Телек - - (полные книги TXT) 📗
— Вы проворны, — заметил Доминион. — Действительно весьма проворны. Теоретически вашей реакции должно было не хватить.
— У меня свои теории, — возразил Шорн.
— Интересно было бы послушать.
— Что происходит, когда два разума стараются телепортировать предмет в противоположных направлениях?
— Истощение, если они дойдут до предела, — ответил Доминион. — Разум с большей уверенностью в себе побеждает, а другой.., иногда.., теряет силу.
Шорн смотрел на Доминиона в упор.
— Я считаю, что мой разум сильнее вашего.
— Неужели? Что я выиграю, доказав обратное.
— Тебе придется это сделать, если хочешь спасти свою жизнь.
Продолжая смотреть на Доминиона, он вынул из кармана нож, раскрыл лезвие.
Нож вырвался из руки Шорна, полетел к его глазам. Шорн яростно отшвырнул его, но в этот момент пистолет опять оказался в руке Доминиона. Шорн отклонил ствол на миллиметр, и пуля просвистела возле его уха.
Осколки кофейной чашки ударили в затылок, на миг резкая боль ослепила его. Улыбаясь, Доминион спокойно поднял пистолет.
«Все кончено”, — подумал Шорн. Его разум бессильно поник, но лишь на мгновение. Прежде чем Доминион успел нажать на курок, Шорн бросил ему в горло нож. Защищаясь от ножа. Доминион утратил контроль над пистолетом. Шорн протянул руку и, вырвав пистолет, забросил его под стол, за пределы видимости.
Телеки смотрели друг другу в глаза, оба думали о ноже, который лежал на столе. Под действием обоих разумов нож медленно задрожал, поднялся в воздух рукояткой вверх, рукояткой вниз, закачался, словно подвешенный на короткой нити. Постепенно он расположился посредине, на уровне их глаз. Началось единоборство. Обливаясь потом и тяжело дыша, они смотрели на нож, и он вибрировал, звенел от их усилий. Телеки боролись глаза в глаза. Красные искаженные лица, раскрытые рты. Возможности для отвлекающего удара больше не было — стоит на миг расслабиться, и нож вонзится в горло. Исход поединка могла решить лишь сила.
— Ты не можешь победить, — процедил Доминион, — ты владеешь телекинезом всего несколько дней, твоя уверенность ничтожна по сравнению с моей. Я всю жизнь прожил с этой уверенностью. Это часть моей воли к жизни, и теперь твое сознание слабеет, нож движется к твоему горлу.
Этот образ возник в воображении Шорна, и действительно нож, словно перст судьбы, стал медленно поворачиваться к нему. Пот залил глаза Шорна. Он представил себе торжествующую гримасу Доминиона.
«Нет. Не позволяй словам отвлекать тебя, не допускай внушения. Сам сломи волю Доминиона”.
Голос Шорна скрипел, как несмазанные ворота:
— Моя уверенность сильнее твоей. — Когда он произнес эти слова, нож остановил свое опасное движение. — Потому что время не влияет на силу телекинеза! Потому что за мной воля всего человечества, а за тобой — только твоя!
Нож задрожал и, словно живое существо, изогнулся в муках нерешительности.
— Я сильнее тебя, потому что я.., должен! — Шорн погрузил эти слова в сознание Доминиона. Доминион поспешно произнес:
— У тебя ранена шея, помутнен рассудок, ты плохо видишь.
Шея Шорна действительно была ранена, голова болела, пот заливал глаза, и нож опять опасно наклонился. “Так долго продолжаться не может”, — подумал Шорн.
— Мне нет нужды в трюках. Доминион; они нужны тебе, потому что твоя уверенность уходит и ты в отчаянии.
Он глубоко вздохнул, схватил нож рукой и вонзил его в грудь телека.
Некоторое время Шорн стоял, глядя на тело. “Как ни странно, я выиграл благодаря трюку. Он собрал все свои силы, чтобы поразить меня с помощью разума, и забыл, что у ножа есть ручка”.
Тяжело дыша, Шорн выглянул из кабины. Программа на стадионе уже завершилась и наступила напряженная пауза. Зрители беспокойно ожидали слов ведущего.
Шорн взял микрофон:
— Люди будущего!..
