Смерти нет - Глуховцев Всеволод Олегович (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
Лавров привел ее к себе, накормил, дал отдохнуть. По пути рассмотрел, что девушка хоть и изнурена, и перепугана до полусмерти, но хорошо сложена и миловидна; надо только малость отъесться и прийти в себя.
Конечно, такая возможность ей была предоставлена. На аппетит она не жаловалась. За неделю щеки округлились, взгляд подобрел... Ну а потом, понятное дело, коли мужчина с женщиной живут вместе…
Вдвоем они дружно вскопали огород. Настя отлично знала сельское хозяйство — в Подольске у ее родителей был дом с садом. Вообще, девушка она была простецкая, совсем не образованная, и при том спокойная, покладистая и ласковая. Лучшей жены философу не надо! Через два месяца Алексею казалось, что он знает ее всю свою жизнь.
Если это не любовь, то что?.. Счастье? В глухом лесу, в ужасном, одичалом мире?.. Алексей Лавров был, наверное, законченный оптимист. Он был счастлив. Он понимал трагедию мира — еще бы, понимать было его профессией. Но это не мешало ему переживать мгновения счастья и верить в то, что человечество не кончилось. Что лихолетье это сгинет! Не сейчас пусть, и не завтра, и не через год — но когда-нибудь.
За время совместной жизни лесные жители произвели на свет шестерых детей, из которых в суровых условиях выжили двое. Два мальчика. Старший — Сергей и младший — Володя.
Сергей помнил себя лет с трех. Воспоминания эти были скудные, но очень приятные: солнечный летний день, жара, зеленая трава, дурманный, пряный запах разноцветья... Видимо, маленький Сережа, ни черта еще не смысля, сидел в траве и наслаждался жизнью — что простительно, ибо не ведал, в какую жизнь он угораздил.
Впрочем, много лет она была прекрасной, эта жизнь. Голодноватой, трудной, да. Это правда. Но счастливой! Он был окружен родительской любовью. Все человеческие отношения для него были — ласка, забота, дружба, веселый смех. Других он просто не знал. Он не слышал никогда не то что ругани, а ни одного худого слова.
Иногда, просыпаясь по ночам, он видел, как отец при махоньком свете лучины сидит и пишет. Это было ужасно интересно. Иногда Сережа подходил.
— Пап, а что ты делаешь?
Отец смеялся, ласково трепал сына по голове:
— Подрастешь, узнаешь!..
А когда мальчик стал постарше, они много гуляли по лесу, и отец показывал ему такие места, от которых дух захватывало.
— Что, брат Серега? — улыбался он. — Красиво?
— Да, пап! — восхищенно говорил Сережа. — Уходить не хочется!
— То-то. — Алексей Владимирович клал сыну руку на плечо. — Красота спасет мир!
— Это почему?
Отец загадочно щурился.
— Увидишь... — отвечал так же загадочно. — А вообще это один писатель сказал. Достоевский Федор Михайлович! Был такой.
— Писатель? Как ты?
Алексей Владимирович хохотал всласть:
— Ну, я ему, пожалуй, и в подметки не гожусь... Но ты посмотри, ты посмотри только, какая поляна! Боже мой! Райское место!..
Признаться, Сережа не очень понимал, зачем красоте спасать этот мир. Он ведь и сам есть красота! — в любое время, осенью, зимой, весной, летом — всегда по-разному... Меняется, но остается красотой.
От родителей Сергей слышал, конечно, о гоблинах, о том, что за пределами прекрасного лесного мира царит несчастье. Он спрашивал отца. Тот не отмалчивался и не отмахивался, но и не говорил прямо. Все у него было: вот подрастешь, брат Серега, там мы с тобой займемся...
Не успел подрасти. Как гоблины пронюхали, что семья прячется в лесу?.. Пронюхали, и более того, подкрались незаметно, на рассвете, не поленились. Все спали в избушке, и ничто не предвещало беды.
Враз содрогнулись стены, вылетела дверь, со звоном лопнули стекла. Зачем их выбивать — неизвестно, все равно гигантским чудищам в оконные проемы не влезть. Но выбили и хари свои сунули, и рев сотряс маленький домик.
Странно, но Сергей вовсе не испугался. А хотя не странно: он впал в ступор какой-то, и все, что с ним творилось, точно и не с ним было; или с ним — но в кино.
Про кино он слышал от мамы.
Он не видел, как погибли родители и брат. В этот страшный миг отец успел крикнуть ему:
— Сергей! Беги! Поляна!! Помни!!! И он рванул.
