Блюз «100 рентген» - Молокин Алексей Валентинович (читаемые книги читать TXT) 📗

Потом он зашагал по дороге в сторону Красного леса.

Почему-то ему было нехорошо на душе.

И еще он чувствовал, что очень устал.

9

Тяжко приходится в Зоне одиночке. Хотя бы потому, что сталкер — он тоже человек, а значит, ему нужно есть, пить и спать. Ну, есть и пить, конечно, можно и на ходу, а вот спать на ходу не очень-то получается. Точнее, получается у некоторых, но недолго, до первой «жарки» или «карусели», до первого псевдопса или кровососа, так что кончается такой сон коротким кошмаром, после которого кончается все — и сон, и путь, и жизнь. Поэтому в Зоне на ночь сталкеры, даже одиночки, сбиваются в группы, выставляют посты и спят по очереди, иначе нельзя.

Ночь застигла Лешку-Звонаря на дороге в Лиманск, и никаких дружественных сталкерских группок, с которыми можно было сватажиться, в окрестностях не наблюдалось. Спать, однако, хотелось зверски, выпитый энергетик помогал мало. Невдалеке, в пологих холмах, клохтали какие-то твари, где-то по-бабьи хныкал кровосос, а слева, от воды, доносилось продолжительное немелодичное бульканье, словно в напрочь, казалось бы, убитой речке завелся какой-нибудь здоровенный плотоядный пескарь. А может, так оно и было, может, и завелся, проверять это не хотелось, да и смысла не было. Рыбка в местной водичке водилась та еще. Некоторые сталкеры, в прошлом заядлые любители рыбалки, пытались ее поймать, эту рыбку. Не для еды, конечно, а из спортивного интереса. Кое-кто из них так и не вернулся. А вернувшиеся рассказывали про зубастых лягушек, способных отхватить ногу зазевавшегося рыболова вместе с армейским берцем, про бегающих по берегу многоногих хищных карпов и сомов. Про жуков-плавунцов размером с мотоциклетный бензобак. В общем, много чего рассказывали. Конечно, рыбакам верить нельзя, но и проверять их байки никому не хотелось. Вот и держались подальше от речки. Да и фонило здесь, так что ни постираться, ни искупаться — одна видимость, что река. Опасная видимость, кстати.

Лешка вышел на обрывистый берег, круто спадающий к темной, словно выпуклой воде, вздохнул и неторопливо поплелся дальше по дороге. Поскольку засветло добраться до Красного леса не получилось, следовало найти ночлег, какое-нибудь высокое место, колокольню, геодезическую вышку или, на худой конец, большое дерево, на дереве тоже можно выспаться, ежели иметь навык и желание. И то, и другое у сталкера имелось. К сожалению, колокольни поблизости не наблюдалось, равно как и водонапорной башни, ретрансляционной или геодезической вышки, деревья росли какие-то хилые, да и мерцало под ними нехорошо — в общем, ничего подходящего. Правда, впереди, метрах в двухстах, маячило в сумерках какое-то жилье. Избушка не избушка, так, не пойми что, даже на звание сторожки это строение претендовало с трудом, в общем, «приют убогого чухонца». Подойдя поближе, Лешка понял, что это домик бакенщика, причем вполне сохранившийся, даже стекло в единственном окошке имелось. Стоял он над невысоким, поросшим ползучим шиповником обрывчиком, под которым змеилась узенькая полоска песчаного пляжа. Никаких рыб с ногами или зубастых лягушек на пляжике не наблюдалось, немного ниже по течению из воды торчала ржавая рубка затонувшего водолазного катера, вокруг которой река бурлила и желтовато светилась с глубины. Казалось, в машинном отделении славного кораблика еще горел свет, а дизель продолжал работать, упорно пытаясь откачать воду из пробитого корпуса. Еще на берегу лежал перевернутый ботник, [10] черный, словно крокодил-мутант, но на самом деле обычный, хорошо просмоленный и на первый взгляд совсем не опасный. На шестах около дома висели самые настоящие сети с застрявшими между ряжами черными плетями водорослей. К удивлению сталкера, сети оказались мокрыми, а недовольный писк ПДА свидетельствовал, что от них довольно сильно фонило.

