Форпост. Тетралогия - Валерьев Андрей Валерьевич (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
— Шеф, вот мы тут спорим — можно 'Мечту' лодкой называть или нет?
Игорёк отодвинул, собравшегося было что-то вякнуть Франца и вопросительно уставился на Ивана.
'Лодкой?'
Маляренко взъерошил затылок.
— Ну…
— Это ЯХТА!
Дружный хор возмущённых женщин сразу расставил всё по своим местам. Ермолаев ойкнул, покраснел и быстро отвернулся — обе хозяйки, загоравшие где-то на верхней палубе, чересчур увлеклись спором и донесли свою мысль мужчинам на палубе, стоя у перил.
'Грм… хулиганки!'
Франц оказался покрепче лейтенанта и на присутствующих здесь дам внимания обратил умеренно.
— Я вот думаю, что это всё ж таки не яхта, шеф. — Спокойно продолжил немец. — Думаю, это можно назвать большой лодкой. Яхта, я так думаю, крупнее должна быть.
Иван подумал и кивнул.
— Может быть. А может и нет. Да какая, блин разница! Ты смотри, как идёт!
'Мечта' действительно скользила по воде куда быстрее 'Беды'. Герд не соврал, заявив, что он построит лодку не только больше, но ещё и быстрее. На одном Стерлинге оба кораблика шли примерно с одинаковой скоростью — километров восемь — девять в час, а при помощи тех парусов, что Иван привёз из Новограда, яхта бежала ещё быстрей. Пока рекорд скорости, при средней загрузке трюма, был равен восемнадцати километрам в час. Измеряли скорость очень просто — на ближайшем к затону ровном пляже отмерили ровно один километр, поставив метки из вязанок камыша, разогнались и засекли время.
Этот отрезок, при не очень сильном попутном ветре 'Мечта' прошла всего за три минуты. С копейками. Герд ругался, плевался и жаловался на жизнь. По его мнению, этот результат был настоящим позорищем. Стыдуха, одним словом, и если бы его сейчас видели коллеги из прошлой жизни, то он, ГеертХелмерс, безусловно, застрелился от стыда.
Или сгорел.
Иван согласно и сочувственно качал головой, делал скорбное лицо и утешающее похлопывал бельгийца по плечу. Но всё равно, несмотря на жалобы, было видно, что тот доволен. Кораблик получился на славу. Да и сам Ваня прилагал титанические усилия, чтобы рот сам собой не разъехался до ушей от счастья.
'Это. Мой. Корабль! А!'
— Босс. Эти паруса не годятся.
— А?
Ваня вернулся с небес на палубу. Под конец первого выхода в море Заказчика, бельгиец не на шутку разволновался — он ожидал, что его детище будет гораздо резвее.
— Почему?
— Они… МАЛЕНЬКИЕ! Они для такой лодки, как 'Беда'.
Ваня посмотрел на мачту — действительно коротковата. Маляренко ни черта не понимал в парусных судах, но нутром чуял — эта красавица должна нести на себе, как минимум, вдвое большие по площади паруса.
Длинное лицо Герда покраснело и пошло пятнами, он прижал руки к груди и попытался сказать ещё что-то окружившим его людям. Вокруг него, на главной палубе яхты толпилось два десятка человек, приглашённых Хозяином. Вся верхушка Севастополя, Юреьво и Бахчисарая. Народ уже и не пытался слушать корявые оправдания корабела и откровенно скалил зубы. Чувствуя, как его лицо растянулось в глупейшей улыбке, Иван не выдержал и заорал.
— Да пошёл ты! Ребята, качай его!
Мужики восторженно заорали, подхватили и запулили счастливо захохотавшего Герда высоко в небо.
В итоге бельгийца уронили за борт, а Заказчик принял Изделие с оценкой 'отлично'.
— Ермолаев, разворачивай. Идём домой.
Первый выход, продолжавшийся весь световой день, всех изрядно утомил. И новую команду, и гостей — пассажиров, и даже самого хозяина. Единственными, кто прекрасно перенёс морской вояж, были дети. Анечка и Ванюша выспались в личной каюте отца и теперь вместе с мамами сидели на верхней палубе и наслаждались видами на берег. Впрочем, разумеется, наслаждались их мамы и отец. Шезлонги, на которых женщины провели этот первый, по-настоящему жаркий день, были отодвинуты в сторону, а на крыше надстройки, которая и была, собственно верхней палубой, были расстелены одеяла. Иван лежал, положив голову на упругое бедро Манюни, на его животе сидела дочь, а под боком спал сын. Таня, тихо постукивая ложечкой, размешивала морс, а Маша перебирала своими восхитительными пальчиками волосы мужа.
