независимой оказалась. И, как шептались старожилы, отказалась «стучать», кто и что на рабочих местах делает да как отозвался о начальстве.
Так что желание желанием, а на всякий случай работу подыскивать надо. Тем более что приключения, похоже, закончились. Осталась человеческая жизнь, постепенно приспосабливаться надо. Благо никто ничего не знает, не заметили — вот и хорошо. Будем работать, в поте лица добывать хлеб свой, так сказать. Пойти, что ли, в охрану? На хлебе, конечно, появится кусок масла, но служить собачкой при каком-нибудь «толстолобике» и заодно таскать сумки за его супругой… Или подпирать стену в магазине какой-нибудь Авроры Борисовны… от воспоминания всё внутри передернуло, как от смеси лимона с полынью. Прав был лесовик — не для него была Аленка. «Если возьмешь ты себе жену, возьмешь с женой и тещу…» Ну и кем бы он был в семье завмагши? Торгаш из него… как из волка пастух. И даже еще интереснее. Проехали, помашем ручкой. Встретим кого-нибудь еще. Вот только забыть всё равно не получится. Противоположность любви всё-таки не ненависть, а равнодушие. Ну вот не получается быть равнодушным, беда какая. Такой уж он несовременный. Древний. Хоть уже и человек.
— Олег, что со мной тогда произошло ?
— Я же говорил — не знаю. Мы до сих пор не разобрались с этим посохом. Ты молодец, всё сделал правильно, если бы не ты, мы бы все сейчас сидели в такой гадости, что и дерьмо сахаром покажется. Но ты же сам прекрасно знаешь — не бывает войны без потерь. Честное слово, тебе еще повезло, всё могло быть намного хуже, тяжелее — да ты и сам видел.
— Значит, меня уже списали? Безвозвратные, так сказать, потери, упаковать и забыть?
— Не кипятись, сам же понимаешь, что это не так. Считай себя тяжелораненым на излечении. Ты бы сразу из госпиталя в рейд не попросился бы, правда? Почему? Своих бы подвел, тебя бы тащить пришлось. Так что потом видно будет, а пока к боевым делам мы тебя допустить не можем. Хочешь, найдем что-нибудь еще, работы у нас всем хватает.
— А какой с меня толк сейчас?! Ты же знаешь, я сейчас ничего не чувствую!
— И не слышишь, и не видишь? Так, что ли?
— Я не об этом, не притворяйся. Я не вижу ничего, как Древний! А зачем вам воин, который может только на спуск давить?! Я же с самого начала вам нужен был как боец, вы и внимание обратили только потому, что война идет!
Олег молчал, тяжело глядя из-под седеющих бровей. На скулах перекатывались желваки. Потом выдавил сквозь зубы:
— Н-ну, хорошо… Если ты всё еще ничего не понял, то я тебе это в башку вбивать не намерен. Найдутся дела и поважнее. Ты, кажется, сам дал согласие, никто не заставлял? Так или нет?
— Ну, допустим, так.
— Не «допустим». Если бы ты отказался — шел бы на все четыре стороны. Помнится, кто-то говорил, что навоевался и отвоевался? Было такое?
— Было, не спорю.
— Вот и хорошо, что не споришь. Я с тобой тогда тоже не спорил. Не хочешь воевать — пожалуйста. Хочешь остаться просто человеком — оставайся. Клятв не даешь — твое дело, хотя и дурак ты со своей свободой, сам теперь и страдаешь. У нас тут не масонская ложа, никого с завязанными глазами не тянем и зарезать не грозимся. Когда в Братство вступать отказался, ты мне как это объяснил, напомнить?
— Не надо, склерозом не страдаю. Я и сейчас то же самое сказал бы.
— Да, ты не склерозом… Тебя предупреждали, что Братство не только забирает часть тебя, но и готово отдать эту часть, и поделиться своим, если потребуется? Ну и кто тебе теперь виноват? Я и так нарушил все правила, когда разрешил тебе работать самостоятельно. Думал, посмотришь, поймешь, что к чему, сам подойдешь… Да, не успел. Ну и что? Ты всё равно остался Древним по крови, понимаешь ты это, дурак?! Если уж ты пришел ко мне сюда во второй раз, если ты и сейчас нашел этот дом — значит, ты наш. Да, пострадал. Да, сейчас ты ранен. А ты что, в своих горах раненых бросал — потому что они не просто воевать не могут, а еще и другим мешают?! Бросал своих?! Или добивал?!
Александр попытался сглотнуть перегородивший горло комок. Точно, дурак. Салага. Пуп всея земли, весь такой гордый и самостоятельный. Олег прав. А тот продолжал уже спокойнее:
