Счастливчик (СИ) - Мишин Виктор Сергеевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .TXT) 📗
– Фу, хрень какая. – За что и получил прямо в лоб. Нет, ну а что, я не прав? Лучше чем «Винчестер-70» и «Ремингтон-700», может быть только… Да ни хрена не может, так им и сказал. Мне на это Берия добро дал. Сказал, что уж кому как не мне понимать в винтовках. Вот я и старался.
Как-то незаметно ответная стрельба стихла. У нас потерь нет. Минометы стреляли издалека, а мы хорошо укрылись. Пулеметчикам было немного не по себе на открытой позиции, но все обошлось. Жаль, контроль делать не стали. Патронов к кольту у меня с собой мало, жалко, 45-й на дерьмо тратить. Да и не хрен тут контролировать, фирма гарантию дает. Уж если судьба тебе была в оптике «выхлопа» оказаться, то уж не обижу.
Сначала мы как дети бросились за трофеями, понятно, своего-то оружия мало, сдали перед вылетом, а тут словно Новый год. Но Истомин просто спросил:
– Э, барахольщики, а как вы все это попрете? До ближайшего аэродрома километров десять.
И то правда, а мы-то обрадовались. Ну, Вано все равно взял МГ поновее да ствол сменный в придачу, мы набрали патронов в магазинах к МП и сами пистолеты-пулеметы. Минометы заминировали нашедшейся взрывчаткой и подорвали при уходе. Петрович приказал двигаться прямо по дороге, но мы уговорили его спуститься вниз, в овраг, и по нему шли вполне нормально. Снега было немного, он почти не сковывал наши движения. Только Костя со своей сломанной ногой доставлял некое неудобство. Орал, что сам пойдет, только просил сделать ему что-то вроде костыля. Сварганив ему из длинного сучка с рогатиной на конце этот эрзац, наблюдали, как он прыгал аж целых два километра. Потом нам это надоело, и мы сделали носилки. Так было тяжелей, но скорость передвижения возросла. Да и что нам, здоровым кабанам. На четверых выходило по двадцать кило – фигня. Спустя часа три впереди послышался шум двигателя, и мы отправили на дорогу Сему. Он у нас как-то незаметен всегда. По лесу идешь, так вообще его не видишь. Впереди на дороге показался ЗиС с открытым кузовом. Водила уже было собрался объехать наглого и неизвестного бойца, даже скорость прибавил, но Сема ловко вспрыгнул на подножку и направил ствол пистолета в голову водилы. Послышалось скрежетание коробки передач, а затем скрип тормозов.
– Вперед, – скомандовал я, запретив Истомину показываться раньше времени.
Сема уже открыл дверь и стоял возле дверцы водителя, держа пистолет в вытянутой руке. В кабине было два человека, кузов пустой. В смысле людей в кузове не было, только пара ящиков.
– Командир, сюда, – крикнул я Истомину, уверившись, что все под контролем. Бойцы надежно держали машину под прицелом. Никто еще ничего не говорил. Ни водила, ни его сопровождающий не делали никаких попыток сопротивляться.
– Здравия желаем, товарищи бойцы, – произнес подошедший Истомин. – Кто такие, куда направляетесь?
В кабине переглянулись и поступили… неправильно. Водила, сидевший с поднятыми руками, выхватил из держателей на потолке ППС. Давно уже такие крепления делают все водители. Сопровождающий поднял ТТ. Рисковать Петровичем было нельзя, и мои ребята стали стрелять. Митрохин с колена прицельно выстрелил в сопровождающего, прострелив ему руку, а Сема попал водиле в плечо.
– Ну что же вы резкие такие? – сокрушенно помотал головой Истомин. Самое обидное, что ребята в машине все сделали правильно и по уставу, мы были вынуждены стрелять. Даже если бы Истомин сначала предъявил документы, они все равно бы не поверили. У них ведь приказ, не останавливаться на дороге.
Перевязав пострадавших и показав свои документы, мы погрузились и поехали в сторону одной из частей, что находилась поблизости. Не повезло только пассажиру, от попадания пули из «выхлопа» ему здорово повредило руку. Скорее всего, комиссуют теперь, жаль парня, но у нас не было другого выхода. Если бы они не остановились, а, скинув Сему, умчались, мы бы вслед не стали стрелять, но они готовы были стрелять. Как я уже говорил, смерть Истомина аукнулась бы всем.
