Миры Королева (Вся серия с 1-13 книги) - Бессонов Алексей Игоревич (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗

новый кабинет. Из мелкого и невзрачного ксенолога-аналитика я превратился

в таинственного "находящегося в распоряжении". Судьба сделала боевой

разворот: словно из рога изобилия посыпались вдруг на меня банковские

билеты, в просторечии именуемые бабками... За пару не шибко тяжелых

ранений я получил, как за два инвалидных. Левый карман кителя украсил

Рыцарский крест с соответствующей прибавкой к жалованью и хоть и

малоупотребляемым, но тешащим самолюбие титулом "кавалер". Это была, так

сказать, официальная часть торжества (хотя еще на Рогнаре я смекнул, что

операции, в которой я задействован, как раз официально-то и не существует)

- но на все воля Божья...

 А неофициально я получил симпатичную кредитку с логотипом одного

крупного колониального банка и энным количеством нулей на индикаторе. Там

были одни нули - но, хо-хо, я отлично понимал, что единичку просто не

видит глаз непосвященного... единичку в левом разряде.

 Рогнар, Рогнар... как много ты мне дал, и - о Боже! - как же много ты

отнял. Иногда я часами смотрю на платиновый перстень с редким камнем, что

украшает мой безымянный палец... он так здорово контрастируете тончайшей

черной кожей моей правой перчатки. Этот перстень я снял с мертвой руки

рыжеволосой девушки Тин, которая навсегда осталась на Рогнаре, вмурованная

в гранит далеко выступающей в море скалы... а море там бушует круглый год,

и шум его седых валов - поминальная песнь. Ложем Тин стал холодный камень,

покрывалом - шитый золотом имперский стяг. Памятью о ней, вечной болью,

тоской моей, летящей среди звезд в холодной бездне равнодушного неба, стал

этот перстень.

 А когда-то, давным-давно, юный лейтенант повстречал другую девушку -

малютку Рене, свою первую настоящую любовь, бесконечно сладкую и

невыносимо горькую одновременно... Безжалостный ветер Рогнара унес их

обеих. Их давно нет, но я слышу их голоса, их голосами разговаривают со

мной звезды одинокими и холодными моими ночами. Во мне звучат их голоса...

голос Рене, такой юной, такой сильной и слабой одновременно, молящей о

любви и просящей защиты... голос Тин, чуть хрипловатый шепот, голос

задорной рыжеволосой аристократки, мужественной, терпеливой и нежной,

готовой умереть за меня в любую минуту.

 Я не смог сберечь вас, милые мои женщины, простите меня. Обе вы

умерли нелепо и случайно. Видно, на роду мне написано платить за все

максимальную цену - хочу я того или нет. А может, я просто рыбешка,

бьющаяся в сетях многомудрых богинь судьбы, - кто знает?

 Но цены высшей, нежели та, что была уплачена мной, я дать просто не

мог...

 Я прошел мимо пустого в этот час подъемника, отщелкнул замки на

лыжных ботинках и остановился на ступенях мраморной лестницы, ведущей ко

входу в "Грот". Солнце клонилось к западу, окрасив снег в немыслимо

красивый голубоватый цвет, но, хотя воздух был спокоен и по-зимнему

прозрачен, я не поручился бы, что ночью не случится быть метели: здесь, в

горах, погода порой меняется совершенно неожиданно.

 Боковым коридором я обошел холл и курительную, из которой уже

раздавался стук шаров, и по покрытой дорогим ковром лестнице поднялся в

свои апартаменты. Заказав по телефону обед, я разоблачился, по-быстрому

принял душ, просушил свою гриву, не совсем подходящую для молодого

бизнесмена - в меру спортивного, образованного и воспитанного, но уж никак

не относящегося к заносчивой касте имперских офицеров - и, переодевшись в

халат, принялся за еду. Первым делом я выкушал сто граммов ледяной водки

из запотевшей рюмки и заел ее черепаховым супом. Да-да, это был суп из

самой настоящей земной черепахи, не сомневайтесь. С солдатской быстротой я

расправился с супом и в несколько расслабленном состоянии принялся терзать

роскошный кусок поросятины, зажаренной в сухарях с пряностями. Свиньи,

хвала Всевышнему, экзотикой не являются - в свое время их натащили сюда в

несметных количествах и долго лечили потом от генетических уродств.

