Спасатель 2 (СИ) - Калмыков Александр (читать хорошую книгу .txt) 📗
Однако надо сказать, что несмотря на ужасающие следы монгольского нашествия, в целом для Рязанского княжества последствия вторжения оказались… Нет, не лучше, ибо хорошего тут все равно ничего нет, но все-таки не столь удручающими, как в нашей истории. Во-первых, даровав Ярику ярлык на великое княжение, Батый приказал своим темникам рязанские земли отныне не грабить, и это распоряжение более-менее выполнялось. Во-вторых, наличие какой-никакой вооруженной силы, сразу появившейся в княжестве, уберегало жителей от разбойников, во множестве появившихся после разорительных набегов. Ну и наконец в этом варианте истории у рязанцев сразу появился князь, способный оказать им существенную помощь. Еще татарские тумены не убрались в степи, как по Оке поплыли лодьи, корабли и многочисленные плоты с гуманитарной помощью. Беженцам и погорельцам везли в первую очередь зерно для посевной и необходимые инструменты. Вспахать поля и отстроить крестьянские избы мы, конечно, за них не могли, но этого не требовалось. Рязанцы все делали сами, а князю требовалось лишь предоставить семенное зерно и кое-какое оборудование. Плуги, топоры, ножи, веревки, кузнечные наборы и немного кричного железа, все это доставляли где по реке, а где телегами. Во вторую очередь везли уже продукты - засоленное мясо, сушеные грибы, вяленную рыбу, орехи. Весна - самое голодное время, когда в лесу еще не выросло ничего съедобного, а дичь еще тощая. Да и времени на охоту и собирательство у крестьян особо не имелось. Ведь им нужно было помимо сельскохозяйственных работ еще подготовить теплое жилье на зиму и для себя, и для уцелевшей скотины. Летом-то люди могут ночевать в наскоро сооруженных шалашах, но к осени обязательно надо возвести избы или хотя бы выкопать полуземлянки.
Так что уже в середине апреля, сразу после свадьбы княжича, вниз по Жиздре и Оке поплыли плоты с дружинниками и припасами. Для безопасности всех яриковых делегатов снабдили батыевыми пайцзами - чаще кожаными, но иногда даже серебряными, а на высоких шестах развевались кобыльи хвосты, чтобы татарские дозоры не начинали сразу стрелять. Княжьи посланники почти беспрепятственно добрались до рязанских поселков, большей частью разрушенных, расположенных по берегам Оки, разнося весть, что монголы их больше не тронут благодаря заступничеству нового могучего Великого князя. Когда же в мае лед на реках сошел полностью, гуманитарные грузы потекли широким потоком и вверх по Упе, Осетру, Проне и другим речкам.
Надо признаться, вся эта помощь влетела казне в копеечку. Весной, когда закрома у всех пустеют, цены на продовольствие обычно и так растут, а уж в военную пору, так вообще взлетают до небес. Инструменты и железо тоже все берегут, понимая, что от них зависит выживание в лютую годину. А уж когда князевы агенты начали производить оптовые закупки, так спекулянты и вовсе распоясались. Но, пусть и дорогой ценой, к посевной мы подготовиться кое-как успели, а осенью, после нового урожая, прикупим вдоволь зерна в Черниговской земле, так что голода избежать сумеем. К тому же помимо чисто практического вопроса сбережения подданных, заодно решился вопрос популяризации новой власти. Бесплатные товары жители разбирали охотно, благословляя князя, неведомо как свалившегося им на голову. Правда, уверениям, что моавитяне больше приходить не будут, рязанцы не очень-то верили. Тех же половцев тоже не раз били и династические браки с ихними ханами князья заключали, а они все равно продолжали устраивать набеги.
Помимо вопроса выживания подвластного населения, перед Яриком также встала задача набрать сильную дружину для охраны своих огромных владений. От Городца до пока еще не покоренного Мурома по прямой верст четыреста, а до Нижнего Новгорода и вовсе свыше пятисот, и везде нужно сажать гарнизоны да рассылать разъезды.
