Слом силы. Хроники Иввианского конфликта (СИ) - Карпицкий Артем Анатольевич (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Трудно не согласиться! Ты на себя со стороны смотрел? Красавец еще тот! — скептически заметил сокомнатник. — Причесался бы хоть, одежду поправил, да лицо сделал попроще… А то такое ощущение, что завтра нужно сдавать важный экзамен, к которому ты не успеваешь подготовиться. Проще, проще, проще!
— Тебе проще что ли? — огрызнулся юноша. — Или тебе совсем наплевать на то, что происходит вокруг?
— Ты о чем? — Димас удивился, причем, вполне искренне. — О случае в тире? Так? Да брось! Каждый раз кто-нибудь впадает в истерику при виде настоящего оружия и убегает или начинает вопить во весь голос… или еще что. Бывает еще хуже, чем сегодня, мы, можно сказать, легко отделались. Постой…
В глазах хулигана сверкнули лисьи искорки. Он чувствовал, что за мрачновато-отстраненным состоянием Рея стоит нечто большее, нежели природная впечатлительность или пресыщение впечатлениями. Не-е-е-ет, курсант Рах успел немного разобраться в своем сокомнатнике, по крайней мере, определить того, как человека весьма и весьма прочного, устойчивого к любым жизненным коллизиям. Но если не страх и не усталость… если не слабые нервы, то что?
— Слушай… Ты что, переживаешь из-за того парня? — понял Димас, безуспешно пытающийся заглянуть Рею в глаза. — Брось! С ним уже все в порядке. Он, наверное, уже и думать забыл о своем срыве… Большинство людей недолго помнят плохое. Но ты…
Он подошел ближе, будто желая схватить юношу за плечо и повернуть к себе. И отшатнулся, не дойдя шага до курсанта Мерри, потому что тот, наконец, оторвал взгляд от серого экрана.
— Ты не такой… Ты… — запнулся Димас, нахальная веселая желтизна его зрачков наткнулась на мягкую теплую зелень… наткнулась и угасла, оставив удивление. — Адово семя… — он провел языком по сухим губам. — Таких, как ты… просто… не бывает.
В комнате вновь стало тихо, но, на сей раз, болью в груди отдавались удары двух сердец. Димас, прожженный хулиган и отменный пройдоха, совершенно не представлял, что ему делать — с этой ситуацией, с этим удивительным парнем, который неожиданно стал его соседом, а, особенно, со своими чувствами. Он смотрел на Рея, и в нем просыпалась, пытаясь разорвать наступившую хрупкую тишину, нежность. Пока еще слабая и беспомощная, пока она была похожа не трепет, какой возникает, когда смотришь на чудесную природу или творение рук гения. Пока еще нежность не расцвела, как прекрасный ароматный цветок, пока ее еще можно было игнорировать… И Димас, который никого и никогда по настоящему не боялся, вдруг испытал еще и страх. И… отступился.
— Эй, Щепка, ну улыбнись же ты! — курсант Рах добавил в свой голос веселые нотки, звучавшие сейчас как никогда фальшиво. — Вставай и пой! То есть говори… То есть… Просто вставай! Нечего киснуть, уткнувшись носом в монитор!
— Адово семя! Я тут, значит, распинаюсь во всю, а он, видите ли, и бровью не повел!
— Могу повести… — наконец, очнулся Рей. — Надо?
Юноша серьезно, слишком серьезно для такой маленькой комнаты, посмотрел на Димаса, будто обволакивая того взглядом.
— Дим… Что ты думаешь?
— В смысле? — сокомнатник смутился и отвел глаза.
— В прямом, — голос Рея звучал тихо и мягко. — О чем ты думаешь сейчас?
— Ну… обо всем подряд…
— Например? — юноша не собирался отставать от Димаса. — Об учебе?
— Ну… и о ней тоже… — уклончиво ответил тот, чувствуя себя, как рыба, брошенная на раскаленную сковороду — и неприятно, и бежать некуда. — Мы же в академии…
Лицо курсанта Раха становилось все более и более несчастным, а глаза и вовсе выражали неземную муку, но Рей и не думал щадить соседа. Зеленые глаза смотрели строго и требовательно, их становилось все больше, они занимали весь мир… Димас судорожно вздохнул и сделал шаг назад, скрестив руки перед грудью. Странно, но этот жест сработал — мягкая зелень отступила, вновь хитро выглядывая из зрачков загадочного юноши, который сейчас сидел у своего коммуникатора. Сидел и смотрел.