Радиация, увы, не манна небесная. Наслаждаясь сочным шницелем, я вдруг

подумал, что мне совсем не хочется отсюда уезжать. "Грот" - воистину одно

из немногих в любимой нашей Метрополии заведений такого рода, где можно

по-настоящему отмокнуть, позабыв про мерзости окружающего мира. Во-первых,

в "Гроте" всего восемь номеров, правда, отличающихся истинно

аристократической роскошью. Во-вторых, цены здесь такие, что не всякий

сюда сунется. Не люкс, конечно, но и не бизнес-класс. Ближе, впрочем, к

люксу. Ну и в-третьих, "Грот" далек от столицы и вообще от городов, так

как находится в предгорьях Эль-Коррадро, высочайшей горной цепи планеты.

Связь с внешним миром осуществляется при помощи двух фотолетов,

находящихся в распоряжении хозяйки. О хозяйке разговор особый. Мадам

Листрендж - вдова известного в прошлом политика, громогласного

"милитариста" Оливера Листренджа, канувшего в Лету вместе с военными и

политическими авантюрами своей эпохи. Мадам - весьма консервативная дама,

и в ее владениях невозможны "всякие там непристойности!". Здесь все чинно

и спокойно. Не всякий клиент может получить здесь место - об этом

заботятся агенты мадам (точнее, купленные ею клерки ряда туристических

фирм). Прислуга именует постояльцев не иначе, как "миледи" и "милорд".

Кстати, о прислуге. Я уверен, что горничная имеет у старухи жалованье,

вполне сравнимое с базовым лейтенантским окладом, ибо живая прислуга -

это, знаете ли, роскошь. Само собой разумеется, что любые отношения с

барышнями, выходящие за рамки патриархальной благопристойности, исключены

как явление природы. Хотя убей меня Бог, если старушенция в свое время не

изменяла супругу с девочками. Но, разумеется, я не стану распространяться

об этом направо и налево. Как мадам не станет распространяться о том, что

в распоряжение молодого бизнесмена круглосуточно предоставлен канал

аварийной спецсвязи. Ну а горничная, каждое утро балующая меня чашкой

горячего шоколада, вряд ли выболтает кому-нибудь, что молодой джентльмен

постоянно имеет при себе мощнейший бластер, который может носить только

офицер СБ. Кто ей, бедняге, поверит-то?

 Я закончил прием пищи, сыто поскреб живот и принялся одеваться, чтобы

спуститься вниз и с почтением откушать кружку доброго грога, наслаждаясь

несравненной игрой милорда Чарных.

 Нынче был не сезон - в Метрополии шла повальная налоговая облава,

ежегодный кошмар делового мира, - и три номера в "Гроте" пустовали. Я свою

свободу объяснил тем, что все эти шишки принимает на себя мой компаньон, а

я-де вообще не лезу во взаимоотношения со всесокрушающей нашей финслужбой,

целиком сосредоточившись на вопросах технических. Звучало это, в общем-то,

довольно правдоподобно, подобные случаи были мне известны.

 В данный момент постояльцев здесь было пятеро: милорд Чарных с женой

и двумя очаровательными дочками-близняшками тринадцати лет; генерал

Рэтклиф - уникальная по-своему личность; весьма преуспевающий дизайнер

Энглунд; я и миледи ван Хорн - исключительной знойности колониальная вдова

под полета лет, страдающая запорами и обмороками. Миледи Чарных внизу не

появлялась. Это была весьма спортивная особа лет тридцати, целыми днями

гонявшая с дочками на снегоходах в поисках перелома шеи. Миледи не

интересовало ничто, кроме спорта и утех плоти, она была здоровая молодая

кобыла и чихать хотела на нашу мрачную компанию и бесконечные споры о

политике. Я ее понимал.

 Я надел черные брюки, мягкие плетеные туфли, повязал несколько