Планета Охотников - Бишоф Дэвид (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
— Что? Этой стаи?
— Не обязательно именно этой. Я имею в виду, что это части их военной экипировки.
— Я думал, что у них вся жизнь — война.
— Война, Охота — все, чтобы добиться уважения, самоутвердиться.
— Да, я помню все твои истории.
Он снова внимательно посмотрел на витрину, по-видимому обдумывая новый поворот событий.
— Ты ведь понял, что это значит, не так ли?
— У меня целый ряд предположений. Я отдаю предпочтение версии, по которой тебя просто надули. Ведь говорили же тебе, что с Ливермором Эвастоном держи ухо востро. Я это понял, как только впервые его увидел.
— Предметы в витрине говорят только о том, что к Эвастону каким-то образом попали некоторые атрибуты Охотников. И ничего больше. Хотя, быть может, ему что-то известно о яутах.
— Хочешь, я перечислю все возможные варианты?
— Не все сразу... а теперь...
Вдалеке послышались голоса.
Мачико и Аттила переглянулись и быстро выбежали из комнаты. С необычайной скоростью и проворством биоробот нажал необходимые кнопки. Дверь за ними закрылась. Полки заняли прежнее положение. А нарушители плюхнулись на свои места в креслах и “погрузились в чтение”.
Один из членов команды, проходя мимо, заглянул к ним, поздоровался и пошел дальше.
— Может быть, нам стоит вернуться и рассмотреть вещи повнимательнее? — предложил Аттила, когда затих звук шагов.
— Нет-нет. Не сейчас. У нас еще есть несколько дней. — Мачико кивнула каким-то своим мыслям. — Мне нужно это обдумать.
И они вновь уткнулись каждый в свою книгу.
Глава 7
Охота началась!
В это раннее утро Абнер Брукинс, эсквайр, юрист, работающий исключительно на сильных мира сего, блестящих и всемогущих, быстро шел по тропинке, проложенной в труднопроходимых зарослях янговых деревьев. В руках он нежно, как ребенка, нес хорошо смазанную прекрасную антикварную винтовку. Всю сознательную жизнь Абнер с фанатичной страстью коллекционировал ружья. И это хобби не было случайным. Абнер Брукинс всегда безумно любил охоту.
Пурпурное в темных пятнах солнце только что позолотило горные вершины вдали. Его лучи, проходя сквозь лианы и листву деревьев, ложились на стелящийся по земле туман, переливаясь всеми цветами радуги. Брукинс вдохнул полной грудью, впитывая сладко-кислые запахи этой планеты, и снова ощутил то, за что он так любил охоту — абсолютную чистоту и остроту впечатлений.
Как часто в затхлых ли юридических кварталах или даже в богатых меблированных комнатах, в командировках, перебирая надоевшие судебные бумаги, Брукинс чувствовал себя как бы умершим. Сам он называл такое состояние небытием. Понаблюдав за окружающими, он решил, что основную часть жизни большинство людей живет именно в состоянии небытия.
Некоторые борются с унылым однообразием повседневной жизни при помощи медитации по дзен-буддизму, для других миром, в который они погружаются, в котором живут, является музыка. Прочие... Однако перечень способов выхода из сонного состояния можно продолжать до бесконечности: от катания на лыжах в безвоздушном пространстве до отработки приемов боя американских индейцев на дубинках.
А вот для Абнера Брукинса таким увлечением стала охота. Она давала ему все: безраздельную власть над живыми существами, секунды панического ужаса и радость жизни... А главное, в охоте нельзя было достичь совершенства.
Сегодня ощущения были особенно остры. Он шел на встречу с опасным зверем, который мог убить и его самого. Неизвестно ведь, как повернутся события.
— О чем думаешь, Аб? — спросила идущая рядом женщина.
— Какой роскошный день. Как тебе кажется, мы убьем зангоида?
Петра Пьезки улыбнулась и поудобнее перехватила свое тяжелое двенадцатизарядное ружье. Небольшого роста, широкоплечая и коренастая, она любила “тяжелую артиллерию”. Петра была немного моложе Брукинса, работала юристом в той же фирме, но одевалась не столь элегантно. В своем дурацком хаки она сильно походила на “камышового человечка джунглей”. Темноволосая, с грубовато-дружескими “русскими” замашками — “свой парень”. С ней всегда после суда можно было пропустить стаканчик другой водки или мартини, пригвоздив буквой закона очередного бедняка к гробовой доске. Они охотились вместе и раньше, но на такой экстравагантной планете и на столь опасную дичь — впервые. Брукинс видел, что его возбуждение передалось и коллеге. Щеки ее пылали, глаза лихорадочно блестели.
