Темное время суток (СИ) - Бадевский Ян (бесплатная библиотека электронных книг txt, fb2) 📗
Курс Рамона неприятно удивил. Грабительский курс, ничего не скажешь. Но выхода не было — мир Утопии не пользовался евробанкнотами. Видимо, это случилось потому, что Евросоюз перестал существовать. Державы, вершившие судьбы мира, нынче покоились на дне. Великобритания разделила судьбу Атлантиды. Скрылся под толщей Атлантики Париж, рухнули голландские дамбы. Балтийское море отхватило кусок материка, поглотив Питер, Ригу и Хельсинки. Бесследно исчез Копенгаген.
Кое-где деньги начали терять свою значимость. Обрушение доллара привело к тому, что уцелевшие североамериканские штаты перешли на новую модель расчетов. Блага внутри страны распределяются «равномерно» среди граждан, но существует определенная система рангов. То есть, некоторые животные равнее других. Рамон не сумел понять, как Штаты ведут торговлю с другими государствами. Но это его не особенно и волновало.
Его волновало трудоустройство.
И жилье.
Покупать газету Рамон не стал. В съемной квартире был проведен безлимитный скоростной интернет. В близлежащем гипермаркете Никита раздобыл компактный нетбук. Час серфинга — и вакансия хранителя станции найдена.
Дом был построен из толстого соснового бруса. Два этажа, мансарда, мастерская в подвале. Рамон перенес все инструменты в спальню на втором этаже. Туда же перетащил станки. Бывшая мастерская была переоборудована в ночную «тюрьму» для Полины. Девушка понимала, что это необходимо. Молча помогала Рамону переносить инструменты и стелить матрас. Надувная кровать не годилась — волколак спустил ее в первую же ночь. От экспериментов с чужой мебелью Рамон отказался. Все-таки, дом ему не принадлежал, это временное пристанище.
Откидной люк на пружинах — справа от лестницы, ведущей на второй этаж. Рамон опустился на одно колено, вставил ключ в замочную скважину и дважды провернул. Отбросил крышку люка.
Внутри горел свет.
— Давно не спишь?
Полина лежала на смятой постели. Точнее — на ее остатках. Одеяло, подушки, простыня — все разорвано в клочья. Матрас каким-то чудом уцелел. Прогресс.
Девушка оторвалась от созерцания обшитого деревом потолка.
— Полчаса, наверное.
Рамон сел рядом и обнял Полину за плечи. Так они просидели несколько минут. В полном молчании.
— Долго еще?
Вопрос застал Рамона врасплох.
— Ты о чем?
— Сам знаешь. Долго еще мне жить в подвале? Бояться твоей смерти? Прихода Лайета? Ничего же не происходит!
Рамон почуял нотки приближающейся истерики.
Действительно, ничего не происходило. Они уже три недели жили на электростанции. Каждый день похож на предыдущий. Открыть подвал. Навести порядок. Поесть. Совершить обход ветряков и солнечных панелей. Снова поесть. Посмотреть какой-нибудь фильм, заняться сексом (если остались силы). Запереть Полину. Просмотреть ленты новостей, разыскивая необъяснимые происшествия с участием животных.
Остаток вечера Рамон проводил за важным занятием — приведением в порядок своего арсенала. Чистились стволы, пополнялся набор серебряных пуль. Дешевое серебро Рамон доставал в обменнике — там оно всегда стоило гроши. Чего-чего, а серебра в профсоюзе навалом. Нейтральное масло нашлось в охотничьем магазинчике близлежащего городка. А вишер, щетки и шомпол Никита всегда носил в рюкзаке. Старая привычка.
Охотничий нож с серебряным напылением. Рамон ежедневно упражнялся с этой игрушкой. Отрабатывал молниеносные удары в ближнем бою. Метал в колоду, стоящую во дворе. Подолгу сидел в темноте. Включал и гасил свет. Приучал глаза быстро перестраиваться на ночной режим. Можно было купить прибор ночного видения, но с ним же не будешь спать. Оборотни быстры. Секунда промедления обрывает жизнь неосторожного наемника.
Рамон прижал Полину к себе.
Поцеловал в лоб.
— Успокойся.
— Ты же боишься меня.
Она всхлипнула.
— Я люблю тебя.
Снова всхлип.
— Мы ничего не делаем. Каждый день смотрим новости. Ищем этих… основателей. Но их нет.
— Не только мы ищем.
— Кто еще?
— Профсоюз.