Во время своей речи он наблюдал за небольшой группой из двухсот шестидесяти пяти человек. Он видел, как Лори вздрогнула, взглянула наверх, как Серкумбрайт обернулся, хлопнул Тереби по плечу. Шорн буквально ощутил исходившую от них волну чувств: благодарность, нетерпение, почти безумный восторг. В тот момент он, наверное, любого из них мог бы послать на смерть.
Радостное волнение охватило Шорна. Он старался, чтобы голос не дрожал.
— Этот номер — небольшая импровизация в благодарность Леману де Тролеру, ведущему вашей программы, за превосходную работу. Сейчас мы соединим наши силы и будем действовать как единый разум. Я поведу этот белый мяч, — он поднял в воздух мячик, использовавшийся в соревнованиях с препятствиями, — выписывая следующие слова: “Спасибо, Леман де Троллер”. А вы общими усилиями будете повторять эти движения большим мячом для бампбола. — Он выкатил мяч на середину стадиона. — Будь у нас побольше времени, мы придумали бы что-нибудь посложнее. Но я знаю, Леману будет приятно, когда он увидит, что все мы с чувством благодарности сосредоточились на большом мяче. Итак, следуйте за маленьким белым мячом.
Маленький мячик стал медленно описывать в воздухе воображаемые буквы, большой мяч четко следовал за ним. Надпись была окончена.
Шорн озабоченно взглянул на Серкумбрайта. Сигнала не было.
Еще раз.
— Есть еще один человек, которому мы обязаны словами благодарности. Адлари Доминион, превосходный офицер связи. На этот раз мы напишем: “Спасибо и желаем удачи, Адлари Доминион”.
Белый мяч пришел в движение. Большой последовал за ним. Четыре тысячи умов действовали как один, двести шестьдесят пять старались присоединиться: новые Прометеи пытались похитить секрет более ценный, чем огонь, у существ более могущественных, чем титаны.
Шорн закончил последнее “н”, взглянул на Серкумбрайта. Все еще никакого сигнала. Беспокойство овладело им. Правильной ли была такая техника? Что, если она эффективна лишь в специальных условиях; что, если он все время исходил из неверных посылок?
«Хорошо, — упрямо сказал себе Шорн. — Еще раз. Но зрители могут забеспокоиться. Кому сказать спасибо на этот раз?»
Однако мяч уже двигался сам по себе. Шорн завороженно следил за ним.
Мяч выписывал буквы. У-и-л-л. Затем пропуск. Ш-о-р-н. Еще пропуск. С-п-а-с-и-б-о.
Шорн откинулся на спинку кресла. Его глаза наполнились слезами облегчения и благодарности.
— Кто-то благодарит Уилла Шорна, — сказал он в микрофон, — Им пора в путь.
Он сделал паузу, и двести шестьдесят пять новых телеков поднялись со стадиона, направились в сторону Трэна и исчезли в вечернем небе.
Шорн вернулся к микрофону:
— Я хочу сказать еще несколько слов. Пожалуйста, потерпите минуту-другую. Только что вы были свидетелями — правда, не сознавая того — события не менее важного, чем Первый конгресс Джоффри. История будет рассматривать прошедший шестидесятилетний период как переход к окончательному отделению человечества от животного мира.
Мы полностью подчинили материальный мир, познали основные законы природы. Ныне человечество вступает в новый этап развития. Перед нами лежат удивительные перспективы. — Он заметил, как по рядам телеков прошло волнение. — Новый мир заключен в нас, и мы не в силах избежать его. Шестьдесят лет телеки наслаждались особыми привилегиями. Но теперь человечество сбрасывает последние оковы — идею о том, что один человек может господствовать над другим — Шорн остановился: беспокойство на стадионе нарастало. — Грядут сложные времена — период коренной перестройки сознания. Сейчас вы не вполне доверяете моим словам. Тем не менее дело обстоит именно так. Благодарю за внимание. Надеюсь, программа доставила вам удовольствие. До свидания.
Он встал, перешагнул через тело Доминиона, открыл дверь и вышел из кабины.
Телеки покидали стадион, поднимаясь над ним, словно рой поденок. Некоторые с любопытством смотрели на Шорна, а он, улыбаясь, наблюдал за тем, как они проносятся мимо, к своим сверкающим павильонам, заоблачным замкам, дворцам из морской пены. Последний телек скрылся из виду. Шорн помахал ему рукой на прощание.
