Мир смерти - Киракозов Павел А. (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT) 📗
— Именно. А где еда, про которую ты говорила? Следить за стариком не обязательно. Если он что-нибудь задумает, я это сразу почувствую.
После полудня пленник начал клевать от усталости носом. Брайан принес ему воды в деревянной чашке, и он с жадностью ее выпил.
— Как его зовут? — спросил он ЭЛП.
— Его имя Равн. Равн. Равн. Равн. Повторяю: Равн...
— Достаточно. — Брайан повернулся с широкой улыбкой. — Равн, поздравляю тебя с возвращением в человеческую цивилизацию.
— Рана заживает хорошо, — отметила Леа, поворачивая руку Брайана так, чтобы лучше разглядеть обрубок пальца. Он смотрел, как она накладывает антисептическую пасту.
— Арб'т клрм, — буркнул он.
— Если ты хочешь сказать «мне больно», то научись проглатывать конечные звуки, а то аборигены тебя не поймут.
— Довольно противный язык.
— Брайан, в тебе говорит лингвистический изоляционизм. Если рассуждать абстрактно, противных языков не существует...
Подняв палец, Брайан прервал ее и спокойно сказал:
— Только не оборачивайся. Похоже, Равн собрался бежать. Я этого ждал. Пусть немного побегает. Я даже хочу, чтобы он убежал и почувствовал себя свободным. Когда я снова его схвачу, он будет окончательно сломлен и станет совершенно ручным. Тут-то мы его и разговорим. Не хочется давить. Сил у него много, и хорошая встряска ему не повредит.
— Тряхни его разок и за меня. А то он глядит с таким отвращением, будто мы его вареным мясом кормим.
— Видишь ли, он человек иерархического общества.
— Да уж. Для него женщины находятся ниже дна. Ага, он, кажется, уже собрался в путь. Поднялся на ноги, смотрит сюда.
— Отвернись и сделай вид, что ничего не заметила. Я хочу, чтобы у него появилась надежда — а потом я же ее и отниму. Этот стресс сломит его сопротивление.
Равн понимал, что Говорящий Старик не погонится за ним. Он всегда сидит на одном месте. О женщине и говорить нечего. Он боялся только Большого Охотника, который очень сильный. Но бежать надо сейчас, пока Охотник не смотрит на него. Равн чувствовал себя отдохнувшим. И он был Равн, и ноги его были по-прежнему крепки, недаром он столько лет охотился на Мяснух. И всегда догонял их — и теперь убежит от Охотника. Охотник настолько глуп, что даже не смотрит в его сторону. Старик тоже глуп — сидит и не поднимает тревогу. Он медленно скрылся в траве — и побежал! Быстрей! Как ветер, как Мяснуха — теперь его не поймать.
Леа смотрела, как старик бежит по равнине, все дальше и дальше.
— А ты не слишком рискуешь? — спросила она. — Старый черт быстро, однако, бегает. Было бы стыдно упустить его. Чего доброго, ему на помощь придут друзья. Может, они его поджидают?
— Можешь не волноваться. Никто его не поджидает, в этом я уверен. — Брайан глянул вслед беглецу, затем встал, потянулся. — Хорошее дело — спринт. Давненько я не бегал.
Глядя на него, Леа поняла, что волновалась напрасно. Когда Брайан стартовал, она призналась себе, что ничего подобного в жизни не видела. Она совсем забыла, что он чемпион своей планеты по двадцати видам спорта и бег — один из этих видов.
Равн не ожидал ничего подобного. Он было уже грянул победную песнь — ведь он был слишком далеко и бежал слишком быстро, чтобы кто-нибудь мог его теперь догнать. Поэтому когда он оглянулся и увидел, что Охотник все-таки погнался за ним, то вскоре лишь рассмеялся и приналег, чтобы увеличить разрыв. Но когда оглянулся опять — Охотник уже сократил разрыв наполовину и темпа не снижал. Равн взвыл от отчаяния, но оторваться не смог. Лес по-прежнему был чересчур далеко, а шаги слышались уже за спиной. Легкие болели, сердце бешено колотилось, и, когда тяжелая рука легла на его плечо, он громко вскрикнул я рухнул без чувств.