'Как хорошо…'
Пассажиры рассосались, кто-куда и на кораблике воцарилось затишье. Часть гостей, после небольшой, но очень душевной пьянки, уползла в трюм и залегла на койки экипажа, часть осела в рубке возле рулевого и вела тихую и неспешную беседу. Солнце стало уходить за горизонт и окрасило всё вокруг золотым и оранжевым.
'Как красиво…'
Иван посмотрел на безмятежно улыбающуюся жену и вдруг ясно, отчётливо, с тоской понял, что ЭТО происходит в последний раз и больше ЭТО не повторится.
Никогда.
Маляренко понял, что он ПРОЩАЕТСЯ.
— Любимый, что?
Маша встрепенулась и внимательно посмотрела на мужа. Ваня через силу улыбнулся.
— Ничего.
И закрыл глаза.
'Ну вот и всё'
Глава 5
В которой происходят 'мелкие' семейные неурядицы, которые оказывают громадное влияние на будущее, а Иван выходит в первый поход
— МамТань, ну скажите хоть вы, пожалуйста. МамМаш. Скажите ему, а. Я умоляю вас.
Зареванная, с красным опухшим носом, 'племяшка' стояла на коленях перед сидевшими с каменными лицами хозяйками. Шестнадцатилетняя женщина, одной рукой прижимая к груди орущего малыша, а второй держась за вновь выпирающий живот, подползла к Марии Сергеевне и попыталась поцеловать ей руку.
— Вика!
Таня не выдержала, подскочила и, подняв плачущую женщину, вытолкала её из комнаты.
— Маша, я не могу больше, — губы у немки дрожали, а на глаза навернулись слёзы, — надо что-то делать…
— Ничего не надо делать.
Голос Марии был резок и решителен. Хозяйка Севастополя угрюмо посмотрела на подругу.
— Мы и не сможем ничего сделать. Совсем. Ты его ВИДЕЛА?
Таня отвернулась и кивнула, глядя в окно.
— Видела. Он как…
Она прищёлкнула пальцами.
— Он…
— Да, он как хищник. Уже ничего кроме добычи не видит.
— Всё равно — я попытаюсь.
Таня, всё также глядя в окно, положила ладони на живот.
— Я ему скажу…
— Таня, — голос Марии странно притих, — ты… тоже?
— А ты…?
— Да.
Отревевшись, женщины стали решать, как быть дальше. Вернувшийся после демонстрационного выхода в море Маляренко с головой ушёл в приготовления к большому походу, по сути, переселившись на 'Мечту'. Хозяин, своим волевым решением, рекрутировал в экипаж Франца, Игоря, Виталика и ещё двоих мужчин из Бахчисарая. Никакие возражения им в расчёт не принимались. Вопли и плач жён будущих путешественников Иван пропускал мимо ушёй, вместе с Гердом гоняя 'морячков' по матчасти. И тогда испуганные женщины бросились к жёнам Хозяина. От слёз и истерик головы у обеих шли кругом, но сделать они ничего не могли. Иван не слушал даже их. Даже Марию Сергеевну. Маляренко вцепился в 'Мечту' мёртвой хваткой и на всё остальное ему было наплевать. Последней каплей переполнившей чашу терпения подруг был утренний визит 'племяшки' Вики, законной жены лейтенанта Ермолаева.
— Не надо ничего ему говорить. Ни о нас, ни о них. Летящий лом не остановишь.
Таня не поняла.
— Что?
— Ничего, — Маша устало обняла и прижала к себе подругу, — ничего. Я тебе потом объясню.
— Ванечка… — Тихий голос любимой пробрался в мозг, заставив Ивана прекратить расчёты по запасам продовольствия.
— М?
Перо автоматом продолжало ходить по серой рыхлой бумаге.
— Ваня… — Манюня осторожно, бочком, зашла в каюту капитана и остановилась у двери. — … ты…
Женщина осеклась. На неё смотрели чужие, незнакомые глаза. Жестокие, равнодушные и отрешённые одновременно.
— Ты чего-то хотела?
— Я… нет. Ты… на обед придёшь?
Человек за столиком, сплошь заваленным бумагами, отвернулся.
— Нет. Я занят.