— Я думаю, что нам бы надо разделаться с этим зангоидом именно сегодня, а не то придется вечером покупать выпивку для всех посетителей бара.
Петра усмехнулась:
— Кто-то слишком много хвастался прошлой ночью.
— Ох, как надравшийся коршун правосудия.
— Да брось ты. Не переживай. Ведь мы же не новички в этом виде спорта.
— Нет, конечно... Утки, белки, как-то раз, случайно, олень. Ах да, чуть не забыл, и полудохлый горный лев.
В первый момент от возмущения Пьезки даже потеряла дар речи, но потом выпалила:
— Как ты можешь так говорить?! Это были инопланетные свирепые твари!
— Ага...
— Ну не будь так суров к нам, Аб!
— Но ведь мы действительно убили не Бог весть что.
— А человекообразные обезьяны? Человекообразные обезьяны!
— Да. Но я хочу заметить, что в данном случае термин “да”, по моему скромному мнению, нужно заменить на термин “хотелось бы”, а это, уверяю тебя, не одно и то же.
— А по-моему, ты просто сегодня в плохом настроении после вчерашнего.
— Пусть будет так. Но я уверен, что, когда ты увидишь живого зангоида и нацелишь свою винтовку прямо ему в глотку, ты пересмотришь свои взгляды на то, что такое настоящая охота.
Петра не ответила. Брукинс воспользовался паузой в разговоре, чтобы поподробнее рассмотреть участников экспедиции. Их было десять человек. Не так-то и мало. Немного успокаивает. Кроме того, в начале цепочки шли два проводника, с виду ловкие и сильные. Их экипировка соответствовала наивысшим стандартам. Эти двое держались доброжелательно и уверенно. Ни тени беспокойства не отражалось ни в их зорком оценивающем взгляде, ни в их движениях. Спокойно и деловито продвигались они по наполненной незнакомыми шумами инопланетной саванне.
— Знаешь, может нам следовало взять более мощное оружие? — поразмыслив, сказала Петра Пьезки и взглянула вниз на свой изящный дробовик со сложно изогнутым прикладом, украшенным искусной чеканкой. — Армейский бластер или что-нибудь в этом духе.
— Ага! Кажется, мы уже струсили, — заметил Брукинс с откровенной издевкой.
Петра обиженно надула губы.
— Разумеется, нет. Просто... Ну знаешь, послушал бы ты сам тех парней, когда они обсуждали все достоинства выпущенного сегодня утром зангоида! Я не знаю… Может быть, поскольку мы здесь, на Блиоре, первый раз, нам не мешало бы быть чуть осторожнее? Вспомнить, что хотя охота и вид спорта, но вид спорта довольно опасный, и не относиться ко всему так беззаботно. А?
Брукинс поднял свою винтовку:
— Послушай. Эти ружья входят в наши коллекции. Ведь так?
Петра кивнула. Выглядела она немного побледневшей и встревоженной.
— И мы заплатили за них уйму денег. Согласна? — продолжил свою мысль Брукинс.
— О да.
— Так давай испытаем их!
Петра промолчала, задумавшись.
Солнце начинало припекать сквозь дымку поредевшего тумана. Какая-то экзотическая птица радужной окраски, высунув голову из листвы, как бы вступила с ними в беседу.
— Охота — как раз самый подходящий для этого случай. — Брукинс задумчиво покачал головой. — Не людей же убивать... Господи, прости.
Он усмехнулся, обнажив ровный ряд белоснежных безукоризненных зубов. Абнер Брукинс уже давно понял, что ничто так не подходит высококвалифицированному опытному юристу, как ослепительная улыбка. Каждый его зуб, и здоровый и имплантированный, обслуживался в отдельности знаменитым дантистом, мастером высшего разряда, по экстраординарной цене.
— Ох, Петра, Петра! Это тебе на теннис и не плавание в бассейне. Мы здесь ради острых ощущений. Мы с тобой оба коллекционируем ружья. Так?
