Запретная дверь - Синицын Олег Геннадьевич (книги .TXT) 📗
Андрей нетерпеливо кивнул, моля про себя, чтобы встреча закончилась как можно скорее. Жаль ему! Как бы коллеги ни относились к травме, все побывали у Андрея, когда он валялся здесь, на седьмом этаже. Только светило отечественной сомнологии не нашло времени на посещение.
– После того что с тобой случилось, пришлось взять в Париж Ковальчука.
От такой наглой лжи, произнесенной прямо в лицо, у Андрея задрожали руки. Это невозможно! Он бежал к Кривокрасову в тот день, когда случилась авария. Он узнал, что его, автора работы, беспардонно отлучили от поездки в... в... на конференцию. Андрей отказался готовить доклад для профессора, и тот выкинул его из заявки еще до того, как бампер «газели» и голова Андрея вошли в тесный, можно сказать дружеский, контакт.
– Никто не думал, что ты оклемаешься и сможешь работать. После такой травмы...
– Поэтому руководить лабораторией поставили Ковальчука?
– Но ты сам посуди, Ильин! Лаборатория открывается, гранты выделены, все ждут результатов. А ты в глубокой коме. Академия наук торопила. Решили взять Ковальчука, его доклад по диагностике сновидений был отлично принят.
«Мой доклад!» – мысленно закричал Андрей, Кривокрасов все перевернул с ног на голову. Родные исследования, плоть его плоти, больше не принадлежали Ильину.
– Ожидаю твоего возвращения на кафедру. Чем собираешься заняться?
– Не знаю, – буркнул Андрей.
– Сновидениями теперь занимается отдельная лаборатория. У них оборудование, средства, специалисты. Мы все прекрасно знаем твой вклад в эту работу, но пришла пора сделать акцент на другом.
– На испытаниях снотворного, – догадался Андрей, чувствуя, что закипает.
– Ты все понимаешь лучше меня! – Кривокрасов похлопал его по плечу, при этом гримаса брезгливости не сходила с лица. – Сам посуди, ну кому нужны эти сны! Пусть Ковальчук в них ковыряется, у него для этого собран народ. Мы же с тобой займемся серьезными вещами. Вот характеристика препарата, почитай на досуге.
Он сунул в руку Андрея сложенный лист с проступающими на тыльной стороне подписями и синими печатями.
– Да, кстати. – Аптекарь почесал подбородок. – Ковальчук просил узнать, не осталось ли у тебя каких-нибудь записей по работе со сновидениями? Мыслей там, анализа, дневников. Ты ведь наверняка куда-то все записывал.
Андрей почувствовал, как в голове разрастается тупая боль. От нее потемнело в глазах.
– Это мои исследования, – с трудом произнес он. – Я посвятил им лучшие годы!
– Понимаю, ты расстроен, что так вышло. Но ведь случилось несчастье. Пришлось срочно искать замену.
– Вы отстранили меня от участия в конференции еще до того, как я попал в аварию, – произнес Андрей, волнуясь. – Вы уже тогда переписали меня на Ковальчука!
Кривокрасов задохнулся от возмущения:
– Ты все перепутал своей больной головой. Ковальчук отправился в Париж, когда стало ясно, что не можешь ехать ты.
Произнести следующую фразу Ильину стоило огромных усилий.
– Вы лжете.
Лицо Кривокрасова налилось кровью.
– Я лгу? – угрожающе спросил он. – Я?
Не в состоянии выдавить из себя ни слова, Андрей упрямо смотрел на начальника. И тогда Аптекарь обрушился на него словно ждал этой возможности:
– Да как ты посмел мне сказать такое, юродивый! Тебе башку проломили! Ты не можешь ничего помнить! Восемь месяцев в коме!
– Я помню тот день.
– Он думает, все должны его жалеть! – Кривокрасов его не слышал. – Инвали-и-ид... Да ты должен быть благодарен, что я работу предлагаю, а он говорит мне такое! Зазнался ты, Ильин, ох зазнался! Что за хамское поведение? Не дай бог услышу еще раз!