Каким чудом он шмыгнул мимо кошмарных рыл, он сам не понял. Выпало из памяти. А затем совсем странное: он бежал, высоко поднимая ноги, почти не чувствуя веса, и весь мир плавно, как огромная волна, то валился вниз, то начинал подыматься вверх...
Чудилось, что бежишь, бежишь и все на месте, как в дурном сне.
Вдруг — сразу чаща, заросли, сухие сучья. Заблудился! Повернул назад. И вновь заросли, колючие лианы ежевики. Сергей разодрал руки. Взмокший, распаренный, несмотря на сырое осеннее утро, он, задыхаясь, кое-как выбрался из путаницы ветвей.
И тут опять провал.
Очнулся он лежащим на земле. Вокруг толпились твари. Как чужой, равнодушно он увидел свою избушку, пустой огород. Что-то мешало... и он не сразу понял, что это руки связаны за спиной, а рот заклеен скотчем. Как догадался, то закрыл глаза. Не хотел видеть и свою смерть.
Но никакой смерти не случилось. Сергей слышал, как твари урчали и рявкали над ним. Потом вдруг он ощутил, как на его босые ноги натягивают обувь. Он чуть-чуть приоткрыл глаза и увидел, как отвратительные лапы аккуратнейшим образом обувают его в кроссовки.
Он не стал сопротивляться. Тут впервые проскользнула мысль, что гоблины вовсе не хотят убивать его... Ну ладно, подумал он, тоже неплохо. Хотя и к смерти был готов.
В этом месте рассказа Бабай внятно хмыкнул, и Сергей с готовностью оборвал речь.
— Ты что-то сказать хотел? — уставился он на уфимца.
Тот хмыкнул еще:
— А ты не думал, что это они тебя на обед прихватили?
Сергей зачем-то глянул на свои исцарапанные ладони, улыбнулся:
— Была такая мысль. Но уже позже, в кузове. Признаюсь, грешным делом приуныл. А потом думаю: ну если б даже решили потом сожрать, то на кой башмаки-то надевать?! — Он поднял правую ногу, демонстрируя всем старые грязные кроссовки. — С ними вкуснее, что ли?
Бабай подумал, тряхнул головой.
— Тоже верно, — признал он.
— Да нет! — хмыкнул Даня. — Они человечину едят. Это им все равно что нам собака или кошка, а вот едят они кроссовки или нет — нам без разницы. Ладно, проехали. Главное, что ты жив, здоров и даже сыт. Так, Серега?
— Так точно! — Сергей улыбнулся, хлопнул себя по брюху.
— Вот и отлично. А что было... Ну что ж тут. Дальше жить надо! Будем живы — не помрем.
— Да ну, я и не собирался! Переживать? Буду, наверное, тут ничего не обещаю. Но если буду, то сам. Никого грузить не стану.
Даня кивнул:
— Вот это по-мужски. Так?
Так, так!.. — загомонили, закивали все.
— Ну и хватит пока об этом. Сейчас, — Даня повернулся к Бабаю, — давайте с вами. Похоже, что мы с вами одновременно наткнулись на две эти самые... концентрации в разных точках Земли. Нашу Федька подстрелил — и сработала ваша. Вот вас и перенесло сюда. Что делать думаете?
Трудный вопрос. Бабай оглядел своих.
— Ну что, — сказал он с неохотой, — давайте решать. У нас там одна девчонка осталась да ребятня, трое. Мальцы совсем. Как они без нас?..
— А чего! — вскинулся Кишка. — Жратвы у них хоть жопой жуй! Внизу посидят, лезть никуда не будут. Снежанка — она баба с башкой. Сообразит! А мы до утра отдохнем, а там и двинем. Опыт есть...
— Дурак! — обрезал Бабай. — Куда? Как ты двинешь?! Ты хоть знаешь, сколько отсюда до нас?
Тихо, тихо, — остановил их Костя. — Ну чего вы?.. Все нормально будет. Все нормально.
Он сказал это так, что всем показалось: ну вот уж Костя знает! Знает секрет, как перенестись в родные края. Сейчас выдаст!..
Зря ждали. Костя и в самом деле вид сделал мудрейший, однако выдал наибанальнейшее:
— Надо подумать. Вот подумаем, пораскинем, так это... А утром соберемся, обсудим.
Тьфу ты. — Бабай даже рассердиться не смог. — Ну, тоже мне...
