В зоне тумана - Гравицкий Алексей Андреевич (читаемые книги читать txt) 📗
Хлюпик набычился. Брови сошлись на переносице, видом он напоминал тощую нахохлившуюся птицу.
— Ты обо всем этом задумываешься?
Хотел бы я соврать. Сказать «нет» и поверить, что это правда.
— Значит ты человек. В тебе больше человеческого, чем ты думаешь.
— Нет здесь людей, — покачал я головой. — Сволочи одни. Дерьмовое место, дерьмовые люди. И я не человек.
— А кто ты?
Кто я? Дерьмо я…
…Дерьмо я. Так я и думал тогда. А что я еще мог думать, выйдя после пяти лет и наткнувшись на опечатанную дверь? Хотел содрать опечатку, рука дрогнула.
Словно, содрав бумажку с казенным штампом, я нарушу что-то тонкое, едва уловимое.
Я провел по двери квартиры, в которой прошло мое детство, ладонью. Дверь осталась все та же. Соседи вставляли новомодные металлические с красивой обивкой. А у мамы оставалась та самая старая хлипкая дверка, изнутри обитая дерматином, а снаружи обтянутая какой-то странной клеенчатой пленкой с рисунком под дерево, какой когда-то оклеивали все двери. Мама считала, что дверь и замок менять незачем. Двери от честных людей.
Теперь я стоял перед старенькой дверью, за которой опечатали мое детство. Пальцы, едва касаясь, прошлись по двери.
Я так и не смог войти. Пошел к тете Нине, соседке. Она тоже была старенькая. Она и в детстве казалась старой. Потом только понял, что женщина в двадцать восемь совсем не глубокая старуха. Сейчас ей было около шестидесяти.
Когда открыла дверь, руки были мокрыми. Она терла их кухонным полотенцем.
— Митя!
Полотенце заходило ходуном, а потом принялось вытирать насухо и без того уже сухие руки. Тетя Нина плакала. И мне пришлось говорить ей какую-то глупую банальность, чтобы она успокоилась. Успокоилась и рассказала, что мама ждала, но не дождалась совсем чуть-чуть. От чего умерла? Сердце не выдержало. Давно? Полтора месяца, как схоронили.
Дерьмо я. Ведь это я ее убил. Ментами, судом, своей отсидкой. Кому я что доказал? А мама умерла. Ждала и не дождалась.
Я сидел на кухне у тети Нины и раскачивал табурет, на который плюхнулся с порога. Она что-то говорила, а я не слышал. Дерьмо, стучало в голове. Дерьмо.
— Поплачь, Митенька, — тихо говорила тетя Нина. — Поплачь, легче станет.
— Теть Нин, водка есть?
Водка была, но легче не стало. Мама была единственным человеком, который меня ждал. Ждал и не дождался. Сердце не выдержало. Больше у меня никого не было. И я ушел. В зону. Куда мне было еще идти? Не взламывать же опечатанное за старой дверью детство? За тридцать детства уже не бывает…
— Угрюмый, ты чего?
Сквозь туман перед глазами возникло лицо Хлюпика. Он стоял надо мной и тряс меня за плечо. Рожа испуганная, словно я помер и оставил его здесь одного.
— Что ты?
Я резко поднялся. Вскинул «калаш» и включил второй фонарик, осветив туннель. Обшарпанные, плесневелые, покрытые ржавыми потеками стены уходили вперед, растворяясь в темноте.
— Ничего, — шепнул я еле слышно и добавил чуть громче. — Идем.
11
Шаги гулким эхом разносились по туннелю далеко в обе стороны. Хлюпик топал, как стадо слонов. Ну, может, не как стадо, но шуму от него было более чем достаточно. Хотя, надо отдать должное, после того, как под ногами стало сухо, а неведомый ручей куда-то рассосался, шуметь он стал все же меньше.
Впереди казавшаяся бесконечной кишка туннеля заканчивалась развилкой. Ничего хорошего в таких развилках нет. Особенно в зоне. Особенно под землей. Черт его маму знает, чего там за поворотом и с какой стороны оно кинется. Что-то неприятно ударило по ушам. Звук или даже предчувствие звука. Что-то знакомое и…
Я остановился, выкинув назад руку, жестом приказывая не двигаться. Позади успело прошлепать еще несколько шагов. Господи, он когда-нибудь научится останавливаться сразу? В каких облаках витает? Неужто так трудно смотреть перед собой и реагировать сразу, а не как бог на душу положит.
