Сумеречные улицы (ЛП) - Рассел Гари (е книги TXT) 📗
— Мы здесь не используем микроволновые печи, сэр, — заявил заносчивый парень.
И Джек сунул таблетку в еду Идриса, спрятав её под соусом. Убедившись, что никто не смотрит, он направил свой манипулятор на тарелку и выпустил небольшую вспышку энергии. Недостаточно сильную, чтобы причинить вред Идрису, но её точно хватило для того, чтобы подогреть блюдо.
Когда Идрис вернулся, они наконец принялись за еду.
— Ты живёшь здесь? — спросил Джек.
— В Сенчури-Уорф, — ответил Идрис.
— Как мило. Сделаешь мне кофе? — Джек улыбнулся.
И теперь, сидя в парке Катайс, он улыбался этим воспоминаниям.
Но Идрис на этот раз не улыбался.
— Ты думаешь о том вечере, правда? Когда ты отравил меня. Или что ты там сделал. — Идрис судорожно вздохнул. — Боже мой, я только что впервые это понял. Той ночью у нас мог бы случиться секс — ты ведь этого хотел. И если бы твоя таблетка подействовала, я бы так ничего и не узнал.
— О, думаю, не существует настолько сильной таблетки, чтобы полностью стереть воспоминания обо мне в постели, — засмеялся Джек. И осёкся.
Идрис не смеялся.
— Так что, добавить моральное разложение в список джекизмов, да?
Джек пожал плечами.
— Ничего не случилось. Господи, ничего не было. Я не привык, чтобы мне отказывали.
— И эта таблетка не подействовала на меня точно так же, как твой фильтр восприятия.
— Тош предполагает, что ты один из 80 тысяч. Полная устойчивость.
— Так скажи мне, Джек. Что случается, когда инопланетяне нападают на супермаркеты? Вы даёте всем таблетки, но на кого-то вроде меня они не действуют. И эти люди всё помнят. Их находят неделю спустя плавающими лицом вниз в заливе? Или они оказываются в больнице парализованными и бессознательными, как овощи? Или погибают во время землетрясений?
Джеку нечего было ответить. Потому что, да, когда-то Торчвуд поступал именно так. Это было постоянно действующей инструкцией в Торчвуде-1 в Лондоне. Но всё изменилось, и Джек разорвал прямые контакты с Лондоном. И отказался от их правил. С тех пор эта проблема не поднималась.
— Я бы хотел думать, что, как в случае с тобой, я мог бы убедить их помогать нам. Для большей пользы. Но таких ситуаций не возникало. И в любом случае таблетка для амнезии была усовершенствована, так что теперь коэффициент устойчивости к её воздействию составляет примерно 1 к 800 тысячам. Огромный перевес по всем статьям, — Джек ухмыльнулся.
Идрис встал.
— Так чего ты хочешь? Только не говори «ещё один поцелуй», потому что нет, не сейчас и вообще никогда.
Джек поднял руки в знак протеста.
— Я даже и не думал об этом, — соврал он, надеясь, что это прозвучало убедительно. — Мне нужна информация. И не рекламная, а более глубокая. Кто, почему, как и — я уже говорил «почему»?
— О чём? — Идрис посмотрел на часы. — Тридцать секунд, и я ухожу.
— Третарри.
— Перестройка? Зачем?
— Насколько активно ты хочешь в этом участвовать, Идрис?
Идрис взглянул на него.
— У тебя есть с собой USB-ридер?
Джек вытащил свой карманный компьютер.
— Хорошо, — сказал Идрис. — Я вернусь через десять минут. Если нет, это будет означать, что я передумал и больше не хочу видеть ни тебя, ни кого-нибудь ещё из Торчвуда. Ясно?
— Как божий день.
И Идрис направился обратно к ратуше.
Джек не был уверен, стóит ли ждать. Однако, с другой стороны, он довольно хорошо разбирался в людях — а Идрис, если начистоту, был хорошим парнем.
Джек смотрел на людей, толпившихся в парке. И его в очередной раз охватило чувство гордости за человечество. С этой планетой происходит столько плохого, столько плохого происходит в их жизнях, если бы они только понимали, и всё равно ничто не могло их остановить. Катастрофы могли коснуться как всего народа, так и отдельных личностей, но они всегда находили способ прийти в норму. Люди двадцать первого века были прекрасны.
И где-то здесь был его предок. Он ходил здесь, не зная, что один из его потомков из колониального мира, который будет существовать 3000 лет спустя, сидит в парке Катайс в Кардиффе. По крайней мере, он надеялся, что они об этом не знают.
Если, конечно, он вообще происходил от людей. Хм… Небольшое исследование генеалогического древа не повредило бы. Если бы у него появился шанс попасть домой, к чему он не особенно стремился.
— Простите, капитан Харкнесс?
Джек поднял взгляд. Перед ним стояла молодая брюнетка, чуть старше двадцати лет. Она улыбнулась и протянула ему USB-флэшку.