Брайан без всякой жалости смотрел, как старик воет и корчится. Его сердце учащенно билось после пробежки, и каждый удар отзывался болью в обрубке пальца, настойчиво напоминая о том, что скрючившийся на земле старик ампутировал этот самый палец. Когда он рассмотрел свой палец на грязной шее старика, когда увидел, что старик, ухватившись обеими руками за ожерелье, воет от жалости к самому себе, Брайана охватил такой гнев, что он даже про боль забыл. Он держался за него так, будто ожерелье давало ему силы.
Как только Брайан заметил это, то понял, что нужно сделать. Он вспомнил, что рваные шкуры и примитивное оружие — единственное, чем обладают эти люди. Ожерелье — совсем другое дело. Оно, должно быть, ценится необычайно высоко и носить его — честь немалая. Отлично. В таком случае он наденет его сам.
Равн завыл еще громче, когда Брайан попытался отнять у него ожерелье, вцепился в него обеими руками. Но перед Брайаном устоять было невозможно. Он с такой силой стиснул кисти Равна, что пальцы у того онемели и медленно разжались. Брайан снял ожерелье с Равна и торжественно надел на себя. Старик прекратил выть и разразился визгливыми угрозами:
— Мое, отдай мне! Это я Равн, мне носить, мое...
Он кричал на своем языке, и Брайан обнаружил, что понимает его довольно хорошо. ЭЛП справился со своей задачей. Брайан отступил назад, взялся рукой за ожерелье и с расстановкой заговорил на том же языке.
— Теперь оно мое. Я Брайан. Пока я ношу его — я Равн.
Если Равн не имя, а титул, то старик его поймет. И тот понял. Визг прекратился, и глаза Равна злобно сузились.
— У людей есть только один Равн. Я. Мое.
Он требовательно протянул руку. Брайан снял ожерелье, но отдавать не торопился.
— Это твое? — спросил он.
— Мое. Отдай мне. Оно принадлежит Равну.
— Что такое Равн?
— Это я. Приказываю тебе — верни его мне. Ты гнилое мясо, ты дерьмо, ты баба...
Брайан одной рукой сдавил шею Равна, подтянул старика к себе вплотную, лицом к лицу, и угрожающе прорычал:
— Ты ругал меня. Ты не смеешь ругать Брайана. Он может убить тебя, если сожмет руку. Вот так.
Тело Равна забилось в агонии, он не мог ни говорить, ни дышать; повеяло смертью.
Брайан встряхнул старика как куклу и помахал ожерельем перед его носом.
— Ты расскажешь мне все, что я захочу узнать. Тогда получишь его обратно. Ты понял меня? Скажи да.
— Да... — прохрипел Равн. — Да.
Брайан постарался скрыть чувство торжества. Он сердито швырнул Равна на землю и сел рядом. Его вопросы звучали властно и предполагали незамедлительный ответ. Равн с готовностью отвечал, стараясь ничего не скрывать, голос его охрип, слова путались.
Хватит для начала, подумал Брайан. Он уже собирался вернуть ожерелье, когда заметил свой палец среди других костяшек. Это была часть его тела, и она, видимо, много значила для дикарей, иначе они не отрубили бы палец. Но они не получат его обратно. Брайан ухватил палец и сорвал со шнурка.
— Это мое. Остальное можешь забрать. — Брайан швырнул ожерелье на землю. — Сейчас вернемся на мою стоянку. Ты будешь разговаривать со мной всякий раз, когда я того захочу.
Равн дрожащими руками накинул ожерелье на шею и с готовностью поднялся. Бунт был подавлен. Теперь Брайан был уверен, что старик будет подчиняться беспрекословно. Как только тот отвернулся, Брайан с облегчением выбросил ампутированный палец, который уже отслужил свое.
— Женщина, мы будем есть! — крикнул он на местном языке, подходя с измученным пленником к лагерю. Эти слова и особенно тон, которым они были сказаны, сильно рассердили Леа.
— Эта демонстрация мужского шовинизма означает, что Старый Грязнуля раскололся?
— Конечно, драгоценная моя. — Брайан хитро подмигнул. — Накорми, пожалуйста, нашего друга, а потом я уложу его спать и расскажу тебе все, что удалось узнать.
— Если не возражаешь, мы будем есть порознь. Боюсь, мне никогда не привыкнуть к виду и запаху подгнившего мяса.
— Про это я тоже все выяснил. Давай покорми его, и пусть себе спит. Не думаю, что он будет еще чудить.
