Лес проснулся (СИ) - Седов Константин (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Я все еще ничего не понимал. Перевел взгляд на Цезаря. Вид у него был отсутствующий. Прислонив руку к щеке, смотрел в стену.
Айдос вернулся и подойдя к одному из загонов заглянул внутрь. Протянул руку, разбудил крупную хрюшку и дал ей конфету. Свинья аппетитно зачавкала.
Ночной гость зашел внутрь загона, оставив дверь открытой. Подошел к свинье, погладил ее гладкий бок и что-то ласково зашептал.
Цезарь тихо и грустно вздохнул мне в ухо.
Айдос зашел хрюшке в тыл и начал снимать штаны.
Длилось все недолго, хотя мне казалось вечностью. Было и противно, и хотелось ржать одновременно. Я отвернулся почти сразу и вместе с Цезарем изучал стенку напротив. Своего присутствия мы не выдавали. Я просто не знал, как себя вести в этой, насквозь идиотской, ситуации.
Дверь за свинским любовником закрылась.
— А вот есть их он, значит, не может, — наконец выдавил я.
— Эту свинью теперь и я есть не смогу, — Цезарь покосился в сторону загона, — надо будет номер запомнить.
— Меня зачем позвал?
— Ты бы мне поверил, расскажи я такое?
— А как узнал о его похождениях?
— Случайно. Один раз, в каптерку пошел ночью, за сгущенкой. Я в гараже дежурил, чаю захотел. Вижу Айдоса в коридоре нет, хотя он в карауле стоять должен. Смотрю в окно, а он из столовки в сторону свинарника идет. В свинарник! Он! Интересно стало. Пошел за ним, по-тихому.
— И давно это было?
— В ноябре еще. Стал посматривать. Он на каждое ночное дежурство сюда приходит. На свидание.
Из учебки Айдоса перевели на танковый полигон под Тулой. Показатели по всем дисциплинам, у него были не ахти, а вот к технике обнаружился талант. Отправляли обслуживать рельсотроны к универсальным самоходным артиллерийским системам. Мы с Цезарем приготовили подарок и засунули ему в вещмешок. Подарок — то самое место, которое ему так понравилось у хрюшки. Аккуратно вырезанное и засушенное. Свинью кололи мы и скормили пацанам месяц назад. Сами, как и говорилось, не ели. Сказали только своим. Остальным не стали. Вся учебка давилась бы. Не от мяса, так от хохота. А так, чего добру пропадать?
«Своими» было несколько ребят, с которыми скентовались в первые месяцы службы. Цезарь, Баха, Халк, Ака и Скиф, то есть я. Точнее Юрка, Бахыт, Колян, Славка и Олег, но имена на службе не приживаются никогда. Про Юрку, я уже говорил, почему Баха, тоже, думаю понятно. Халком мы звали Коляна, из-за его габаритов. Приключения зеленого гиганта показывали в кинотеатрах добрые два века. А со Славкой смешная история. Его, при поступлении, провожавшие пару раз «Ака» назвали. Он потом нам пояснял, что в детстве долго не разговаривал, только произносил все время «ака», «ака», «ака». Так его и прозвали во дворе. Разумеется, и мы стали так звать. Через полгода, на посещении, его мать услышала, как мы его называем, устроила скандал.
— Не зови его так! Он Слава!
Под раздачу попал Баха, стоявший по ту сторону забора и по неосторожности обратившийся привычным именем к Славке. Поначалу опешивший от такого напора, Бахыт сменил растерянность на ехидную ухмылку. Ничего не отвечал, просто ухмылялся и смотрел на разгневанную родительницу, пока красный от стыда «Ака» — Славка не попросил его уйти. Баха ушел. Тощий, ехидный, драчливый, к вежливым просьбам относился с пониманием.
Он был первым убитым из нашего выпуска. Погиб через год после окончания учебки. При распределении попал в 50-ю отдельную штурмовую бригаду. Они были в патруле. Здесь на Земле. Где-то у реки Хунза, в миротворческой миссии. На границе Индии и Пакистана. БМД-27, машина на воздушной подушке. Баха спрыгнул с нее прямо на мину. Мина старая, на металл над собой не сработала, а на прямой контакт — да. Бахе оторвало ногу, спасти не успели, умер от потери крови и шока. Перед смертью долго ругался, как нам говорили.
Первым, но не последним.
Меня прозвали Скифом не сразу. Четыре года в кадетском, я был «Дикий». Это в разговоре опять всплыло, что я «из леса».
