Все оттенки черного - Панов Вадим Юрьевич (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
О боже!
Кассета, Ивов, сумасшедший дом.
Страшная старуха в точности скопировала гримасу Веры, отчего ее лицо стало еще более ужасным.
Что происходит?
Кошмарная маска в зеркале стала изменяться: морщинистая кожа кусками отваливалась с лица, обнажая желтые кости черепа, нос провалился, из-под кустистых седых бровей вылезли белые черви. Отражение разлагалось, но не просто распадалось на куски, а словно бы проникало в душу Веры, наполняя ее зловонным туманом.
Туманом Зла.
Нет!
Гниющий скелет рассыпался, и теперь в зеркале можно было видеть только обстановку кабинета. Ничего более. Вера нашла в себе силы и, подойдя к обезумевшему стеклу, встала на цыпочки и посмотрела вниз, словно надеясь увидеть отражение пола.
И увидела.
Она увидела отражение паркетного пола кабинета, а на нем горстку праха, в которую обратилась старуха.
Вера закрыла глаза.
Кассета, Ивов, сумасшедший дом.
По-прежнему не открывая глаз, Вера сделала шаг назад и только после этого осторожно посмотрела на зеркало. Холодная поверхность отражала привлекательную темноволосую женщину. Очень испуганную.
Ивов, сумасшедший дом.
«Вера, мы должны увидеться. Мы должны обязательно увидеться с Вами. Поверьте, это очень важно! Важно для Вас».
Вера рухнула в кресло, снова закурила, ее била мелкая противная дрожь, и посмотрела на монитор, на котором высвечивался адрес клиники профессора Талдомского.
Куприянов вернулся из «World Class» в глубокой задумчивости.
Несмотря на предпринятые усилия, а он тщательно расспросил не только Геру, но и уборщиков, массажистов, охранников, девушек в приемной, все они начисто отвергали всякую возможность того, что в зале мог быть кто-то еще, кроме него. Константину показывали записи на посещение тренажерного зала и даже сводили в женскую зону, чтобы продемонстрировать полное отсутствие в клубе каких-либо посетительниц. Черноволосую красавицу решительно никто не видел. В другое время Куприянов вполне поверил бы этим объяснениям, но на его губах еще оставался вкус прикосновения к стройным бедрам Анны, руки помнили волнующую упругость ее тела, а еще он то и дело ощущал легкий аромат мускуса. И сходил с ума.
Об этом думали и все опрошенные служители клуба, получившие богатую пищу для разговоров на целый день.
Перебирая черные четки, Куприянов вошел в свою приемную, мельком кивнул Леночке и стремительно направился в свой кабинет.
– Костя!
– Потом!
Перед его глазами стоял непослушный черный локон, игриво падающий на красивое лицо Анны.
И только захлопнув дверь, он понял, что Леночка впервые назвала его просто по имени прямо в приемной, куда в любой момент могли зайти сотрудники.
«Она спятила?» – Раздражение.
Девушка открыла дверь.
– Мы должны поговорить.
– Проходи. – Продолжая перебирать четки, Константин плюхнулся в свое кресло и только теперь увидел глубокие царапины на лице секретарши. Он подскочил: – Леночка, что случилось?
– Я отвлеклась и чуть не попала под машину.
– Правда?
– Так я сказала сотрудникам.
– А на самом деле? – насторожился Куприянов.
– На самом деле, – Леночка продолжала стоять, и Константин видел, что она еле сдерживает себя, – на самом деле вчера вечером меня навестил высокий, очень сильный старик в черных очках. Знакомая фигура?
Константин удивленно покачал головой, и девушка, прекрасно знающая шефа, поняла, что он не врет.
«Уже хорошо, значит, в самом плохом случае это происки его благоверной».
– Значит, ты не знаешь старика в черных очках?
– Я же сказал, что нет, – резко ответил Куприянов и положил четки в карман. – Чего он хотел?
– Он пришел вечером и ультимативно потребовал, чтобы я… чтобы я уволилась из фирмы. Отправила курьером заявление по собственному желанию и уже сегодня не выходила на работу.
– Что?!
Леночка рухнула на стул и расплакалась. Константин выскочил из-за стола, подбежал к девушке и обнял ее за трясущиеся плечи.
– Девочка моя, маленькая, глупая девочка, почему ты сразу же не позвонила мне?