— А еще? — продолжал Рей. — О чем ты думаешь?
— Да так… неважно… не скажу…
— Почему? Я не просто так спрашиваю, — спокойно заметил юноша. — Это важно. И для тебя, для меня. Для нас обоих.
Димас, которому хотелось встать на колени и разродиться волчьим воем, из последних сил сдерживал пошедшие вразнос нервы. Его мысли метались, как перепуганные обезьянки, запертые в тесную клетку, и он не в силах был остановить это броуновское движение ментальных частиц… А чувства… О чувствах вообще лучше не говорить — одни эмоции, нашедшие приют в его теле, курсант Рах попросту не понимал, а другие… лучше б этих других вовсе не было. Нежность, трепетное ожидание какого-то маленького чуда, потребность, неутолимая потребность в ласке, тепле… да просто добром слове.
— Тогда, скажи ты… — Димас тщетно пытался сохранить осколки рассыпающейся брони, маски злого клоуна. — Первым… Скажи, что ты думаешь?
Рей ненадолго задумался.
— Удивление, — просто ответил юноша. — Понимаешь, когда я только попал в академию, мне все было внове, все казалось не таким, как прежде. Я никогда не жил в условиях строгого распорядка, никогда не подчинялся какому-то там уставу, никогда не учился всерьез…
Он заметил удивление в глазах Димаса и слабо улыбнулся.
— Да, это может показаться странным, но я не закончил школу. Вылетел из нее как пробка, только шум по всей округе стоял… В маленьких городках учителя более строги и даже жестоки, для них власть над детьми — единственная возможность потешить уязвленное самолюбие. Они не терпят неподчинения… а я оказался слишком крепким и свободолюбивым орешком для них.
Да уж… все зубы об меня сломали и выбросили. Как камень с дороги, чтобы под ногами не мешался… Но я не в обиде, рано или поздно я и сам бы ушел. Бродяга… где я только не побывал — столица, старые города, превращенные в рай для туристов, глухие окраины, где люди рождаются, старятся и умирают, ни на грамм не изменившись за всю свою жизнь. Я всякое повидал, поверь, прежде чем попал в академию «Рассвет». Да и тут…
С самого начала вы начали донимать меня — мелкие уколы, слова, жесты, насмешки. Признаю, я не смог отстраниться от всего этого, я злился, я считал тебя чуть ли не злейшим врагом. Даже думал с тобой разобраться тет-а-тет, — Рей рассеянно пригладил густые темные волосы. — Правда. А когда оказалось, что меня переселяют к тебе… Я был в шоке. Я чувствовал, что надвигается беда, и счел это одним из ее проявлений. Злость, раздражение, растерянность, вот какие чувства я испытывал в тот момент.
Мягкие глаза юноши потемнели.
— Правда, Дим, я мысленно насылал на твою голову все возможные проклятия, я считал тебя негодяем, редкостным мерзавцем, которого волнует лишь собственное пошлое удовольствие. И события того вечера, когда я ударил тебя, когда мы поцапались, лишь утвердили меня в правоте уже сделанных выводов. Как я был наивен! Удивительно… Я раньше не ошибался в людях, по крайней мере, настолько. Ведь я считал тебя безнадежным подлецом, искренне считал… Пока не увидел твое одиночество, боль в глазах и отчаяние в голосе. А потом… тот бедняга в тире…
Услышав последние слова, Димас почему-то смутился. Смутился и опустил глаза, сосредоточенно разглядывая свои ноги. Как человек, которому было неловко… неловко оттого, что на их хороших поступках заостряют внимание. Будто он только ради внимания это и делал…
— Я увидел в тебе, уже резко, отчетливо, совершенно иную личность, — продолжал, между тем, Рей. — Остро чувствующую, одинокую до безумия и очень сложную. Знаешь, ты похож на затерявшегося в снежных горах путника. Его губы замерзли и потрескались, ему нечего есть, у него почти нет сил, а кругом — снежинки, танцующие в воздухе, как искры костра, белые, как кость, пики, и бескрайняя равнина, где нет ни одного ориентира. Он стоит и смотрит по сторонам, не зная, куда идти. Он топчется на месте, пытаясь согреться, он думает, не переставая ни на секунду, думает, как отсюда выбраться, как проторить путь из этого снежного ничто. Но ответа нет, и холод постепенно сковывает его тело…
