Игра в поддавки - Митич Александр (книги онлайн полные TXT) 📗
Как- то раз, провалявшись три ночи у края птичьей карусели со сквозным ранением груди, Любомир серьезно прихворал. Врачи сказали: надо тебе, парень, что-то менять, пока твои почки тебя в гроб не запечатали…
Любомир послушался, уехал в свою Сербию. И на скопленные деньги открыл дело в родном Белграде — магазин специализированной электроники. А сам стал его директором или вроде того.
В свободное же время чинил проданные им самим, да и другими магазинами, прилады и приблуды, руки у него и впрямь золотые. Но прошло два года, и дело его прогорело — не то клиент в Сербии слишком жадный, не то Любомир слишком бескорыстный.
В общем, он был вынужден переквалифицироваться в управдомы, то есть, извините, в бармены. Так мне рассказывали. Но я лично считаю, что он специально свое дело угробил, чтобы к нам сюда, к Зоне поближе, вернуться. Потому что кто по Зоне погулял, тот нормальным гражданином уже никогда не станет — ни на родине у себя, ни в Америке, ни где еще.
Такое мое мнение, и я его не изменю, пока примеров обратного не увижу. И между прочим, Любомир, с которым мы, понятно, тысячу раз на эту тему говорили, мою теорию разделяет.
По- русски Любомир говорил отменно, почти совсем без акцента. Лишь иногда проскакивали в его репликах какие-то непонятные словечки вроде этого «донесхочу» или своеобразные обороты вроде «слегка» (вместо «легко»). Меня умиляли его «мешанки» (так Любомир называл наши коктейли). Я часто просил его починить мне какую-нибудь ерунду.
Даже непонятно, почему Мариша не озадачила его сломавшимся электрочайником. Почему ей так важно, чтобы именно я его починил? Не хватает внимания? Хочет показать, что воспринимает меня всерьез, как потенциального мужа-чинильщика?
— А что Хуарес, на месте? — громко спросил я у Любомира, залпом опрокидывая стакан колы.
— Да на закупки поехал. К вечеру должен быть, — ответил Любомир, выставляя на лакированную доску барной стойки мою желтую стограммовочку.
Мариша глядела на меня с материнской нежностью. Мол, пей, деточка, пей. Это вкусно и полезно!
Я охотно дернул. Перцовка горячим ручейком скатилась в пищевод.
В мозгу тут же просветлело, а шум в ушах стал потише. Растреклятая «правда Зоны» вместе с ее ручными кровососами и электрическими девушками отступила от меня еще на три шага.
Я посидел секунд сорок с закрытыми глазами. Затем открыл их и внятно, с чувством произнес:
— Иманарот!
А потом еще раз, громче:
— И-ма-на-рот!
Тепло разлилось по телу. Ясность оседлала мозг. Я просиял.
— Кушать что-нибудь будешь? — деловито спросила Мариша.
— Не могу понять… Мне бы повторить пока!
Повторили.
— А зачем тебе, братка, нужен Хуарес? Добыл чего? — поинтересовался Любомир, который, помимо прочего, исполнял обязанности уполномоченного секретаря Хуареса по общению с «несущими». В смысле, несущими хабар сталкерами.
Именно Любомир осуществлял, так сказать, первичный осмотр товара, сбивал цены, пугал новичков «неликвидом» и все в таком духе. Хуарес лишь расплачивался, да и то не за всякий хабар, а только за самый ценный или редкий. Когда суммы были внушительными. Случалось, Хуарес хотел своими глазами посмотреть на новичка — что за пацан, на многое ли способен, не слишком ли горяч. Тогда Любомир забивал для него стрелку.
— Добыл то, что он просил. Так что пусть готовит наличность.
— И много наличности?
— Много. Во-первых, за «колокол»…
Любомир присвистнул, и в карих его глазах заплясали алчные искорки.
Я уже не в первый раз подумал о том, что Любомир, должно быть, у Хуареса на проценте. Иначе откуда эти алчные искорки? Да и потом, говоря со мной о Хуаресе, Любомир все чаще употреблял местоимение «мы».
— А во-вторых?
— Во-вторых, за «ведьмину косу». Хуарес ее давеча заказывал.
— Если заказывал, значит, возьмет, будь спокоен, — заверил меня Любомир. — Но только…
— Только что? — Я посмотрел на Любомира своим самым нешутейным взглядом.