И в учебке первые несколько дней, звали «Дикарем». Потом прапорщик Чемерис, знакомился с нами перед строем. «Кузнецов» — прокричал он. И на мое «я», прозвучавшее неожиданно громогласно, назвал меня «Кузнечик зычный». Полдня я был «Кузнечиком». Вечером того же дня выяснилось, что «Кузнечик» в прошлом году уже был, и чтобы избежать путаницы, меня спросили, что-то вроде «а, так, по жизни ты кто?».
— Да вроде, как «дикий», — подсказал кто-то из знакомящейся толпы цвета хаки.
— Не-а. На «дикого» он не похож.
— Хоть имя дико, но мне ласкает слух оно, — кивнул я.
— Чего?!!
— Ну, как же? — напомнил я, казавшуюся мне широко известной строчку, — да, скифы — мы! С раскосыми и жадными очами!
Так и прижилось — «Скиф». Хотя я чуть было не стал Блоком.
Глава 11
— Скиф! Ты чего творишь?! Мы не заведемся!! Ключа же нет!!
Я влез в надстройку рубки катера и шарил руками по приборной панели, пытаясь разобраться в выпуклых светящихся дисках. Картинка напоминала полутемную стойку бара, заполненную подожженными коктейлями. И музыка! Выстрелы мелодию выводят! Что значит, быть под наркотой. Обезболивающее, вместе со спидами.
Где-то между указателями положения руля, скорости и эхолотом, должна быть кнопка, снимающая блокировку двигателя. Знаю, я эту модель. Простейший экраноплан. Не нужен здесь ключ. Просто тумблер блокировки. Мозги продолжали работать в ускоренном темпе.
Пузатый катер «Erpeton — 510 so». Обтекаемый и с крыльями из каждой выпуклости. Недорогой, массовый, но с отличной скоростью. В отличие от базового «Erpeton — 510», упрощенная модель. Младенец справится с управлением. В учебке курс был, как такие водить.
— Есть!!! — заорал я, щелкая переключателем, — прыгайте!
Мотор заурчал. Плавно, но шумно. Пацаны заскакивали на борт.
— Здесь рация рабочая! Ефим, свяжись с орбитой!
Зазвенело разбитое стекло рубки. Пули шли высоко. Автоматные очереди длинные и стволы у стрелков задирало. Но свистело над головой. Было весело.
Да-да! Это потому, что я обдолбан.
Катер оторвался от пристани и обдав пенной волной береговые кусты поплыл… нет, полетел по реке.
Я взглянул в зеркало заднего вида. Плохо наложенные бинты на плече и на голове трепетали на ветру как флаги. Рожа опухшая и перекошена. Рванные клочья кожи собрались в гармошку и пробиваются сквозь повязку. За спиной автомат, на плече медицинская сумка.
Красавчик!
— Кострома, я Ручей, ответьте. Кострома, я Ручей, ответьте…
Ефим терзал рацию.
— Наверное, глушат. Нет ничего.
— Да не могут здесь глушилки работать! Между собой-то они связь держат. Продолжай!
— Куда плывем-то? — спросил Вжик.
— Подальше отсюда!
— Кострома, я Ручей, ответьте.
Строительная площадка осталась позади, светлое пятно среди ночи уменьшалось с каждой секундой.
Мы плыли уже пять минут, когда к шуму двигателя прибавился новый звук.
Гражданские конвертопланы обычно тихие, но Twister 5707 — армейский реактивный тилтротор. Визжащий звук царапал воздух, казалось, что в гулкой трубе заперли сварливую тетку, и она там ругается с пылесосом.
Цезарь подскочил ко мне и стал сдирать автомат с плеча.
— Как они быстро!
— Вот теперь хана! — прокричал Ака.
— Чего они прицепились?!
— Не могут нам дать уйти. Понимают сколько мы рассказать можем.
Тилтротор приближался на немыслимой скорости.
Цезарь пальнул в него и даже попал. От стального бока мелко брызнуло. Стаканыч забрал автомат у занятого рацией Ефима и тоже стрельнул.
— Бестолку. Там и стекло бронированное. Эта херня летучая даже РПГ выдержит!
Не знаю, что там рыцари в древности испытывали, когда выходили на бой с драконом, но у меня была смесь страха с восторгом. Я чуть было не повернул катер этой штуке навстречу, но наркотическая эйфория мозги отключила не полностью, и я сдержался.
Твистер догнал нас, но огонь не открывал. Просто завис над нами и летел над рекой, не отставая. Со стороны могло показаться, что мы змея запустили, а теперь орем от восторга.