– Я испугалась, – рыдала Леночка, – я страшно перепугалась, он был такой грозный, жестокий, я не знала, что делать! Я не спала всю ночь, а утром помчалась в офис, я хотела сама тебе все рассказать!
– И что произошло?
Придя в себя после истерики, Леночка уже успела обдумать случившееся и решила, что стала жертвой гипнотизера. Или ей подбросили вызывающий галлюцинации наркотик. Другого объяснения странному происшествию просто не было.
– Я не видела его, возможно, он прятался за машинами, а когда я проходила мимо, схватил меня и хотел вытолкнуть на дорогу, прямо под колеса грузовика! Я боролась с ним!
– Леночка, девочка… – волна нежности нахлынула на него, и Куприянов поцеловал глубокие царапины на лице девушки, ее заплаканные глаза, мокрые от слез щеки.
Мягкие губы Леночки нашли его, он почувствовал жаркое дыхание и ответил на страстный поцелуй.
– Мне было так страшно. – Девушка тесно прижалась к Куприянову, шелковистые светлые волосы щекотали лицо.
Он поцеловал ее волосы, еще крепче обнял Леночку.
– Ничего не бойся. Маминов разберется с твоим стариком. Кроме очков, ему потребуются костыли. Или инвалидное кресло.
Девушка слабо улыбнулась.
– Костя, я хочу тебя. Очень хочу.
– Я… – На столе Куприянова зазвонил телефон. – Это, должно быть, Штанюк.
– Забудь о нем. – Она потянула его пиджак.
– Это очень важно. – Он поднял указательный палец. – Ты же умная девочка.
– Да, – послушно кивнула она, – но сегодня…
Телефон снова подал голос.
– Я поговорю с Маминовым, его ребята отвезут тебя домой и подежурят у подъезда, пока все не утрясется. Сегодня у тебя выходной. Приведи себя в порядок.
– Я хочу тебя, Костя, – тихо повторила Леночка.
Куприянов ласково поцеловал ее в голубые глаза.
– Я приеду за тобой в четыре часа. Вечер мы проведем вместе.
– Правда?
– Я обещаю.
Леночка наградила его длинным страстным поцелуем, и Константин бросился к надрывающемуся телефону:
– Григорий, это ты?
Частная психиатрическая клиника Талдомского оказалась выстроенным в современном стиле особняком, прячущимся за довольно высоким забором и густыми деревьями. А сам профессор – маленьким, полным бодрячком с кудрявыми седыми волосами и очень внимательными глазами. Вера заранее созвонилась с ним, предупредила о своем визите, и охранник сразу же проводил посетительницу в кабинет владельца клиники.
Хороший кабинет, дорогой. Обставленный hi-tech мебелью, с массой хромированных деталей, пластиковыми поверхностями, причудливыми светильниками и украшенный абстрактными картинами. Вере кабинет не понравился. А вот профессор, Яков Исаакович, производил приятное впечатление грамотного профессионала.
– Честно говоря, я пребываю в некотором смущении, – призналась Вера, расположившись в изогнутом кресле. – Я не предполагала, что пси…, простите, что ваши пациенты могут так свободно общаться с внешним миром.
– У нас не тюрьма, – вежливо улыбнулся Талдомский, – большинство наших гостей очень обеспеченные люди, которым по разным причинам требуется квалифицированная поддержка. Стрессы, депрессии, фобии. Часть из них обратилась к нам самостоятельно, вполне отдавая себе отчет в своем состоянии. Других поместили родственники, но все они члены общества. Все они любимы, у всех у них есть семьи, просто в настоящий момент им требуются мои услуги. О которых никому не будет известно.
– Я понимаю, – кивнула Вера. – А что вы скажете об Ивове?
– Аркадий? – Внимательные глаза Якова Исааковича погрустнели. – Аркадий пережил сильнейшее потрясение, о котором он упорно не желает говорить. Он необычайно талантлив… Вы видели его работы?
– Только портреты.
– Даже в них есть искра, – вздохнул Талдомский. – А его основные работы просто поражают. Бьют прямо в душу. Аркадий работал на грани гениальности и безумия, на грани света и тьмы. Он балансировал, очень уверенно балансировал на этом лезвии, пока что-то не толкнуло его во мрак. Он не говорит что. Он замкнулся. И я, признаюсь откровенно, очень обрадовался, когда узнал, что он направил вам письмо. Скажу более, если бы вы не позвонили, то завтра я бы сам разыскал вас.