— Столько денег у нас сейчас не будет… Сегодня ведь закупки. А у тебя уж больно суммы крупные. Вот к вечеру — может быть, и наскребем. Часикам этак к семи.
— С пониманием. Потому и зашел, чтобы вы морально готовились! Ты думаешь, мне так выпить хочется, что даже в душ зайти лень? — Я провел пятерней по своей заляпанной грязью куртке. Не то чтобы в жизни я был каким щеголем. Но и как бродяга — оборванным и грязным — отродясь не ходил. Всегда старался соответствовать.
Отвечая на мою тираду, Любомир, с привычной монотонностью протиравший в продолжение всего разговора бокал за бокалом, лишь пожал плечами. Дескать, мало ли.
Он, конечно, знал жизнь не по книгам. Случалось, наш брат сталкер заявлялся в «Лейку» с кровоточащими ранами и даже со свежеоторванными конечностями. И на этом при-фронтовом фоне Любомиру было трудно удивляться несвежести воротничка и некоторой… хм… романтической небритости какого-то там Комбата.
— Короче, я сейчас в свою берлогу двину. Помоюсь, отосплюсь… А к семи буду — как штык! Надеюсь, здесь меня будут ждать как минимум мои денежки.
— Хуарес подтянется, не переживай.
— А можно я с тобой? — Мариша просительно сложила ладошки. — Любомир меня отпустит. Правда же, Любомир?
— Нет. Что бы ни сказал Любомир, со мной тебе все равно нельзя, милая. Когда я говорю «отосплюсь», я имею в виду сон, а не что-нибудь еще!
Мариша разочарованно примолкла.
Девчонки за дальним столом — они, конечно, все слышали — снова громко прыснули. Ох и задаст же мне Мариша трепку этим вечером!
А впрочем, пусть. Чем больше злится, тем горячее страсть.
Да и вообще с бабами надо строго. Не то сядут тебе на шею и будут ездить, я говорю.
Возле покосившейся калитки, что обозначала начало моих владений, я оглянулся и в последний раз просканировал ближайшие, уже кое-где пожелтевшие кусты, чтобы убедиться, что погони за мной нет. Погони не было. По трухлявым ступеням взошел на крылечко своего бунгало, стоящего на четырех бетонных сваях.
Во время припадков хорошего настроения (у меня они обычно совпадают с состоянием алкогольного опьянения) я называл свое место жительства избушкой на курьих ножках.
Не столько из-за свай, сколько из-за общей инфернальности, которой, несомненно, дышало на посторонних мое жилище.
Ох и страшной же на вид была моя скромная избушечка!
Крытая выцветшим толем низкая крыша. Старые, рассохшиеся рамы. Глухие жалюзи изнутри окон. Темно-бурая, обросшая грибком печная труба, из которой иногда все же вьется сизый дымок. Покосившиеся стены, отделанные некачественным сайдингом в годы моего счастливого детства (пришедшегося на второе десятилетие первичного накопления капитала по Марксу). Сайдинг счастливо оброс мхом и еще какой-то дрянью, похожей на беспризорную «крупку», что водилась в Зоне. Названия этой дряни я не знал, но относительно нее не без оснований подозревал, что родом она прямехонько из окрестностей Милитари и что занес я ее на своих многое видавших ботинках.
В общем, если кто не понял, жилище вашего Комбата имело жуткий, отвратительный внешний вид.
Картину довершали окрестности моего бунгало — оно стояло на пустыре позади «Лейки», а вокруг колосились чертополохи и лопухи в человеческий рост и лишь позади дома росло несколько кустиков смородины.
Единственная дорога, которая вела к бунгало, во время дождей раскисала и делалась совершенно непроезжей. В остальное же время она производила не многим лучшее впечатление…
«Боже мой! У тебя же есть деньги! Как ты можешь жить в таком вот… доме?!» — обычно говорили мне женщины, которых я волок к себе «на первую чашку чая».
Однако, попав внутрь, мои женщины обычно замолкали.
Иные даже восхищенно ахали.
А иные настолько обуревали от увиденного, что проявляли ко мне благосклонность прямо в прихожей, на низкой обувной тумбочке, даже не дотерпев до гостиной.
Да, внутри мое жуткое бунгало имело отличный ремонт. Стены были ровными, потолок — натяжным, а пол — мраморным и вдобавок «теплым», с нагревательными элементами.