А ведь мы еще собирались вскоре рататься с литовцами за смоленское наследие, да и неизвестно, как в будущем сложатся отношения с грозным северным соседом. Первая встреча с Ярославом Всеволодовичем прошла не слишком гладко. Победу нашего Ярика над Батыем князь одобрял и причины, по которым хана все-таки пришлось отпустить, понимал. Оспаривать наше право на рязанские владения отец Невского также не стал и в наши отношения с Муромом любезно обещал не вмешиваться. Но вот передачей Нижнего Новгорода вместе с низовьями Оки в чужие руки князь возмутился. Однако он пока и сам-то еще прочно не владел Владимирскими землями. К тому же Ярослав сразу понял, что расклад сил в мире кардинально переменился и что ему вскоре, возможно, придется подтверждать свои права на княжение у монголов. Поэтому с потерей того, чем еще не владел, Владимирский князь смирился, но, ничтоже сумняшеся, потребовал у младшего тезки аж тысячу гривен за уступку прав собственности.
Денег у нас было в достатке и такая сумма наличными с собой имелась, так что я охотно согласился и достал из сумки рулон пергамента, намереваясь закрепить сделку письменным договором. Но тут Ярик уперся и наотрез отказался выкладывать такие сумасшедшие деньги за свое собственное имущество, подаренное ему царем. Правда, войной отрок не грозил и о том, что Бату предлагал свою помощь в завоевании Нижнего, Ярославу повторно не напоминал.
Однако я, как премьер-министр, стоял на своем, понимая, что в новой истории монголы могут и не вернуться, а вот обиженные соседи останутся, и потому уговаривал княжича пойти на мировую. В конце концов, я могу оплатить город и из собственных средств, благо моя доля добычи позволяла швыряться серебром. Однако юный княжич решительно был настроен против разбазаривания гривен.
Но по мне, мы так просто зря теряем время. А ведь как сказал великий философ Теофраст, время - дорогая трата. Вот когда я предложил отправить в революционный фонд бабы Исхака пять пудов золота, княжич даже не пикнул. Правда, там речь шла о судьбе целой империи, а тут о какой-то волости, пусть и стратегического значения.
Послушав нашу перепалку, Ярослав Всеволодович разумно заключил, что мы просто играем заранее распределенные роли “доброго” и “злого” переговорщиков, и предложил скидку. Странно, но Ярик тут же охотно перешел от позиции решительного отказа к конструктивному диалогу, и после недолгого торга князья сошлись на восьмистах гривнах отступных. Десять пудов серебра, запакованного в прочные кожаные мешочки, тут же перекочевали из рук в руки. Взвешивать владимирский ключник не стал, чтобы не ронять наше достоинство. Все-таки у солидных людей как-то не принято обсчитывать, и великий князь это вам не какой-нибудь немецкий купец-разгильдяй (* изгнанный из гильдии).
Но если вопрос о Нижнем Новгороде, в общем-то уже решенный самим Батыем, завершился к обоюдному согласию, то отдавать Москворечье Ярослав не желал категорически. Ярик торговался отчаянно, и речь шла уже о пятизначных суммах, но его матерый коллега и тезка не сдавался и категорически отказывался отдавать голядский край. Понять его, в общем-то, можно. Владимирские князья часто шантажировали новгородцев, угрожая перекрыть хлебные поставки. А если Ярослав потеряет наиболее плодородные волости, то в неурожайный год сам может оказаться в зависимости от Ярика, контролирующего все течение Оки. Поэтому Москва-река, кроме семиверстного участка от Коломенки до устья, принадлежащего рязанцам, так и не стала нашей.
Как и было условлено заранее, под конец переговоров, выпив уже не одну чашу меда, я раскрыл Всеволодовичу страшный секрет о ханском ярлыке на Смоленское княжество. Мы обещали честно подождать, пока смоленский престол не опустеет, но в дальнейшем предостерегли кого-либо от вмешательства в наши внутренние смоленские дела.
Ярославу это известие симпатий к нам, разумеется, не прибавило. Мало ему того, что южное сопредельное княжество разрослось немерено и получило покровительство степняков, так оно еще и на запад собралось расширяться. Мы с Яриком, конечно, заверяли, что, по крайней мере, на Новгород зариться не собираемся и ни одного родственного или подколенного князя туда посылать на княжение не станем. Сверх того мы еще предлагали союз против ливонских или шведских крестоносцев, которые всенепременно должны вторгнуться в Новгородскую землю в ближайшее время. Князь нашу инициативу принял к сведенью, однако энтузиазма от претензий Ярика Ростиславича на Смоленск все равно не испытывал и распрощался с княжичем без горячих объятий.
