Гробовщик. Дилогия (СИ) - "Горан" (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
Заглянул в коридорчик, что к кухне вёл, а там темень непроглядная. Да странная такая, будто под линейку отчерченная. По эту сторону черты светло, а по ту – ничегошеньки не видно. Только слышно: будто ходит кто-то там, хоть и осторожно, да стекло битое под ногами скрипит…
Подумал было Пётр свет включить, а выключатель с той, тёмной стороны черты. Не рискнул он шагнуть в темноту. Рукой в слепую пошарил, да вовремя одёрнул. Всего-то двух пальцев лишился. Как бритвой срезало.
Другой бы на месте Петра, глядя на кровь, что из обрубков на руке на пол льётся, от боли дикой заорал бы матерно, бежать бросился. А кто в коленках послабже, так и вовсе – в обморок шлепнулся бы. А наш герой даже глазом не моргнул. Стал спокойным и деловитым. Забинтовал скоренько руку, рюкзак на антресолях нашёл, и стал в него складывать всё необходимое. Работает, а нет-нет, да и глянет в строну кухни. А там, в темноте, пол скрипит, будто ходит кто-то у самой черты. И дыхание слышно. Потом – раз, и прыгнула тьма из кухни в коридорчик. Еще полметра квартиры будто слизало в черноту. Ускорился Пётр, напихал в рюкзак смену белья, мыльно-рыльное, документы и все деньги, какие были. Глянул в сторону кухни, жест неприличный сделал темноте, что половину прихожей сожрала, и уже к двери входной подбиралась, да и был таков.
Куда ему было податься? Решил – на вокзал. У родственников в деревне отсидеться. Денег на такси не пожалел, чтобы, по-быстрее. Прямо чувствовал на себе взгляд чужой. Недобрый.
Успокоился только когда сел в дизель. Устроился у окна, ему часа полтора было езды, да и прикемарил. А как проснулся – как раз двери с шипением сошлись и поезд тронулся – смотрит, а он в вагоне один одинёшенек. За окошком – темень, редкими фонарями разбавленная.
Тоскливо ему стало, решил в тамбур выйти, перекурить это дело. Да только на подходе к раздвижным дверям увидел Пётр на стекле пятно какое-то. Подошел ближе, присмотрелся, а это отпечаток ладони кровавый. С той стороны.
Пётр на носочки привстал, заглянул в тамбур – ноги в штанах да в сапоги заправленные видны. Будто лежит кто поперёк. И нехорошо так лежит. Одна нога дергается конвульсивно. Предсмертно.
Тут – хлоп! – свет в соседнем вагоне мигнул и погас. И стало там черным-черно, как в глухом подвале. Как давеча у него в кухне.
Попятился Пётр. Страшно ему стало. А-ну, как и тут света не станет!
Бросился он в противоположный тамбур, а там снова – хлоп! – и в вагоне, что сзади был прицеплен, тоже свет вырубило. Вельяминова аж в пот кинуло! Рванул рычаг стоп-крана, да тот в руках его и остался. А дизель как шёл, так и идёт. Даже вроде ходу прибавил. И лампы в его вагоне мигать начали. Вроде, как дразнят. Гляди, мол, вот-вот и мы погаснем.
Что было дальше Пётр, так и не мог вспомнить. То ли двери он открывать бросился, то ли стекло в них выбивать. Да только очнулся он, когда уже летел под откос, кувыркаясь. Побился, конечно, сильно, одежду порвал. Локоть так ушиб, что тот распух – рукой не шевельнуть. Из головы разбитой крови вытекло столько, что волосы от неё слиплись и задубенели. И тошнить его стало, шатать во все стороны. Но кое-как оклемался, встал, пошёл бездумно, только что на деревья не натыкаясь…
Ни к каким родственником он, естественно, не поехал. Как к ним сунешься, если смерть за плечами. Кочевал, подолгу нигде не останавливаясь. Другие бомжи чувствовали на нём чёрную метку. Сторонились, в свои общины наотрез не принимали. И стоило Петру задержаться на одном месте дольше двух-трёх дней, как кровавый отпечаток снова появлялся Петру то на стене, то на окне, то на плитке подземного перехода. Мол, привет! Снова я тебя нашёл! Приходилось нашему бедолаге снова отправляться в путь.
Как-то приболел, не смог сразу уехать, решил ночь перекемарить, сил набраться, так наутро у своего убежища обнаружил два жутко выпотрошенных трупа: местного бомжа и девочки беспризорницы. Да три буквы на стенке: «ЕЩЁ». И, то ли вопросительный, то ли восклицательный знак рядом. Кровью, естественно.