— Идрис попросил передать вам это. И кое-что ещё — он сказал, ничего страшного, если я дам вам это. — Она улыбнулась. — И он был абсолютно прав.
И она страстно поцеловала его. Поцелуй был глубоким и долгим.
Прошла добрая минута, прежде чем девушка медленно отстранилась и провела пальцем по его губам.
— Ого, — выдохнула она, а потом повернулась и ушла.
— Ого, точно, — тихо сказал Джек. — Господи, я люблю этих людей.
Он наблюдал, как она удаляется — стройная, с упругой задницей, с красивыми ногами… выдохнул, затем вытащил свой карманный компьютер и вставил в него флэшку.
Информация скопировалась, и он быстро пробежал её глазами. Детали реконструкции, планы, отчёты о перевозках, рекомендации для строительных бригад, заявки на грузовики, бетон, деревья.
Подробная информация о лицензии на еду, напитки и уличных артистов для вечеринки, которая будет длиться целую неделю, и запрет на продажу алкоголя несовершеннолетним.
И архитектурные планы.
Всё это выглядело достаточно безобидным, но он поручит Гвен и Йанто просмотреть всё это, проверить даты и так далее. Там должно быть что-то.
Он лениво открыл несколько отчётов. На поверхности — ничего. Он уже готов был отступить, когда ему на глаза попались архитектурные планы.
И он увидел архитектора.
Он хотел было вернуться к Идрису, но решил, что лучше будет провести время в Хабе. Вместо этого он отправил Идрису электронное сообщение со своего карманного компьютера.
«Спасибо за информацию. Значит, этот парень разрабатывает архитектурный дизайн. Он меня интригует. Расскажи мне всё, что знаешь о мистере Билисе Менджере. Целую».
На Кобург-стрит был один дом, к которому никто и близко не подходил. Никто на самом деле не знал, почему, некоторые объясняли это общими ощущениями от Третарри, но никто не оставался там достаточно надолго, чтобы разобраться в причинах.
Это было неправдой, все эти репортажи в газетах, в которых говорилось, что вообще никто не жил в Третарри. Мы жили. Нас было несколько человек, на Бьют-террис. Дом номер девять. Мы жили на углу Кобург-стрит, и дом номер шесть был очень странным.
Мишель и Дженет провели кое-какие исследования на месте. Во время войны люди пытались прятаться там, чтобы сбежать от бомбардировок Кардиффа, но всё заканчивалось тем, что они оставались на улицах Бьюттауна. Мартин просмотрел местные газеты и узнал, что не далее чем в тридцатые годы ходили слухи о том, что в этом месте водятся призраки. Я имею в виду, люди приходили туда, селились в домах, обустраивались и так далее. А потом начинались необъяснимые явления — огни, фантомы, как их часто называли, шумы. Собаки и кошки умирали, свежая еда портилась, лампочки гасли, а потом снова загорались, ещё ярче, чем раньше, и вещи перемещались.
Однажды утром мы с Мишель проснулись и обнаружили, что ночью наша кровать передвинулась на другой конец комнаты. Мы подумали, что это сделали Дженет или Марти, пока мы спали, но Марти не ночевал дома той ночью, а Дженет никак не могла сделать это в одиночку.
В Третарри было несколько других студенческих домов, но люди не задерживались там надолго — и через несколько недель мы поняли, что в одном доме вообще никто не жил. Я имею в виду, никогда. Мы заглядывали в окна, клянусь, этот дом оставался нетронутым с тех пор, как его построили, там не было ни одной современной вещи.
Марти разговаривал с каким-то стариком, который много лет жил на улицах в этом районе, и этот дед был болтливым — особенно если ему за это давали несколько фунтов и немного шоколада. Он сказал, что люди пытались селиться во всех домах, кроме дома номер шесть.
Потому что там водились привидения. Он сказал, что этими привидениями были огни. Мы не совсем поняли, что он имел в виду, потому что он сказал, что человек в этом доме тоже был. Иногда он там жил, но старик никогда его не видел. Мы этого не поняли. Он сказал, что никто никогда не видел того человека, но все знали, что он там есть.
Поэтому мы решили влезть в дом номер шесть и провести там ночь, как… думаю, как охотники за привидениями.
Мы взяли видеокамеру и ещё на всякий случай кассетный магнитофон. Марти предложил взять спиритическую доску, но я подумал, что это немного… глупо.
(Рассказ прерывает инспектор Лоуренс, спрашивая мистера Гаррета, не подозревал ли он, что спиритическая доска может быть опасной).
Нет, я имею в виду, это всё просто полная чепуха, все эти «медиумы» и люди вроде Дорис Стоукс [22]. Но Дженет, я думаю, она испугалась, поэтому я настоял на своём. Сказал «нет».
Как бы то ни было, той ночью мы пошли в этот дом. Не знаю, кто именно впустил нас туда, я немного опоздал, потому что мне нужно было взять камеру в студенческом союзе, и к тому времени, как я пришёл, остальные трое были уже там со спальными мешками, пивом и всем остальным. Я установил камеру у двери, чтобы в кадр попадала вся… я думаю, эта комната была гостиной. Это означало, что мы всё время находились перед камерой.