Звонарь осторожно отворил дверь, держа дробовик наготове, мало ли кто ловит рыбку в горьких чернобыльских водах, и, не обнаружив ничего опасного, вошел. В домике было на удивление чисто, к одной стенке прилепился застланный шкурой химеры топчан. В углу круглилась черными боками холодная железная печка, такими печурками, наверное, в незапамятные времена комплектовались вагончики строителей достопамятной Байкало-Амурской магистрали. Возле топчана громоздился старинный, окованный железными полосами сундук с латунной петлей внахлест и чудовищных размеров замком. Ключ, тоже, кстати, солидных размеров, висел тут же на костыле, вбитом в стенку, рядом со старенькой «тулкой» несерьезного шестнадцатого калибра и потертым патронташем, из которого торчали донца битых латунных гильз. Возле печурки стоял венский стул с продавленным фанерным сиденьем. Вот, собственно, и вся меблировка, если не считать свисающих с потолка связок каких-то вяленых тварей, распоротых вдоль позвоночника. Твари отдаленно напоминали щук, но имели лапы, причем далеко не рудиментарные, выпуклые черепа и оскаленные вурдалачьи зубы.

Домик явно был обитаем, только вот хозяин ненадолго отлучился.

Лешка обошел вокруг домика, подивился пустой собачьей будке, около которой лежала помятая и вроде бы даже изжеванная алюминиевая миска, подождал еще немного, вдыхая сырой, горьковатый запах больной реки, озяб и вернулся в комнату.

Никакой опасности ни внутри, ни снаружи не ощущалось, поэтому сталкер легкомысленно решил хозяина не ждать, припер дверь изнутри здоровенным дрыном, обнаруженным тут же, рядом с домом, и совсем уже было собрался вздремнуть часок-другой, как почувствовал что-то странное.

Звонарь прислушался. Что-то тихо плескало, но никаких опасных звуков не было слышно, и все-таки что-то было не так. Не опасно, но странно. Выглянув в маленькое окошко, сталкер с удивлением обнаружил, что на черной поверхности радиоактивной реки один за другим тихо и торжественно загораются огоньки бакенов. Красный — белый — зеленый, плеск весел, и снова — красный, зеленый.

У домика был хозяин. И этот хозяин, бакенщик, плыл сейчас по черной реке, зажигая бакены, размечающие фарватер. Красный — белый, белый — красный — зеленый — желтый… Слева мель, справа топляк, осторожно, мертвый шкипер, смотри не ошибись.

На всякий случай сталкер вышел из дома. Цепочка бакенов тянулась издалека, огоньки постепенно приближались: красный — белый, зеленый — красный — желтый.

Что-то было неправильно, потом Лешка понял, что желтых бакенов не бывает, только белые и красные, ну и зеленые иногда вместо белых.

Весла шлепали по воде уже совсем близко. Сталкер отступил в загустевшую, уже почти ночную темноту, сменил любимый дробовик на автомат «Вал», вставил полный рожок и затаился. Удары весел стали чаще, гребец разгонял лодку, чтобы она выехала носом на пологий песчаный берег, наконец раздалось короткое «ш-шурк», и бакенщик причалил. Послышался частый плеск, словно вокруг лодки кто-то бегал по воде, да так оно и было, кто-то бегал, похоже, собака. Только в Зоне давно уже нет обыкновенных собак, так что можно было предположить, что это за собака. И кто ее хозяин. От догадки Лешке стало нехорошо, и он пожалел, что на автомате не установлен прицел ночного видения. Послышался дробный топот собачьих лап по утоптанной тропке, ведущей к берегу, фырканье, и Лешка приготовился стрелять. Потому что пес Чернобыля нападает сразу, молча, не тратя времени на пустое облаивание жертвы.

— Фу, Казбек, нельзя! Нельзя, кому говорят! — раздался с тропинки немного сипловатый голос, и взявший было разгон пес круто развернулся на месте, чуть было не сев на задницу, и ринулся вниз по тропинке назад, к хозяину. — А ты, сталкер, не вздумай выстрелить с перепугу, — продолжал тот же голос, — выстрелишь — умрешь, а нет — так может быть, и жив останешься.

«А бакенщик-то, похоже, контролер, — подумал Лешка. — Надо же, забраться на ночлег в берлогу контролера! Кому рассказать — не поверят. Только вот рассказывать скорее всего не придется, покойники — они, как правило, неважные рассказчики».