Линия раздела (СИ) - Янковский Дмитрий Валентинович (книги хорошего качества .TXT) 📗
-- Да. Тех, кто выживет.
-- Вы с такой легкостью говорите об этом. – Мама передернула плечами. – Вы же сами тут.
-- Я начальник химслужбы, сударыня, -- отшутился Грохотов. – Я это все придумал, мне и проверять.
-- Вы просто мутантов, наверное, не видели, -- осадила его мама. – И не дай вам Бог!
Грохотов предпочел заткнуться.
Кирилл так устал, что нервничать во время двадцати четырех минут карантина уже просто не было сил. Но даже тут страх заражения давал о себе знать то и дело пробегая волной мурашек по коже.
Грохотов, не смотря на бравый вид, который он старательно на себя напускал, то и дело поглядывал на часы.
-- Долго вы нас тут будете мариновать? – наконец спросил он в микрофон карманной рации. – Сорок минут почти!
Динамик прошипел в ответ что-то невнятное. Вскоре запирающий механизм лязгнул, открывая массивную герметичную дверь.
-- Ну вот, господа! – Грохотов с облегчением улыбнулся. – Добро пожаловать в бункер.
Кирилл с облегчением выдохнул. С какой стороны ни глянь, а все же удалось выкрутиться из очень сложной ситуации. И выжить. Тут, в бункере, в любом случае будет лучше. Это ведь не бронемобиль. Тут не кончится кислород в системе замкнутого цикла, тут не надо думать, сколько воздуха осталось в ресивере пневмосигнала, и тут твоя жизнь не зависит от того, есть ли на дороге затор. Все эти ужасы остались позади. И это было хотя и маленькой, но победой.
Часть вторая. "БЕЗ ЛЮБВИ". Глава 1
Сразу после медицинского осмотра, проведенного пожилой тучной женщиной в белом халате, всех прибывших пригласили в учебный класс, заставленный старыми рассохшимися столами и фанерными стульями. Одну из стен, почти целиком, занимала допотопная школьная доска, изрядно поцарапанная мелом, другие были увешаны картонными плакатами, тоже старыми, стремящимися свернуться в трубочку, чему препятствовали деревянные рейки, на которых они и висели. На плакатах были изображены схемы оружия, люди в защитном снаряжении и противогазах, жутковатые сцены оказания первой медицинской помощи.
Майор Грохотов, встретивший всех в ангаре, представился начальником химслужбы внутреннего гарнизона. Себя велел называть по-уставному – товарищ майор. Кириллу это с каждой минутой нравилось все меньше. Неожиданно для себя он вспомнил недавний разговор с Вадимом Семеновичем на полигоне. А ведь инструктор был прав – Кирилл совершенно не готов был к настоящей армейской подготовке, да и не хотел бы ее. В мальчишеских мечтах, конечно, оно все иначе выглядит, менее уныло, более героически, но Вадим Семенович ведь не о мечтах и фантазиях вел речь, а о самой, что ни на есть, реальной реальности. А реальность, она как эти пожелтевшие от времени плакаты на серых стенах. Недавняя обида на инструктора, за то что он не гонял Кирилла по полной программе, а обращался с ним, как с неразумным ребенком, быстро трансформировалась в благодарность. Вот только что с самим Вадимом Семеновичем?
Кирилл вспомнил то странное, ничем, казалось бы, необоснованное чувство, когда, после вызова по громкой связи, Вадим Семенович шагал в сторону штаба. Что тогда заставило подумать о худшем? До чего же странно работает у людей интуиция! Из ничего не значащей, обрывочной, информации, она непостижимым образом формирует неясное ощущение, которому мало кто доверяет, но которое, зачастую, и оказывается самым верным. Потому и говорят, наверное, что именно с опытом у человека растет доверие к разного рода предчувствиям. Потому что они сбываются, и это становится очевидным.
