Иная терра.Трилогия - Эльтеррус Иар (бесплатные серии книг TXT) 📗

— Учиться. Я осужден на пять лет. Значит — не выйду отсюда. Тогда почему бы не добиться чего-то лучшего, чем это? — он красноречиво обвел рукой серый барак.

Охранник почему-то помрачнел, отстранился.

— Завтра возьмешь у старшего смены бумагу, напишешь заявление на имя Аркадия Венедиктовича. Он решит, — сухо сказал он. — Еще вопросы есть?

— Да. Выходные и укороченные дни — их обязательно проводить со всеми или можно тратить на учебу?

— Если разрешат учебу — можно. Кроме того, если хорошо себя покажешь — два часа в день вместо работы можешь учиться. Учти — проверять будут строго. Узнают, что отлыниваешь — можешь не пережить наказание.

— Спасибо, — искренне сказал Ветровский.

Охранник вышел, замок камеры тихо щелкнул. Стас остался один. Сегодня выдался на редкость тяжелый день. Уже к ужину тридцать два-шестнадцать-восемь чувствовал себя так, будто отпахал без отдыха часов двадцать. В четвертом бараке, вместе с которым работал его десяток, не хватало двух номеров, в его собственном шестнадцатом не хватало одного, а работы на них взвалили, будто трудились не два увечных десятка, а три полных. Тридцать два-шестнадцать-восемь бросил взгляд на большие часы, висевшие над дверями зала — без пяти одиннадцать. Еще пять минут — и все. Пойти в барак, занять свою койку и лечь спать. Послезавтра — укороченный день, можно будет посмотреть фильм — тридцать два-шестнадцать-два, у него укороченный был вчера, говорил, что в фильмотеке появился новый классный детективный боевик германского производства. Или просто пойти поспать?

— Восьмой, ты о чем думаешь? — рявкнул тридцать два-шестнадцать-четыре, старший их барака.

Восьмой поморщился.

— Полминуты до конца, — он указал на часы.

— Вот и работай до последней секунды! — громко сказал Четвертый, косясь в сторону.

Восьмой проследил за его взглядом и увидел начальника смены. Понятно, просто выслуживается. Скорей бы уже с ним что-нибудь случилось! Четвертый со своим желанием получить повышение достал весь шестнадцатый барак, а когда поступивший месяц назад новенький, немолодой мужчина тридцать два-шестнадцать-семь, оступился и упал, скинув на пол блок питания компа, за что все получили наказание, Четвертый его уже в бараке избил до потери сознания. На следующий день Седьмого забрали, и десяток опять оказался в урезанном составе.

— Все, окончание рабочего дня. Выключайте компы, и на выход.

Конвой ждал за дверями. Восьмой привычно сомкнул за спиной руки, ощутил, как прижались друг к другу магнитные наручники. Девять «рабов» под прицелом дистанционных парализаторов — во внутренних помещениях корпорации запрещалось использование плазменного оружия — быстрым шагом двинулись в сторону своего «дома».

Восьмой шагал сразу за Четвертым, смотрел ему в спину и думал о том, что он всерьез желает Четвертому удачи — ведь тогда тот уйдет на повышение, и главным по бараку станет кто-то другой. Возможно, даже сам Восьмой. Впрочем, он не слишком-то хотел становиться старшим — слишком большая ответственность. Но избавиться от Четвертого хотелось всерьез. Перед дверью барака конвоир предупредил:

— У вас новенький. Ты, — он ткнул пальцем в Восьмого. — Объясни ему правила. Завтра пойдет с вами, покажешь ему старшего смены. Пусть распределит. Понял?

— Да, — ответил Восьмой.

Черт. Вот и накрылся отдых из-за очередного придурка. Он уже не помнил, что буквально десять минут назад жалел о ненаполненности барака. Новенький оказался совсем молодым парнем, едва ли лет восемнадцати. Кареглазый, светлокожий, худощавый, но на вид вполне здоровый, хоть и явно изможденный после КПЗ, тестирования и всей сопутствующей тягомотины. Держится скованно, но не боится… странно, здесь все боятся, а он — почему-то нет.

— Тридцать два-шестнадцать-семь, — не спросил — утвердил Восьмой.

— Да. А ты…

— Восьмой. Ты — седьмой. Чтобы не выговаривать, — короткими, рубленными фразами объяснил он. — Ясно?