Я включил её около одиннадцати, когда Мишель пошла купить нам китайской еды, и у меня в запасе было несколько 90-минутных кассет, так что это означало, что один из нас должен был просыпаться каждые полтора часа, чтобы менять кассеты. Поэтому мы составили расписание. Я сказал, что буду дежурить первым, пока не закончится плёнка в первой кассете. Мишель должна была стать следующей, и так далее.
Я сидел, пока они спали, сменил первую кассету, но мне всё ещё не хотелось спать, поэтому я не стал будить Мишель. У меня была книга, которую мне нужно было прочитать к занятиям, и это было прекрасно. Я сменил вторую кассету около двух часов и подумал, что надо бы разбудить Мишель.
Но, должно быть, я задремал, потому что следующим, что я услышал, было то, как Марти и Мишель хихикают, и это было около половины пятого.
И у него была та чёртова спиритическая доска, и он передвигал по ней стёклышко. Бог знает, чем, по мнению Мишель, занимался Марти, очевидно было, что он составляет слова «Я ПРИВИДЕНИЕ» или что-то такое, но ей казалось, что это забавно.
Я несколько минут наблюдал за ними и надеялся, что Дженет не проснётся, иначе она бы испугалась.
Потом я заметил, что камера ничего не записывает, и зашептал им, но они не обратили на меня внимания.
Так что я встал. И тогда они посмотрели на меня. Прямо на меня.
И это… должно быть, именно тогда всё произошло. Господи, должно быть, это случилось в тот момент, а я не понял.
Сначала я не обратил внимания на их глаза, я увидел улыбки. Я и сейчас могу видеть эти улыбки, я имею в виду, не настоящие улыбки, а что-то такое жестокое, такое злобное, перекошенное… Потом я увидел белые глаза. Не просто белые, а похожие на яркие огни, говорю вам, это было страшно. Я подумал, что, может быть, что-то отражается в их глазах, потому что не было видно зрачков, просто белый… свет, я думаю. Но больше ничего не было, нечему было отражаться.
Проснулась Дженет, я знал это, потому что услышал, как она ругается и кричит на них из-за спиритической доски.
И вот тогда я на самом деле испугался. Да, испугался, потому что они не обратили внимания на нас обоих и опять занялись доской, и говорю вам, приятель, та стекляшка двигалась сама.
Оно составляло два слова, не знаю, что они означали. «Торч» и «Вуд». Я думал, что это означает, что они собираются сжечь дом [23].
И я всё ещё слышу слова Мишель, но это было… я хочу сказать… это был не её голос, понимаете? Что-то… что-то другое говорило, не знаю, через неё? Подождите, дайте мне подумать. Можно мне что-нибудь выпить, пожалуйста?
(Запись останавливается, затем возобновляется, инспектор Лоуренс вновь называет имена всех людей, участвующих в допросе, а также время и дату. Для уточнения времени смотрите отдельный протокол).
Хорошо, спасибо. Да, я в порядке. Правда. Итак, голос. Дженет жутко перепугалась, и, скажу честно, приятель, я сам чуть не обмочился. Тот голос. Такой холодный, у меня было ощущение, будто мы внезапно очутились в морозилке. На бойне или ещё где.
И мы с Дженет смотрели на них, на наших друзей… а Мишель что-то рассказывала нам, но это была какая-то бессмыслица. Она говорила только о темноте, и о Филлис, и об огнях. В этом не было смысла. И мы с Дженет, мы побежали, я имею в виду, мы всего лишь хотели убраться к чёрту оттуда. Но, когда мы попытались пройти сквозь входную дверь, мы увидели привидение. Я увидел привидение. Дженет говорит, что она не уверена в том, что она видела, но я вам говорю, это был чёртов призрак. Какой-то тип, он выглядел так, как будто был одновременно здесь и не здесь. Это была не какая-то фигня в белой простыне, как в «Скуби-Ду» [24], там стоял настоящий мужик. Я видел, как он говорил, почти кричал, но ничего не слышал, ни слова.
И мы убежали оттуда.
Но это важно, потому что я думаю, да, да, сейчас, сидя здесь, я уверен, что он говорил то же, что говорила Мишель — я представляю себе её рот — «темнота» и «огни», я уверен, что призрак кричал именно об этом.
А потом, на следующий день, в универ пришли вы и арестовали меня. Но говорю вам, вот что случилось. Мы не причиняли им боли, ничего такого. Почему я должен был убивать Мишель — мы были вместе, вы понимаете, что я имею в виду. Я не смог бы сделать это с ней.
Где Дженет — должно быть, она сможет рассказать вам об этом… Я хочу сказать, она ведь тоже была в универе, разве нет? Вы должны были поговорить с ней тоже, когда задержали меня, она скажет вам, что они были… Что они не были мертвы, когда мы бежали… убегали… от них…
