Слепое пятно - Ночкин Виктор (книги серии онлайн .txt) 📗
— Я полагаю, — рыжий вскрыл вторую банку, отхлебнул и заговорил спокойней, — что наблюдаемый феномен имеет сугубо материальное объяснение. Но мы не исследовали элитных, как вы выразились, мутантов. Особенно меня интересуют контролёры.
— Вот уж кого бы я предпочел не встречать.
Я дважды оказывался под влиянием контролёра и оба раза убегал, едва почуяв это самое пси-воздействие. Просто мчался прочь. Не разбирая дороги, рискуя угодить в аномалию или нарваться на какого-нибудь другого мутанта… лишь бы не контролёр.
— Или так называемые кровососы, — продолжал Вандемейер. — За счет чего они становятся невидимыми? Эффект слепого пятна, о котором мы говорили, здесь вполне уместен. По крайней мере, эта теория заслуживает проверки.
— Кровососы встречаются в Тёмной Долине, — вслух подумал я. Лучше уж кровосос, тот по крайней мере сходится лицом к лицу, его можно одолеть, и я знаю, как это сделать. — Но туда вдвоём слишком опасно соваться. К тому же дорогу я знаю плохо. Последние Выбросы существенно изменили маршруты. Радиация, аномальные поля…
— Допустим, вдвоём опасно, — кивнул Вандемейер, — а сколько человек требуется?
— Нужен человек, который проведёт в Тёмную долину, это как минимум. А для страховки хорошо бы троих опытных сталкеров.
— Троих помимо вас, Слепой?
Как бы помягче объяснить, что я вообще не в счёт? Я не боец и не следопыт. У меня и стаж-то сталкерский солидный потому, что я не лезу в опасные авантюры…
— Ну ладно, включая меня. Но это очень рискованная затея. Скажите, Вандемейер, а ваш прибор можно использовать таким образом, чтобы мы стали невидимы? То самое слепое пятно, а? Чтобы мы, как кровосос?
— Нет.
— Как вы уверенно отвечаете…
— Я же говорю: с оговорками идут лишь положительные ответы. Любое новое утверждение, любое смелое предположение сопровождается кучей условий. Но «нет» — это всегда «нет». Впрочем, если вы хотите, я могу объяснить подробнее. Вот здесь у меня графики колебаний…
Дитрих выцепил из бесформенной груды бумаг распечатку и протянул мне. Лист, разворачиваясь, потянулся за учёным, его длина стремительно росла…
— Нет, нет, Вандемейер, не надо! Во всяком случае, такие вещи следует объяснять не под энергетик. Вы обедать собираетесь?
— Слепой… я ведь очень больной человек. Алкоголь для меня… э-э-э… кстати, вы мне напомнили…
Вандемейер наугад сунул руку в ворох распечаток, пошуршал там и вытащил плоскую пёстренькую упаковочку. Лекарства какие-то. Я в этом не разбираюсь, я, хвала Зоне, кроме дальтонизма, ничем не страдаю, так что не пришлось с лекарствами плотно знакомиться. Учёный, шевеля губами (наверное, дозу высчитывал), прижал упаковку несколько раз — на ладонь выпали пилюльки. Вандемейер поднес руку ко рту, сглотнул таблетки и быстро запил энергетиком. Я только теперь обратил внимание, какой он бледный.
— Вандемейер… скажите, Вандемейер, зачем вам все это? Зона, опасности?
— Ну… — Учёный опустил голову и стал вертеть лекарства, будто они его вдруг сильно заинтересовали. — Понимаете, я не знаю, сколько мне ещё суждено… Эта зараза сидит внутри меня и ждёт. Рано или поздно сработает. Мне осталось совсем мало времени, Слепой.
— Насколько я знаю, вы могли бы лечь в больницу, там, наверное…
— Да, но никто не гарантирует мне успешного лечения! Они могут законсервировать организм больного, и только. Это значит — оградят от потрясений, от стрессов, которые могут сработать… э… запустить механизм, понимаете? Точно, правильно! Как бомба с часовым механизмом. Да, в больнице выше вероятность, что я протяну на год-два дольше. Или даже пять лет! Пять лет лежать в консервной банке. А здесь — настоящие приключения. Загадки, научные открытия. В наше скучное время так мало открытий и приключений, а здесь… и потом, у меня семья. Восемьдесят процентов моего оклада получает семья, а если я погибну в этой вашей Зоне, страховка обеспечит сыну безбедное существование до тех пор, пока…
— Вы сволочь, Вандемейер. Зона вас дери, какая же вы сволочь!