Теперь, когда никто не топал, стало, кажется, абсолютно тихо. Только капало где-то очень далеко и очень неторопливо. По капле сверху вниз. Нет, не тот это был звук.
Я опустил руку и пошел дальше. Перед развилкой все же остановился и осторожно высунул нос в проем. Справа никого. Слева никого. Пустые коридоры. Но беспокойное чувство не оставляло.
ПДА включился сразу. Засветиться тут я не опасался, в здравом уме и твердой памяти просто так под землю никто не полезет. Боялся другого, что карты не найдется. Ее и не нашлось. Смутные огрызки. Если тут кто-то когда-то и бывал, то отсюда не вышел. А если и вышел, то схемой делиться не захотел.
— А Мунлайт не писал? — подал голос Хлюпик, отрывая от мыслей.
Я дернулся от неожиданности. Чуть не выронил наладонник.
— Черт тебя подери! Да хрен с ним, с Муном твоим. Пристрелили — значит сам виноват. Нет — может, когда увидитесь.
Хлюпик насупился и, обойдя меня по дуге, пошлепал вперед в правое ответвление. Идиот! Хотя у него-то все просто. Это я в раздумьях, куда идти, а он просто идет. Это не бесстрашие и не решительность. Это даже не дурь. Просто незнание и отсутствие опыта. Большая часть новичков так и гибнет…
Стоп!
То ли мне показалось, то ли на самом деле в паре метров от него пронеслась череда легких игривых искорок. А может, я просто понял наконец, что за звук мне послышался раньше.
— Стоять! — рявкнул я.
Вернее, хотел рявкнуть. Связки перехватило спазмом. Как в ночном кошмаре, когда надо крикнуть, предупредить, иначе случится непоправимое, а ты понимаешь, что говорить не можешь. Из глотки вместо рыка вырвался невразумительный сип. Но он услышал.
На этот раз Хлюпик среагировал сразу. Это и спасло ему жизнь.
— Стой, — прошептал я, потому что голос так и не вернулся.
В горле запершило, я закашлялся. Странное дело, но шепот подействовал лучше, чем крик. Парень замер, оглянулся в нерешительности.
Откашлявшись, я приблизился, взял его за плечо и оттащил в сторону. Болт мне был не нужен. И так уже знал, что этой стороной мы не пойдем. Но для демонстрации болта не жалко. Пусть поглядит, в другой раз умнее будет.
Вытянув из кармана средних размеров болтик, я подкинул его на ладони и легонько кинул вперед. Слова были не нужны. Лучше один раз увидеть, чем сто инструкций выслушать.
Болт описал дугу метров в пять-шесть длиной, шлепнулся на пол, прокатился чуть вперед и застыл без движения. Стоящий рядом Хлюпик секунду смотрел на него с ошалелым видом. Затем перевел на меня взгляд. Сказать ничего не успел, только собирался, но глаза у парня были, как у обиженного и обманутого ребенка. Какую-то долю секунды он смотрел на меня.
Заискрилось, треснуло. Хлюпик резко повернул голову, над болтом изогнулась маленькая электрическая дуга, как на контактах электрошока. Затрещало сильнее, а потом с диким грохотом пространство от стены до стены развалилось от искрящегося и переливающегося пучка молний. Молнии засверкали с треском, распадаясь и снова сплетаясь в пучок. Потом на мгновение пропали, но тут же застрекотали на шаг дальше и медленно понеслись вдаль по коридору.
Все, концерт окончен. Я повернулся к Хлюпику. На этот раз он стоял окончательно подавленный и размазанный тонким слоем чуть ниже плинтуса. Смотрел теперь только на меня, и глаза, казалось, сейчас выкатятся из орбит.
— Мы пойдем налево, — бодро, словно ничего не случилось, ответил я.
— Что это бы… Что? Он указал вперед.
— Электра, — объяснил я. — Шаровую молнию знаешь?
Хлюпик часто-часто закивал.
— Вот такая же, только не она. Не знаю, что опаснее, но если на электру нарвешься, мало не покажется. Идем.
Я осветил левый рукав туннеля фонариком и, убедившись, что ничего подозрительного рядом нет, побрел туда. Хлюпик осторожно шел за мной. Кажется, даже шагать стал тише. Ну да, так и есть. Раньше шел, как по Бродвею, а теперь ступает осторожно, взвешивает каждый шаг. Словно по минному полю. Это правильно. Лучше перебдеть, чем недобдеть, как говорил один неглупый, хоть и не существовавший в реальности мужик.