Так пробегал наш Пётр с полгода. Вымотался, отчаялся. И уже готов он был сдаться неведомой твари, что у него на хвосте сидела, как приклеенная. Да как раз замели его и в Зону этапировали.
И знаете что? Отстала от него та тварь. Не рискнула в край багряных Выбросов сунуться. Но чувствовал Петр Вельяминов, ныне Крабом именуемый, ждёт она его по ту сторону. Кружит вокруг Зоны, высматривает да вынюхивает. Ищет…
Как и предполагал Краб, Петя Храп обернулся часа за три. С ним пришли Ломоть и Копыто – новый бригадир вместо сгинувшего в Зоне Сыча. Ломоть без разговоров протянул мне объёмный рюкзак. Я взвесил его в руке – не пожадничал. В ответ протянул один телефон. На другом нажал воспроизведение сделанной записи. Смотрящий несколько секунд вглядывался в треснувший экран, потом нажал «стоп» и аккуратно засунул мобилу в карман.
– На второй то же самое, – сказал я.
Вечерело. Я старался держаться в тени большого куста шиповника, но помогало это мало. Один раз глянув, Ломоть заметно содрогнулся и старался больше на меня не смотреть.
– Ты, я так понял, решил на вольные хлеба перебраться, – сказал он. – Чем кормится собираешься, дупла-пенёчки? Охотой? Или на подножный корм перейдёшь?
– Сколько нужно артефактов за такой вот рюкзак? – спросил я.
– Три, – тут же сказал Ломоть. Он ждал такого вопроса. – Или два, но редких. Типа «Болотного огонька».
– В одиночку за целую тройку пахать? – возмутился я.
– И принцип такой: артефакты утром, хавчик вечером, – Ломоть, будто не услышал моё замечание. – Его же ещё собрать нужно.
Я открыл, было, рот, чтобы послать его по известному адресу, но смотрящий не дал мне и рта раскрыть.
– Это не я тебя за горло беру. Дятлов поднял норму на пятьдесят процентов. Киров под него роет, дупла-пенёчки. Он уже кроме своего и Восточный Лагерь курирует. Теперь хочет нас к рукам прибрать. А там и Северный под его начало перейдёт. Представляешь, что за житуха начнётся? У Дятлова один шанс усидеть на стуле – повысить добычу. Так что не одному тебе норму задрали, дупла-пенёчки. Усёк? Кроме того, тебя уже нет в списках. В этот раз я собрал хавчик из резерва. В следующий раз придётся у честных бродяг пайку половинить. А начни я химичить со списком личного состава, дупла-пенёчки, стукачи тут же донесут. Тогда ни тебе, ни мне не поздоровится.
По команде смотрящего Петя помог напарнику подняться, и они, в обнимку, отправились в сторону Лагеря. На прощание Краб только кивнул мне и получил ответный кивок.
Весь наш разговор Копыто топтался метрах в пяти за спиной у Ломтя. Он очень меня боялся, от чего ему до дрожи, до потных рук хотелось достать из кобуры на спине помповуху.
Видя его состояние, я постарался закруглить разговор.
Как и я, Ломоть считал, что мне не стоит появляться в Западном. Мы договорились, что сигналом, что я прошу о встрече, будет столб дыма днём и свет костра ночью, видимые из Лагеря. После чего, разошлись каждый в свою сторону. Точнее, Ломоть и Копыто зашагали в сторону лагеря, а я присел у костра.
Неподалёку хрустнуло. Оставленный проследить за мной Копыто, наступил на сухую ветку. Ну что же, подождём, пока стемнеет. Я-то аномалии вижу, а вот мой соглядатай – нет. Врядли он рискнёт идти за мной впотьмах. Я заглянул в рюкзак. Сверху лежали две плитки шоколада. То-то детям радость будет…
Значит три артефакта за примерно трёхдневный паёк. Грабёж, конечно. По ту сторону одна «Медуза» за пять сотен евриков влёт уйдёт. А на такие деньги я пол-года безбедно смог бы жить. С другой стороны, мне сейчас и поиск не поиск. А так – прогулка по грибы. И торговался я с Ломтем чисто из принципа, да ещё что бы он совсем мне на шею не сел. Но всё равно, через пару недель норму он задерёт. Попытается, по крайней мере. Так что лишний раз нельзя показывать, до какой степени он меня за горло держит…
Я очнулся от мыслей. Вокруг, мешаясь с дымом костра, клубилась темнота. Пора. Взвалил на плечо рюкзак и поковылял по дороге в сторону Колпаков. Отойдя метров на пятьдесят, я услышал, как сзади материться Копыто. Он потерял меня из виду и теперь тщетно пытался разыскать мои следы.