— Да. Охранник сказал, ты объяснишь, как здесь… — он скривился.

— Живут. Здесь живут. И работают. И ты будешь работать. Проступок — накажут всех. Потом все — накажут тебя. Понятно?

— Вполне.

— Вопросы есть?

— Какая койка свободна?

— Эта, — Восьмой указал на верхнюю полку у двери. Сам он жил на следующей.

— Спасибо, — сказал Седьмой. Подошел к ярусу, скривился. — Вот черт…

— Что такое?

— У меня ребро сломано.

— Почему?

— Провокатор в машине избил. Я его раскрыл.

— Ну и дурак. Тебе какое дело было? Раскрыл, значит, не поддался бы, — с удивлением заметил Девятый, немолодой уже инженер.

— Кто-нибудь мог поверить, вляпался бы, — пожал плечами Седьмой. — Мне несложно было предупредить. И я не думал, что его так открыто выпустят и позволят меня избить.

— А если бы знал? — с интересом уточнил Третий, бывший преподаватель математики.

Седьмой на несколько секунд задумался.

— Все равно предупредил бы.

— Глупо, — усмехнулся Девятый. — Нельзя никому помогать, только сделаешь себе хуже.

— Ну вот такой я дурак, — невесело усмехнулся Седьмой. — Привычка такая — помогать, если есть возможность.

— Ложись пока на мою койку, — неожиданно сказал Третий. — Через неделю, как заживешь, махнемся обратно.

Он встал, ловко свернул постель. Через минуту обернулся — почти все смотрели так, будто у него вторая пара рук выросла.

— Ну что вы пялитесь? — недовольно проворчал он. — Меня на провокатора поймали. Я себе за две недели год набрал, пока не объяснили, что к чему.

Третий поменял местами постели и удивительно ловко для своего возраста забрался на второй ярус.

— Спасибо, — неловко улыбнулся Седьмой. — Я думал, здесь будет хуже.

— Мы все зависим друг от друга, — заговорил Восьмой. — Кто-то ошибется — отвечать всем. Стараемся поддерживать — так проще.

— Выгоднее? — Седьмой посмотрел на него в упор своими необычно карими при такой светлокожести глазами, и Восьмому стало почему-то неуютно.

— Выгодно, — не очень уверенно подтвердил он.

— Вот ведь ирония судьбы: исключительно ради выгоды — взаимопомощь, — задумчиво проговорил Седьмой. — Ради выгоды. Убиться…

— Это естественно. Разве нет?

— Здесь — не знаю…

Восьмой натянул одеяло на голову. Новенький был странный… какой-то не такой, как обычные, нормальные рабы. Что-то в нем было чуждое и неправильное. Настолько чуждое и неправильное, что Восьмой был бы, наверное, даже рад, если бы с новеньким традиционно для седьмого номера что-нибудь случилось бы.

V.II

Голоэкран мигнул, всплыло окно, оповещающее о входящем звонке. Алик медленно, очень медленно протянул руку, коснулся мыши — управляться с проецированным сенсорным полем ему не удавалось.

— Привет, Жень. Ну как, узнал что-нибудь? — сказал он, не позволяя собеседнику начать разговор первым.

— А… да, узнал, — Алфеев через экран и разделявшие их километры посмотрел в глаза друга — спокойные, почти даже не грустные. — Это и в самом деле работа Светы Тихомировой. Довольно ловкий ход — вернуть благотворительность в моду. В конце двадцатого — начале двадцать первого века это было и правда очень модно среди миллионеров — периодически перечислять на счет различных благотворительных организаций, вроде «Гринписа» и «Красного креста», а также ряда куда более мелких компаний, сотню-другую тысяч евро.

Не могу найти информацию по крупным организациям, вроде того же «Креста», но по мелким ее полно, Сашка помог. Так вот, при тщательной проверке выяснялось, что каждая вторая благотворительная компания перечисляет на нужды детей-сирот, бездомных животных, вымирающих тигров, исчезающих растений и непопулярных видов спорта от силы треть получаемых средств. Остальное оседало на счетах владельцев компаний и старшего руководящего состава. Это общеизвестный факт, но миллионеров он не останавливал. Для них главным было покрасоваться, продемонстрировать, что они вот такие замечательные и добренькие.