Одинокие в толпе - Томсинов Антон (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗
В конце концов остановился на ознакомительной прогулке по городу. Надо бы поскорее освоиться в этом полисе.
На выходе из подъезда я наткнулся на возвращающуюся домой семью – папа, мама и дочка лет семи, гордо тащившая в руках громадный пакет с покупками. Странно, лишь сегодня я впервые увидел соседей по дому, хотя сооружение монументальное, квартир тут много.
Прежде чем идти к остановке автобуса, я зашёл в магазинчик на углу дома купить орехов. Очень ловкий парень с короткой модной стрижкой на голове споро обслуживал немногочисленных покупателей. В основном здесь затаривались продуктами третьего-второго класса. Всё верно: те, кто может позволить себе еду первого класса, обедают в ресторанах. Пока до меня дошла очередь, я успел вдоволь наглядеться на таблички цен, наскоро выведенные маркером, на неубранный пол и трещину в витрине, залепленную скотчем.
Парень удивлённо посмотрел на меня – он думал, что я наберу целый пакет продуктов, как другие покупатели – и бросил на прилавок пачку солёных орешков.
Коротать время на остановке, пережёвывая плоды подземных плантаций, было куда приятнее и веселее. Сам автобус был то ли тем же самым, что вёз меня в прошлый раз, то ли они все были друг на друга похожи – водители и автобусы.
Добираясь до подземки, я съел немало орешков, размышляя над схемой линий, куда бы отправиться. В конце концов решил заглянуть в разрекламированный Риеном книжный магазин.
Люди целеустремлёнными муравьями ползли по улицам – каждый в свой муравейник. Пару раз меня толкали, чуть не выбив пакетик с моим лакомством! Странный народ, не понимающий, какое это удовольствие – вот так идти по улице, грызть солёные орешки, быть среди всех, но в одиночестве, просто неторопливо брести, не имея никакого плана, не замечая убегающего времени.
С одной стороны – сверкающие витрины магазинов и развлекательных центров, с другой – нескончаемый поток машин с зажжёнными фарами.
Небо, серое по утрам, теперь тёмное, почти чёрное. В полисах не бывает дождя. Энергощит охраняет нас не только от радиации.
Пока я рассматривал небо, произошло ещё несколько столкновений. Так и случаются катастрофы на уровне индивидов: одни пялятся вверх, другие под ноги... Никакой гармонии в обществе.
Магазин, о котором говорил Риен, был огромен – возможно, самый большой в полисе. Здесь постоянно толпились люди: одни покупали примитивные книжонки, другие пытались найти что-нибудь доапокалиптическое. Последние – чаше всего из тех «интеллектуалов», которые, перевернув несколько страниц, потом зевают, ставят книгу нарочито небрежно на видное место и говорят скучающим тоном своему спутнику (спутнице), что сейчас так не пишут, сейчас пишут ширпотреб, а настоящее искусство никому не нужно.
Моё последнее наблюдение – не более чем шарж. Если классику переиздают, значит, это кому-нибудь нужно. Опять же проблем у издателей и продавцов куда меньше, чем когда они имеют дело с нынешними «гениями». Во-первых, на классику давно нет авторских прав. Во-вторых, стоит она прилично и пользуется тем не менее устойчивым спросом. Кто-то просто коллекционирует, кто-то на самом деле ищет сокровенные смыслы, как чёрную кошку в тёмной комнате... В общем, интеллектуальная элита – эта немногочисленная в процентном отношении часть общества – имеет возможность покупать такие книги, изучать и сохранять языки, на которых они написаны, извлекать и пропагандировать вечные, как принято выражаться, ценности. Когда-то считали, что гениальные творения мастеров могут возвысить людей, научить их чему-то. Но жизнь показала ошибочность этой гипотезы.
Кланерам классику преподают обязательно. В том числе – и с практическими целями. Например, наши аналитики изучают отдельные книги в качестве пособия по человеческой психологии. К сожалению, из того, что было написано после Апокалипсиса, можно разве что бумажных голубей сворачивать.
Оглядываюсь по сторонам и убеждаюсь в справедливости нарисованной Риеном картины. Кто-то роется в развалах с яркими современными изданиями в поисках чтива на вечер, много людей толпится у стеллажей с учебными пособиями, ищут и справочные материалы для работы. Нет, никто не пришёл сюда, как Риен, просто так. Чтобы спастись от себя.
