Рассветный шквал - Русанов Владислав Адольфович (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
И Ойхон придумал. Выдумал бить узенькие шурфики без людей. Долотом на веревке. С поверхности земли. А когда эта мысль, вначале несмелая и неясная, обрисовалась четко, когда юношеские замыслы впервые легли на клочок папируса в виде кривоватой, но в целом понятной схемы, испугался ученик. Задумался: если все так просто, как ему увиделось, что ж никто раньше него не догадался? Или он один такой умный? Вот уж вряд ли... Все вокруг дураки? Тоже нет, пожалуй... А может, это запретное знание? Давным-давно жрецами обнаруженное и скрытое подальше от докучных людишек в храмовые книгохранилища и архивы. Вот тогда ему жутко стало. Всем известно: в лапы жрецов-выпытников в подземелья угодить – все равно что хапун-рыбе в пасть. Быстро и навсегда. Только рыба свою жертву сразу съедает, а жрецы еще накуражатся перед смертью в свое удовольствие. Что знаешь, расскажешь, и что не знаешь, все равно расскажешь. Друзей-родных оговоришь...
Испугавшись своих мыслей преизрядно, первую ту схему Ойхон съел. И заставил себя забыть все, что придумал. Чтобы часом во сне не проболтаться или под хмельком – на старших курсах допустимы были в академии известные вольности.
А когда вышел за порог с пригоршней империалов в кошеле и сменной рубахой в сумке, призадумался. И решил попробовать свои знания применить.
Забрался молодой мастер для этого на далекий север.
В тот самый Ард’э’Клуэн, о котором школяры-южане всяких сказок наслушались. Будто снег тут лежит по самый цветень, пшеница не вызревает – только рожь и просо, леса растут густые, дремучие, зверьем злым и кровожадным населенные. Чего стоили сказки про стрыгаев, чудищ крылатых с людскими головами, что кровью и плотью человеческой питаются. А уж в истории про бэньши – бабу, по ночам голосящую: кто услышит ее, тот помрет вскорости, – и самые младшие не верили.
А еще сказывали, люди в Ард’э’Клуэне все грязные, волосатые, каждый с оружием не расстается – с мечом ест, с мечом спит, с мечом бабу любит. А все потому, что сиды остроухие, о которых на юге уж если кто и вспоминал, то только историки-летописцы да учителя, здесь ходят по белу свету, не страшась гнева Сущего Вовне, топчут землю погаными ножищами, так и ищут, кого извести лютой смертью, на кого порчу навести.
Многое из услышанного оказалось неправдой, многое полуправдой. Например, про стрыгаев давно уж в Фан-Белле никто не слыхал, а трапперы с Лесогорских отрогов без оберега от них из дому носу не кажут. Бэньши, хоть и не видел никто, многие уверяли клятвенно, что слыхали. Как только живы остались? И про многое иное зверье, на юге слыхом не слыханное, порассказали Ойхону. Про космачей и про стуканцов, про кикимор и про медведей пещерных, которые когти столь длинные на лапах отращивают, что приходится бедолагам на ходьбе их выворачивать и ходить, опираясь на пясть. Кое-кто и про троллей трепал, что будто в самых глухих чащобах еще прячутся, имеют один глаз, красный и огромный, посреди лба, стонут жалобно и преследуют одиноких путников. Этих болтунов их же товарищи – рудокопы да трапперы – на смех поднимали. И правда, чего по пьяни не привидится.
Кое-что и правдой оказалось о жителях северных королевств. Мытьем они и впрямь не злоупотребляли, отпускали бороды и с оружием управлялись на удивление ловко. Но всему можно найти объяснение. С бородой зимой теплее. Мыться одно дело летом, когда каждая речка, каждый ручеек к твоим услугам. А совсем другое – зимой, снегом метущей, морозом холодящей. Самое интересное, что на самих арданах (как там дела обстоят у трейгов с веселинами, Ойхон не знал) вынужденная нечистоплотность никак не сказывалась.