— И что?
— Пока ничего. Ты же знаешь. Пошли завтрак готовить.
Они выбрались из подвала и отправились на кухню. Люк закрывать не стали — надо проветрить помещение.
Кухня располагалась рядом со столовой на первом этаже. Рамон достал из холодильника колбасу, нарезал и забросил на жарочную поверхность. Утопил кнопку поджига. Достал лоток с яйцами. Полина занялась салатом.
— Мы привыкли думать, — сказал Рамон, снимая с крючка деревянную лопатку, — что у диаблеро нет родины. Возможно, эти колдуны появились сразу в нескольких слоях. Это логично. Но где-то они собираются?
— Шабаш, — усмехнулась Полина, орудуя ножом. Стук лезвия о разделочную доску успокаивал. — Лысую гору будешь искать?
— Не совсем гору, — возразил Никита. — Срез.
Жарочная поверхность была дорогой. Для нее не требовалось масло — в этом мире люди думали о своих сосудах.
— Нарежь укропа, — попросил Рамон.
Полина кивнула.
Жара была сумасшедшей. Работа кондиционера на кухне не ощущалась, поэтому Рамон открыл настежь окно и включил вытяжку.
— Срез, — задумиво повтоиила Полина. — Это иголка в стоге сена.
— Конечно.
— Мы никогда их не найдем.
— Найдем.
Никита перевернул подрумянившуюся и выгнувшуюся дугой колбасу. Начал разбивать яйца.
— Почему ты так уверен?
— Потому что у нас нет выбора. Нужно выжить и сделать тебя человеком. — Рамон отвернулся от яичницы и перехватил полинин взгляд. — Я буду искать. Сражаться. И ты тоже будешь. Поняла?
Девушка не отвела глаза.
Кивнула.
— Хорошо, — он снова занялся яичницей. — Давай укроп.
Вербовщик прикатил на черном внедорожнике «Хонда Пилот».
— Садись.
Никита забросил рюкзак на заднее сиденье. Сел рядом с водителем, захлопнул дверцу.
— Нежнее, — буркнул вербовщик. — Тут не надо хлопать.
«Пилот» плавно выкатился с парковки и, лавируя среди припаркованных к тротуарам машин соседей, вырулил на подъездную дорожку. Спустя полминуты внедорожник влился в огненную реку полуночного проспекта Рокоссовского.
— Куда едем? — спросил Рамон.
— Увидишь.
Нортбург погружался в туман. Неоновые вывески, фонари, подсвеченные витрины и билборды — все это проступало сквозь легкую дымку. Городской ландшафт приобрел мягкие, слегка фантастические черты.
Вербовщик проехал несколько кварталов, миновал Дом Правительства и свернул на Некрасовский бульвар. Рядом тянулись трамвайные пути. Вдалеке грохотал желто-красный вагончик.
Рамон повернул голову и присмотрелся к своему нанимателю. Крепко сбитый, низкорослый. В армейском свитере и кожаном плаще. Короткая стрижка. На висках — едва заметная седина.
Взгляд Никиты вербовщик проигнорировал.
По обе стороны бульвара тянулись пятиэтажки советской застройки. В белесой мгле мелькнула стеклянная громада «Ространсбанка», затем — здание почты. Снова потянулись пятиэтажки.
Ехали минут двадцать.
Очередной поворот. Неприметная улица, таких в Нортбурге пруд пруди. Четыре полосы, редкие светофоры, подземный переход.
Налево.
Районы сменяли друг друга, становились малолюдными и плохо освещенными. Один раз машина пересекла мост. Никита понял, что его наниматель движется в Заречье — мутный район, пользующийся дурной славой. Дешевые квартиры, банды малолеток в спальных кварталах. Здесь постоянно что-то раскапывали, меняли трубы, отключали электричество. По улицам разгуливали подростки в спортивных штанах и туфлях. У крохотных продуктовых магазинчиков скапливались зомби неопределенного возраста, стреляющие у прохожих сигаретку, «позвонить» или 20 копеек «на лекарство».
«Пилот» завернул в темную арку, связавшую две «сталинки», и замер. Мотор вербовщик глушить не стал.
Помолчали.
— Мне нужно понять, — заявил опасный мужик, — что ты годишься для нашей работы.
С этими словами вербовщик полез в бардачок. Порывшись там, протянул Рамону изогнутый магазин. Никита сразу узнал эту игрушку. Тридцать два патрона-парабеллума девятого калибра. Для «аграма».