На моём ноуте огромное количество книг в электронном виде, но я никогда не любил читать с экрана: если в тексте больше двух страниц, меня сразу ломит и клонит в сон. То ли дело – пропускать книги через плату! Сидишь себе, закрыв глаза, а в мозгу возникают строчки. Не надо ни переворачивать страницы, ни искать удобное положение. С традиционными же книгами у меня очень непростые отношения. Стоит мне взять какую-нибудь из них в руки, через десять минут я ощущаю неудобство стула или дивана, долго хожу туда-сюда, пытаясь найти уютное местечко для чтения, и в конце концов устраиваюсь на скользком подоконнике. Ума не приложу – почему мне нравится именно подоконник? Это патологическое.
Люди питают необъяснимую любовь к печатному слову. Дешевле и проще иметь под рукой электронную библиотеку и читать себе в удовольствие, не засоряя лёгкие пылью. Однако из года в год упорно изводятся тонны бумаги и красок – на книги, блокноты, всякие ежедневники и т.п. Консервативность мышления – потрясающая!
Я прошёл в дальний коней магазина, где содержатся коллекционные и редкие издания. В первую очередь меня интересует размер книги, потому что если она не способна разместиться во внешнем или внутреннем кармане плаща, то наше знакомство будет коротким.
Особенно приятны мне обложки, сделанные «под кожу». Они практичны и приятны на ощупь, не имеют острых углов, которые за всё цепляются.
Пока ещё всегда можно подобрать себе что-нибудь маленькое, лёгкое, не слишком оттопыривающее карман. Ноут слишком тяжёлый, иначе можно было бы носить его и не отрываться от чтения. Решено: когда вернусь в Клан, предложу изобрести книжный плеер – по аналогии с музыкальным. Вместо наушников – беспроводная связь с платой-имплантантом.
Больше всего полок занимали произведения реалистов. Так обычно называют авторов, которые писали о своём времени, так сказать, «на злобу дня», хотя один очень знающий человек уверял меня, что до Апокалипсиса реализм имел другое определение. Ну да не в терминах же дело! Важно то, что реалистическую литературу любят покупать интересующиеся историей мира до Апокалипсиса. Они черпают из неё сведения о культуре, быте и привычках проживавших на планете людей и целых народов. Естественно, в подобных трактатах обычно самые толстые комментарии – ведь надо объяснять современному человеку, что такое, например, «сабля» или «колодец»... Не люблю реалистов. Ещё со школы. Их писания обязательно включались в программу. Может быть, если б нас не заставляли всё это читать, я бы полюбил реализм, но увы.
Достаточно открыть наугад любую такую книгу – и сразу наткнёшься на труднопонимаемые и сложные для современных читателей фразы, вроде:
«Лера умерла. Я ещё посетил её могилу, но с тех пор покинул всё и поселился здесь навсегда. Я советую вам подумать о ней, об этом существе, о котором я вам рассказал со всей искренностью, на которую ещё способны зачерствевшие остатки моей разбитой души, подумать об этом так рано ушедшем из жизни тщедушном существе, в котором билось .большое и сильное сердце, какого – да чего уж там! – нет ни в моей, ни в вашей груди. Как получилось, как вообще было возможным такое влияние мёртвого на живых, я не знаю, знать не хочу и не собираюсь более тревожить и без того недостаточно зажившую рану. Я не тот, что был раньше: я теперь верю многому из того, над чем прежде так беспечно смеялся. Кто знает, сколько каждый из нас оставляет семян, которым суждено взрасти лишь после нашей смерти? Кто скажет, какими таинственными цепями связаны наши судьбы? Прощайте и старайтесь жить, потому что это иногда трудновато, но вспоминайте меня не в часы печали, а в часы раздумья...»
Франц Гельвинг, «Час печали», 1993 год. Может быть, эту книгу читал в своё время мой дедушка?.. Правда, когда она вышла в свет, он ещё был 8-летним сопляком... Я поставил книгу на полку, испытывая странное чувство. С одной стороны, написано действительно мастерски, но почему же так невыносимо скучно? Наверное, потому, что автор писал каждую фразу, думая не о том, чтобы выплеснуть на бумагу свои мысли, а о том, какое впечатление он произведёт на слушателей, какой эффект создаст.