– И что? – завелся Андрей. От ярости сводило скулы. – Что вы сделаете?
– Увидишь! – воскликнул Кривокрасов, потрясая в воздухе кулаком. – Я добьюсь повторной комиссии. Вылетишь из клиники пробкой! Пробкой вылетишь, понял меня? Остаток жизни будешь существовать на пособие по инвалидности.
У Андрея сжались кулаки. Захотелось схватить Кривокрасова за грудки и тряхнуть, чтобы порвался халат, причем обязательно с треском. Он, правда, не думал, что за этим скорее всего, последует мордобой, – было уже все равно.
– Хочешь врезать? – орал Кривокрасов. – Давай врежь! Сразу в тюрьму загремишь! У меня полковник в УВД, мы с ним по четвергам в бане паримся, так что давай врежь! Увидишь, что будет...
Андрею было наплевать на последствия. И наверняка разбитых физиономий было не избежать, если бы из своего кабинета не выскочил Перельман.
– Вы с ума сошли! – зашипел он, встряв между ними. – Тут пациенты кругом! Как вам не стыдно?
– Это все твой любимчик! – в запале кричал Кривокрасов, красный, взмыленный, страшный. – Я тебя посажу на инвалидность, урод! Никогда не сможешь работать врачом Ильин, вот увидишь! Не успеешь оглянуться, как это случится! На километр ни к одной больнице близко не подойдешь.
Андрей резко развернулся и ушел прочь. Он выскочил на лестницу, сбежал на несколько пролетов вниз и где-то на четвертом этаже остановился, упершись лбом в оконное стекло. В груди бурлило от ненависти и страха. Он ненавидел Кривокрасова и весь мир вместе с ним. Хотелось бежать от всего этого. Только куда?
Немного придя в себя, он вернулся в отделение. Перед одноместной палатой, куда он направлялся до встречи с Кривокрасовым, Андрей на секунду остановился. Провел по лбу трясущейся ладонью, глубоко вдохнул и отворил дверь.
На кровати лежал человек с большим животом и нервным лицом. На правой руке поблескивали тяжелые золотые перстни, на левой – золотые часы. Шею обвивала золотая цепы Напротив него вместо штатного телевизора стояла огромная панель «Панасоник» и DVD-проигрыватель с высокой стопкой фильмов на нем. Друзья или подчиненные зажиточного пациента постарались, чтобы он не скучал во время лечения.
– Добрый день, я доктор Ильин, – представился Андрей, стараясь говорить громче, чем ведущая телепрограммы, объясняющая разницу между преждевременными и поздними родами. – Я задам несколько вопросов, чтобы выявить причину онемения в ногах...
Пациент уставился на Андрея.
– Что это? – Он заерзал на кровати, пузо под одеялом напоминало укрытый простыней воздушный шар. – Что у тебя с лицом?
«И что вы почувствовали, когда узнали, что родите ребенка на седьмом месяце?»
– Не беспокойтесь по поводу шрама, я...
– Что у тебя с лицом? Фу, какое уродство. Я не буду с тобой разговаривать.
«...я была в ужасе...»
– Это всего лишь шрам: Он никак не повлияет на обследование.
«Золотой» пациент не слышал его, закатывая истерику.
– Я не буду с тобой разговаривать. Убирайся прочь! Дайте мне врача с нормальной рожей!
Андрей думал, что сумеет сдержать себя, но слишком много в нем накопилось после разговора с Кривокрасовым. Истеричный пациент стал последней каплей.
Он ответил так, что его услышали в коридоре:
– Другой врач не может диагностировать ваш недуг. Не хотите моей помощи? Тогда распрощайтесь со своими ногами и закажите инвалидную коляску поудобнее, потому что на ней вы проведете остаток жизни!!
Он вышел из палаты, с удовольствием вспоминая перекошенное ужасом лицо пациента. Сквозь дверь донесся голос ведущей телепередачи:
«Не пугайтесь, если врач посоветовал стимулировать роды».