Теперь Кирилл в бункере, в относительной, можно сказать, безопасности, а Вадим Семенович там, на полигоне. Или мертвый лежит, с искаженным болью лицом, или рвет людей в клочья, превратившись в мутанта. Впрочем, оставался один шанс из трех, что он выжил, и, как тот полицейский на перекрестке, спасает людей. Очень хотелось в это верить, ведь такой человечище! Обученный, стойкий, опытный, мудрый. Такой бы очень пригодился выжившим. Вот только надежда на что-то хорошее осталась там, за шлюзовыми воротами бункера, вместе с миллиардами не попавших в бункер людей. Тут, среди растрескавшихся школьных парт, выцветших плакатов и всеобщего страха ей не осталось места.
Майор Грохотов рассадил прибывших, нашел несколько нужных плакатов, выложил на кафедру свернутый общевойсковой защитный комплект, и принялся объяснять, как им пользоваться.
-- Погодите! – остановил его, поднявшись со стула, рослый, эффектный парень лет тридцати. – Вы бы хоть сообщили, зачем оно нам!
-- Как вас зовут, юноша? -- с нескрываемой иронией поинтересовался Грохотов.
-- Андрей! Не сочтите за дерзость, но я уже взрослый человек, мне почти тридцать, и я
хочу выяснить степень ценности получаемой информации. Имею право?
-- Вообще-то нет, -- с еще большей издевкой сообщил Грохотов. – Никаких прав у вас тут нет. У ваших родителей есть, согласно табелю о рангах. А ваше дело собачье – пустили пожить, примите это с благодарностью.
-- Зря вы так! – Одна из женщин попыталась упрекнуть майора.
-- Думаете, зря? – лицо Грохотова сделалось серьезным. – Нет, дамочка, не знаю, как вас там, но не зря. Мы тут, волей случая, оказались в одной лодке. И у этой лодки, попрошу заметить, есть капитан, есть экипаж, и есть пассажиры. В обычных условиях, наверное, экипаж должен целовать в задницу пассажиров. Но не в авральных условиях. В авральных условиях, а мы находимся именно в них, я имею право пристрелить любого, чьи действия, на мой сугубо субъективный взгляд, будут угрожать всеобщей безопасности.
Он расстегнул кобуру и с грохотом выложил на кафедру пистолет Макарова, стволом к собравшимся.
-- Вот мое право, -- прокомментировал Грохотов. – Такое право есть у всех офицеров гарнизона, и у солдат, несущих службу по охране внутреннего порядка. И мне бы очень не хотелось самому применять данное право, или чтобы кто-то другой его применил в отношении этого молодого человека.
Он ткнул пальцем в Андрея.
-- Мне бы хотелось сразу, без прикрас, расставить все точки над «ё», – добавил Грохотов. – Обе, то есть, точки. Одну и другую. И чтобы никто из тех, у кого тут нет никаких, ни малейших, прав, не думал, что они у него есть. Все. Дерьмократия ваша гражданская закончилась. Это вам одна точка. А другая точка – началось для вас строгое единоначалие. Это означает, что вы будете делать, что велит начальство. Поэтому, сядьте, молодой человек, заткните свой фонтан, и откройте уши. Ибо все, что я говорю, касается не только вашей безопасности, но и безопасности всего бункера.
Андрей молча сел. Грохотов убрал пистолет обратно в кобуру, и продолжил:
-- Я не нуждаюсь ни в чьих советах. К тому же, перед практическими занятиями по надеванию ОЗК и противогаза, я как раз хотел разъяснить, зачем оно важно именно вам, и почему каждому из вас будет выдан вот такой химкомплект. Суть в следующем. У нас есть связь с группой спасшихся от заражения в Кронштадте. Они достоверно убедились, что ОЗК и изолирующий противогаз спасают от заражения. И передали эту информацию нам. Поэтому, в случае малейшей тревоги, вам будет необходимо облачиться в данное снаряжение, чтобы не заразиться. Понятно, зачем вам это нужно? А теперь объясню зачем это нужно всем остальным. Если произойдет заражение, то примерно треть людей превратится в мутантов, и начнет уничтожать все живое в замкнутых помещениях бункера. Наша задача, если вирус прорвется внутрь, снизить именно риск мутации. Чем меньше зараженных, тем меньше мутантов, тем больше шанс их уничтожить раньше, чем они уничтожат всех.