Я выскочил из номера и напоследок хлопнул дверью. Что я за болван! Только теперь до меня дошло, почему этот яйцеголовый непрерывно заигрывал со смертью. Если бы его растоптал кабанчик, загрызли собаки, если бы ему отбил башку вспыльчивый долговец или продырявил из «Абакана» чересчур нервный боец миротворческого корпуса… страховка! Его семья получит страховку! А рыжий, хотя и уговаривает себя, что жить осталось недолго и что СПИД рано или поздно прикончит его в цвете лет, — но всё-таки смерти он боится. Он хочет, чтобы всё вышло как бы само собой… и готов утянуть меня следом! Зона возьми, какая сволочь…
Сидеть в «Звезде» не хотелось, а хотелось мне как-то отвлечься, забыть о Вандемейере с его болячками, физическими и умственными, забыть о Зоне и прочем. Я выскочил из гостиницы и зашагал по улице прочь. Кажется, Костик, исполнявший нынче роль швейцара, поглядел мне вслед удивленно. Все привыкли: Слепой никогда не спешит. Слепой никуда не спешит. А я и теперь не спешил, между прочим. Мне просто захотелось оказаться подальше…
Днём в посёлке тихо — даже и не скажешь, что здесь зарегистрировано около двух десятков частных предприятий, которые процветают, приносят доход и где на службе состоят сотни людей, мужчин и женщин, но мужчин раз в двадцать больше. И то ведь — большая часть этих работников сейчас топчет Зону. У кого неоплачиваемый отпуск, у кого отгул, у кого командировка — в общем, числятся, но сейчас отсутствуют по уважительной причине.
А вообще посёлок невелик, податься здесь особо некуда, двадцать минут в любую сторону — и ты у околицы. Поэтому я не стал шагать двадцать минут в любую сторону, свернул к почте. Почтовое отделение — одноэтажный домик, разделенный фанерной перегородкой. Верней, перегородка только обшита фанерой, а так-то она в два кирпича, как положено. Здесь же и отделение Сбербанка — вон, соседнее окошечко.
Меня ожидало письмо — до востребования. Троюродная сестрица, конечно. Последний человек планеты, пользующийся бумажной почтой. Ну, может, ещё африканские приятели Вандемейера пользуются бумагой. Впрочем, нет — у них есть тамтамы. Я слышал, что в джунглях продвинутые туземцы передают новости стуком барабанов. Но и они не пишут от руки. Лариса — живой анахронизм, её в музей бы сдать…
Я сел на лавку у окна, в здании почтамта было душно и пыльно, пахло чем-то специфически почтовым. Может, сургучом, может, клеем… В столбе света, падающем сквозь мутные стёкла на грязный пол, плясали пылинки. Светлый прямоугольник на полу четко делили тени решеток… Как грустно. И сиденье, обшитое потертым дерматином, уныло скрипнуло подо мной — ему тоже было грустно…
Лариса звала перебраться к ней, на их фабрике есть вакансия счетовода, а я парень грамотный, ну и… Конечно, любой человек, способный обращаться с компьютером, кажется ей грамотным. А так вообще все здоровы, все у них по-прежнему, цены растут… Письмо вторую неделю ожидало, пока адресат соизволит заглянуть на почту. Могло бы и дольше проваляться, если бы Вандемейер меня нынче не расстроил.
Я дочитал и возвратился к почтовому окошку. Отбил телеграмму: «Ларик, если бы ты послала вместо письма мейл, я бы прочел его две недели назад». Сотрудница почты, молодая некрасивая девчонка в крашено-жёлтых завитушках над розовым гладким лобиком, хихикнула. Новенькая. Пока ещё не умеет тени накладывать… и, кстати, я затрудняюсь определить, какого цвета макияж у этой пигалицы? Это мой дальтонизм шутки шутит или мода такая? Я старательно улыбнулся пигалице в ответ, но заводить знакомство не стал. Подумал, перешел к соседнему окошку и оформил перевод — отправил Ларику почти все, что принесла последняя ходка. Не бывать мне успешным бизнесменом, нет, не бывать… Нет у меня нужной хватки.
Когда кассирша — дама несколькими годами постарше пигалицы — приняла мои трудовые сбережения, сразу стало легче. Я же хороший родственник, помог Ларику и старикам. В конце концов, подумалось мне, а что такого? Вандемейер тоже старается для семьи. Я припомнил, как он с пьяной слезой в голосе рассказывал о сынишке… В самом деле, если его не подпускают к ребенку, остается разве что заработать для мальца побольше. Самый простой способ — обеспечить страховку. В конце концов, Дитрих не заставлял меня подписываться за него в историях с долговцем и российским прапором. Может, он, морда евросоюзовская, думал, что я спокойно пережду на заднем плане? А потом дам свидетельские показания инспектору из страховой компании, если придется? И красочно опишу, как из-за нелепой случайности трагически сгинул в Зоне отважный исследователь, любящий муж и отец Дитрих Вандемейер? Хм… интересно, как бы он поступил, если бы я ввязался в какую-то заваруху? Ведь не бросил бы меня, сто пудов бы не бросил! Или всё-таки?…
