Застава - Лукьяненко Сергей Васильевич (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
С чем только пограничники ни ходят.
Дело было в том, что Хмель пел!
Громко и вполне мелодично!
горланил Хмель, совершенно увлеченный переходом в Центрум.
Я сам онемел от удивления.
Уж не знаю, собирался ли Хмель спеть всю песню до конца, хотя свою функцию она уже явно выполнила. Но тут он что-то почувствовал, повернул голову налево, увидел меня – и замолчал.
– Иван Иваныч! – укоризненно сказал я.
Хмель с открытым ртом смотрел на меня. Потом захлопнул челюсть.
– Я все слышал! – подтвердил я. – Ты поешь!
Хмель развел руками – и побрел ко мне. Я достал из пакета белье, торопливо натянул трусы, потом влез в брюки, затянул ремень. Хмель подошел и встал передо мной, смущенный и растерянный.
– Хмель, зачем? – спросил я. – Ну зачем, скажи, ради Бога! К чему были все эти притворства? Зачем ты ходил с блокнотом и карандашом, зачем учил нас понимать жесты?
Лицо Хмеля мучительно исказилось. Он открыл рот – и заговорил:
– Я… з… з… за… заик… ик…
Он замолчал и развел руками.
– Но ты же пел! – сказал я обличающе.
Хмель кивнул. И неожиданно пропел, очень чисто и мелодично:
– Понятно, – сказал я. – Когда говоришь – заикаешься. Когда поешь – все нормально.
Хмель горестно кивнул.
– А не пробовал петь слова? – поинтересовался я, застегивая рубашку. – Просто обычные слова в разговоре…
Хмель улыбнулся.
– Ну да, – согласился я. – Нелепо как-то будет выглядеть… Широка страна, но неродная, мало в ней лесов, полей и рек… Ну-ка стой, товарищ нарушитель, и не смей замысливать побег!
Хмель захохотал в голос.
– Поешь ты здорово, – признал я. – Шикарный голос. У нас, в группе «Угол падения», солист хуже пел. А он был еще из лучших…
негромко пропел Хмель.
– Понял, – кивнул я. Сел на землю, отряхнул пыль с ног, натянул носки и принялся зашнуровывать кроссовки. – Никому не расскажу. А ты только старые песни поешь? Не современные?
Хмель сморщился. И неожиданно совершенно чисто, видимо на эмоциях, сказал:
– Дерьмо.
– Совершенно согласен, – кивнул я. – Ну ладно. Если захочешь как-нибудь попеть – я не буду против. Потопали на заставу?
Хмель энергично кивнул.
Глава 6
Нельзя сказать, что, когда поезд прибыл в Центрум, я уже не стоял на ногах. Нет, стоял, и вполне так бойко отбивался от Эйжел. И даже несколько раз хорошенько ее зацепил – вся воспитанная в детстве убежденность, что девочек бить нельзя, к тому времени полностью испарилась. Но я прекрасно понимал, что, дерись мы с Эйжел всерьез, – она бы меня просто убила.
А так – обошлось парой синяков и одной ссадиной.
Бой она прекратила сама, после чего улыбнулась и внезапно обняла меня с такой энергией, будто намеревалась после рукопашной устроить урок вольной борьбы.
– Молодьец… Умьница…
От нее очень хорошо пахло – и разгоряченным женским телом, и какими-то незнакомыми жаркими благовониями (слово «духи» все-таки не подходило к одной мощной ноте – не то сандала, не то еще чего-то восточного). Тело, только что бывшее твердым и напряженным, стало мягким и нежным. Это было безумно сексуально – и совершенно не вовремя.
Как это обычно и бывает, к сожалению.
– Эйжел, не приставай к юноше! – сказал Старик.
И опять в его голосе было что-то… личное.
Эйжел рассмеялась, отступая от меня. Взгляд ее был игрив и обещал многое.
– Я подучусь, и мы продолжим, ладно? – сказал я. – В иное время, в ином месте.
– И иные схватки? – уточнила Эйжел, засмеявшись. – Хорьёшо! Замьётано!
– Ты лучше по сторонам-то смотри, – мрачно посоветовал мне Старик. – Как-никак уже по Антарии едем. Крупнейший город этого мира!
Антария впечатляла.
Мне посчастливилось бывать в Париже, даже дважды, пускай и в детстве, с родителями. Был я и в Риме, и в Берлине. Из крупных европейских городов не видел разве что Лондон – но, с другой стороны, он так часто мелькает в фильмах и новостях, что его архитектуру я тоже неплохо представлял.
Так вот, Антария странным образом ухитрялась походить на все эти великие столицы – и быть на них непохожей. Общий стиль домов ожидаемо напоминал что-то из девятнадцатого века – встречалась и неоготика, со шпилями и прочими излишествами, и более простые здания – красный кирпич, широкие окна, из всех украшательств – разве что крыльцо с парой колонн у подъезда. Преобладали здания высотой в пять-шесть этажей, кое-где стояли более высокие, со своими десятью-двенадцатью этажами смотревшиеся как небоскребы. Странность была одна – здания не примыкали друг к другу, как это заведено в европейских городах. Они могли стоять почти соприкасаясь стенами, но в любом случае между ними оставался проход, в который мог бы протиснуться человек. Ну, не слишком полный человек, способный задержать дыхание… От железной дороги здания отделяла от силы пара метров, некоторые окна были открыты, несмотря на валивший от паровоза черный дым, и люди преспокойно поглядывали на наш поезд. На нескольких подоконниках стояли женщины, терпеливо оттирая тряпками сажу, и я обратил внимание, что большинство стекол в домах вдоль железки чистые. Это как же часто надо мыть окна – каждый день? Или хотя бы раз в неделю? Что-то в этом было… ну, почти религиозное – будто вся эта копоть и сажа жителей не раздражали, а были неизменным и привычным спутником нормальной жизни.
Впрочем, если весь этот немаленький город полностью зависит от снабжения по железной дороге – то так оно и есть. Жители наших мегаполисов тоже не реагируют на нескончаемый шум автомобилей и привкус хлора в водопроводной воде.
К путям, по которым двигался поезд, тем временем добавилось еще несколько веток, дома отдалились, поезд приближался к вокзалу – не такому уж огромному, но по местным меркам впечатляющему. Тот же красный кирпич, статуи на балюстрадах, пристанционная площадь… Людей там, впрочем, было не так уж и много – здешняя железная дорога служила больше для перевозки грузов, чем пассажиров. Но все-таки народ толкался на перронах и посмотреть было на что. Мужчины – либо в костюмах, как правило универсального делового покроя, что не меняется никогда, либо в простецкой рабочей одежде, которая тоже почти одинакова во всем мире уже лет сто как. Вот женщины – да, одеты куда более разнообразно. В основном в дамском гардеробе преобладали платья и юбки с блузками, с некоторым намеком на строгость фасона, в ходу были и шляпки, которые сейчас надевают разве что на великосветские приемы. Но многие, особенно молодые, носили короткие и вполне современные юбки, а самые продвинутые – даже брюки, и это явно никого не шокировало. Я почувствовал легкое огорчение. Ну как же так, иной мир, технологии на уровне девятнадцатого века – а люди самые заурядные. Все вместе они еще производили ощущение легкой необычности, но любого отдельного человека можно было взять, поместить в крупный земной город – и он мало чем выделялся бы из толпы.