Домчались быстро. Командир полка, в расположение которого мы приехали, недолго поворчал насчет охреневших спецов, но Истомину быстро надоели эти сопли, и он рявкнул:
– Отставить треп. Так сложилось, изменить ничего нельзя. Бойцы, пострадавшие в этом столкновении, будут награждены за отвагу и доблесть, гарантирую.
А ведь и правда, бойцы-то вели себя геройски. Вроде и ничего важного не везли, но проявили отчаянную храбрость. Так бы в сорок первом сопротивлялись, а то сдавались, даже не рыпаясь. Так что этим парням точно медали будут. Истомин запросил данные на них и, записав все себе в блокнот, потребовал связь.
Связавшись с ближайшим аэродромом, договорился о самолете. Через два часа мы уже были на взлетной полосе и грузились на борт.
Через неделю состоялось награждение в Кремле. По совокупности заслуг мне повесили на грудь орден Ленина. Истомин опять схлопотал Суворова, всем парням без исключения ордена Красного Знамени. Щедрый был дождик. Ну, сейчас давно не сорок первый, награждают щедро, если есть за что, конечно.
Да, на дворе зима 1944 года. Нам дали краткий отпуск на неделю. Сема и Митрохин отправились по домам, им было куда ехать. Вано еще в сорок первом объявил, что вернется на родину только после победы – родные не поймут. Зимин всегда со мной, нет у него никого. Дед тоже хотел остаться, но я спровадил его домой. Человек с сорок первого года в окопах. А в той истории он сгинул в сентябре сорок первого. Как и все остальные из моей группы, наверное. Костя Иванов тоже остался в Питере, он из Смоленска, немцы, покидая город, просто выжгли его дотла. Константин не хотел туда возвращаться. Истомин давно проверил по его данным, никого в живых нет. Дома меня ждало письмо от матери Мурата. Я писал ей, когда оклемался, сообщив, что ее сын погиб, и отправил его награды. Сейчас она просто интересовалась, как я сам, жив ли, как семья. Пишет, что младший брат Мурата, Темирхан, дорос до семнадцатилетия и сбежал на фронт. Прислал письмо, что все хорошо и он в армии. Мать просила, если смогу, узнать, где он и как? Надо Петровича попросить, должен найти. Но к себе брать не буду, не смогу я ему в глаза спокойно смотреть. Еще мать Мурата писала, что его отец, очень старый и набожный человек, очень переживает, что сын похоронен не в родной земле. Писала, что им как семье Героя Советского Союза выплачивают хорошие деньги. Что они всем обеспечены и ни в чем не нуждаются. Это она специально, а то я им посылку отсылал с деньгами, так вот дает понять, что больше не возьмет. Не буду обижать, но после войны обязательно съезжу к ним. Хочу поглядеть на родителей моего друга и брата.
Как же хорошо с семьей. Блин, без стрельбы не могу и без семьи не могу. Черт, а может, мне просто нравится возвращаться? Я маньяк какой-то.
Отпуск это хорошо, на самом деле я не рвался на войну. После памятной командировки в Штаты меня долго лечили и все никак не хотели отпускать на фронт, вот я и переживал, нормальный я или уже псих. Но все прошло, голова успокоилась, и я с удовольствием выполняю новые задания. Только что вернулись с командой из очередной тяжелой командировки. Вернулись почти без царапины, и это радовало. Сейчас мы в отпуске, отдыхаем, загораем. Под январским, теплым солнышком, в кругу семьи и друзей мне и в январе тепло. Ленинград уже полностью восстановили. Вернулись из эвакуации те, кто уезжал, приехали новые люди. Город давно ожил, и только те, кто был здесь во время блокады, помнят, как это было.
– Папка, лови, – раздался звонкий окрик, и я поймал снежок, брошенный кем-то из моих девчонок, носом. Засмеявшись и отряхнувшись, я вылез из воспоминаний и крикнул:
– Ну, держитесь. – Слепленный мной снежный шарик полетел в старшую дочь. Я видел, что она отворачивается, закрывая лицо, и кинул, конечно, ниже. Шлепок, и снежок оставил след ниже поясницы.
– Ах так! – взвизгнули девчонки и побежали на меня. Большие совсем, запрыгнув на меня и обхватив шею, они потянули меня вниз. Не стал сопротивляться и рухнул как подкошенный. Меня тут же стали превращать в сугроб. Закидав отца снегом, эти красотки прыснули в стороны и залились смехом. Я, как Дракула Задунайский с утробным рыком вскочил на ноги и поднял в небо тучу снега, что был на мне. Девчонки устремились к матери и, продолжая смеяться, выглядывали из-за ее спины. А вот Светланка перестала смеяться и смотрела куда-то мне за спину.