С оружием арданы знались с самого детства. И не сиды были тому причиной, а постоянная грызня между самими людьми, вялотекущая до поры до времени по всему северу. То трейги схватывались с веселинами, зовя арданов на подмогу, то, забыв о недавней дружбе, сами луки против недавних союзников поворачивали. Разбойниками кишели все леса от заболоченной дельты Ауд Мора до Восходного кряжа. Случалось, крупные шайки набирались смелости и нападали даже на королевские обозы, на крупные фактории, форты стражников, не говоря уже о деревнях и заимках, живших уютно и спокойно, как плотва на сковородке. А в прежние годы и нередки случаи были, когда талуны местные – каждый сам себе господин и указ – меж собой резню учиняли. Горды талуны-землевладельцы были у арданов, ох горды... Одно слово на пиру, косой взгляд на охоте, милость короля соседу, а не ему, достойному, оказанная. И взрывали суглинистый бурый подзол почвы крепкие копыта упряжных коней, мчались, мелькая спицами, колесничные повозки с благородными бойцами, возжелавшими справедливости под солнцем. Звенела сталь копий по бронзовым бляхам щитов и оковкам бортиков, лилась кровь, обильно орошая безмолвно страдающую землю. А уж когда расходились благородные воители, всем доставалось. И правым и виноватым. Благо, король Экхард, жестокий и злопамятный, взобравшись на трон тому уж более восемнадцати лет, придушив в сортире, как поговаривали злые языки, родного батюшку, засидевшегося, по его мнению, железной рукой навел порядок. Усмирил слишком рьяно отстаивающих вольницу владетельных талунов, приструнил разбойничьи шайки, замирился с королем трейгов Витгольдом и даже заслал посольство к далекому, не враз доедешь, Мечелюбу, отцу правящего ныне в Весеграде Властомира.
Утверждая сильное государство, Экхард постоянно нуждался в деньгах, а потому был кровно заинтересован разрабатывать недра своей не слишком богатой, кроме охотничьих угодий, страны. Потому и направился рудознатец Ойхон прямо ко двору ардэклуэнского монарха. Устроиться на службу оказалось не сложно. Гораздо сложнее было добиться разрешения попробовать свои выдумки в деле.
Наконец Ойхону помог с аудиенцией у канцлера Тарлека Двухносого капитан отряда наемников с дальнего юга, из Пригорья. Оба чужака при дворе, они как-то с первого дня знакомства начали помогать друг другу. Только сгинул Эван еще в березозоле, во время похода на север, против остроухих, в беспощадной и неправедной войне. Пропал без вести вместе со всем отрядом – больше полусотни мечей. И с тех пор от него не было ни слуху ни духу. А Ойхон так больше ни с кем и не сдружился.
Зато после протекции Эвана Тарлек Двухносый – сам рубака каких поискать и к словам других бойцов прислушивающийся уважительно – дал рудознатцу деньги на заказ инструментов и полдюжины толковых мастеровых в помощники. Обещался помочь с лошадьми, если в жнивце хотя бы выберется мастер выполнять его, сенешаля, распоряжение – искать золото, серебро, самоцветные камни у отрогов Лесогорья, что на севере Ард’э’Клуэна раскинулось.
Вот и старался Ойхон, заказывал все, что для его задумки пригодиться могло. Труб жестяных, плоскими клепками сцепленных, ему уже наделали, хоть и содрали за заказ мастера-жестянщики немало.
Сделали и толстостенную трубу с грибком-клапаном в нижнем торце – самая большая хитрость изобретателя. Ежели ту трубу вниз в дырку в земле сбрасывать, порода, в мелочь разбитая долотом да с водой перемешанная, грязью внутрь трубы зайдет. А как трубу вверх потянут, грибок выход грязи закроет и вытечь не даст. Тут уж не зевай мастер – грязь доставай, перебирай. Можно руками, можно на сите, можно и на лотке, как старатели-золотоискатели делают, промывать. В этой-то грязи кусочки всяких полезных минералов и прячутся. Если, конечно, попал шурфик в месторождение – жилу или россыпь. А не попал – тоже не беда. Знающий рудознатец по породе, рядом лежащей, определит, стоит ли ждать пользы из недр земных.
Была и качалка придумана, чтобы не руками канат дергать. Какая в руках сила? А так сядут два мужика здоровых и начнут, как ребятня малолетняя, раскачиваться. А долото, к канату привязанное, заскачет. Вверх-вниз, вверх-вниз. Будет по дну стучать – породу молотить.
Вот только это самое долото никак не могли сделать, как ни старался Ойхон, как ни объяснял кузнецам. Не простое зубило, в пол-локтя в ширину ему нужно было. Таким круглой дырки не пробьешь. А как бы два зубила, одно в другое вросшее. Крестом сцепленные. Тогда, от ударов отскакивая, как бы оно ни поворачивалось, все близко к окружности край шурфа выйдет.
