Иная терра.Трилогия - Эльтеррус Иар (бесплатные серии книг TXT) 📗
Стоп. Не оттуда идем. Леша пытался что-то явно нехорошее сделать этому Ивановичу. Вопрос: зачем? Или — за что? А если предположить, что на самом деле у него с Бекасовым было все, что называется, хорошо? И покушение на Вертаска — это месть? Ладно, примем версию за рабочую. Что из этого следует? Только то, что надо еще раз внимательно прочитать все материалы по делу, особенно тщательно изучив все, что есть на этого Вертаска. В конце концов, в данный момент Алик выступает как государственное лицо, осуществляя защиту физического лица в суде… тьфу ты, пропасть, опять! Короче, он имеет право запрашивать различные материалы, простому смертному недоступные, и в том числе — полное досье на фигурантов по делу. Даже пострадавших. Имеет право — и им воспользуется. Прямо сейчас.
— Алло, здравствуйте, соедините, пожалуйста, с секретариатом. Девушка, добрый вечер. Вы простите, что так поздно, но есть одна проблема… Да, я понимаю, но дело в том, что я — адвокат, у меня очень скоро слушание, но не хватает некоторых документов. Девушка, я уверен, что именно вы точно можете мне помочь! Никто не может, только вы! Ой, простите… а как же вас тогда называть? Ну что вы такое говорите, я вовсе не издеваюсь! Просто у вас голос такой молодой, красивый, и я уверен, что не только голос. Это не комплимент, это правда! Ну и что, что не вижу — девушка с таким голосом просто не может быть некрасивой! В любом случае, простите меня, пожалуйста, если я вас обидел ненароком! Но мне и правда безумно нужна ваша помощь. Меня зовут Алик Гонорин, сейчас я занимаюсь делом номер четырнадцать дробь двадцать восемь дробь сто тридцать пять, по этому году. Мне срочно необходима информация об одном из фигурантов, пострадавшем. Дориан Иванович Вертаск. Да, вы правы — его папаша был изрядным шутником. Так вот, мне нужно максимально полное досье на него. Адрес моей почты должен быть в деле, отправьте на него, пожалуйста! Спасибо вам большое! Простите за нескромность, но как вас зовут? Мне бы хотелось…
Сильный удар в плечо не дал ему договорить. Алик не успел даже охнуть, как кто-то — он не разглядел ни лица, ни одежды — вырвал из пальцев мобил, еще раз толкнул Гонорина, сбивая с ног, и бросился бежать.
Молодой человек взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, но уже понимая — не удержится на ногах. Высокий бордюр, отделяющий пешеходную часть от проезжей, предательски ударил под колени, и Алик полетел под колеса грузовика.
— Что, Алик на меня совсем обиделся? — вместо приветствия сказал Стас, глядя на Женьку. Раньше друзья всегда приходили на свидания вдвоем, а сегодня Алфеев явился один.
— Алик в реанимации, — тихо произнес Женя, глядя куда-то в сторону. — Он в коме, врачи борются, но никаких гарантий не дают…
Стас замер, не желая верить услышанному, но поздно — поверил еще до того, как Алфеев заговорил, еще до того, как поссорился с Аликом, поверил тогда, когда сообщили об отводе прокурора и автокатастрофе, в которую попала судья. Его враг не собирался больше давать молодому человеку шанс выбраться и средства для достижения своей цели не выбирал.
— Как это случилось? — тихо спросил он, когда пауза и ожидание Женьки стали совсем невыносимыми.
— Ограбление. Он шел по набережной, разговаривал по мобилу. К нему подбежал какой-то парень, выхватил мобил, толкнул и бросился бежать. Алик не удержал равновесия и упал на проезжую часть, прямо под грузовик. Под колеса не попал, как ни странно, но его очень сильно ударило, он сломал позвоночник… в общем, врачи «опасаются делать положительные прогнозы», но и не говорят, что все совсем плохо. Черт его знает, что это значит в переводе на человеческий язык…
— Это все из-за того, что он ввязался в это дело, — безжизненным голосом сказал Стас. — Я же предупреждал, еще после смены судьи и прокурора. Я говорил, что до него доберутся.
— Он хотел тебя защитить… — робко вставил Женя, но Ветровский тут же его оборвал.
— Хотел. И даже защитил. И где он теперь? Все, с меня хватит. Я…
— Стас, мы поговорили — Саша Годин заменит Алика, он неплохой юрист, хоть и не такой обаятельный, как Алик, но…
— Нет, — бледный, как смерть, он поднял голову, посмотрел на друга в упор. — Я отказываюсь от другого адвоката, и навязать мне его силком вы не сможете. Достаточно одного аарн, пострадавшего из-за меня.
— А кто из нас будет аарн, если мы оставим тебя в беде?
— А кого вы делаете из меня, заставляя принимать такие жертвы? Нет, Жень. Я не хочу, чтобы Саша тоже попал под грузовик. Мне более чем достаточно одного пострадавшего. В конце концов, я могу защищать себя сам. Самое главное Алик уже сделал, от полного п…ца он меня спас, с покушением ничего не сделать, а по мелочи я как-нибудь и сам отбрешусь. В конце концов, мы обсуждали с ним линию защиты, я знаю, что и как говорить. Я справлюсь. И я не хочу, чтобы кто-нибудь еще пострадал. Все. Хватит.
— Но тебя посадят…
— Женя, меня и так посадят! — взорвался Стас. — Сетевое покушение — все, конец! Его не опровергнуть!
— Алик говорил, ты знаешь, кто тебя подставил, — неожиданно сказал Алфеев.
— Алик ошибался, — холодно ответил Ветровский. — Меня никто не подставлял специально, я влип по собственной глупости, и только. Кто виноват на самом деле, я понятия не имею. Алик напутал — я говорил только, что я знаю, кто подставил меня в институте, но об этом я тоже говорить не буду — знаю я вас, натворите глупостей во имя справедливости.
— Стас, ты лжешь, — Женя сказал это так тихо, что Стас сначала не был уверен, что правильно расслышал. — Ты же мне лжешь. Все ты знаешь, но почему-то не говоришь. Ладно, это твое дело, тебе решать. Я не Алик, я не умею грудью на амбразуру. Зато я терпеливый и въедливый. И я раскопаю, в чем тут дело.
— Ага, Алик говорил то же самое, — Ветровский тяжело вздохнул. — Вот когда последний раз ко мне приходил — тогда и говорил. А потом его бросили под грузовик. Или ты и правда веришь, что это все совпадения? И отстранение неспособного противостоять Алику прокурора, и автокатастрофа дружелюбно настроенной судьи, и то, что случилось с Аликом… Ты думаешь, это случайность? За все эти «случайности» кто-то очень хорошо заплатил, поверь мне. И лучше в этот клубок не лезть.
— Ага. Я не полезу, а ты отправишься в тюрьму на десяток лет. И останешься там до самой смерти, как водится.
— Жень, ты что, не понимаешь? — Стас глубоко вдохнул, вспоминая слова Инги: «чтобы действительно убедительно солгать, надо поверить в то, что твоя ложь на самом деле — правда».
— Не понимаю, — Взгляд Алфеева был уставшим и почему-то виноватым.
— Кто-то очень хочет меня устранить. Меня и Орден. Чего стоит одна только эта история с фото и голографиями, которых никогда не существовало. И если я каким-то волшебным образом ухитрюсь избежать тюрьмы, через два дня после освобождения меня собьет флаер, или убьют грабители, или я оступлюсь и упаду под метропоезд, или вывалюсь спьяну из окна своей комнаты… вариантов множество. Сейчас тюрьма для меня будет защитой. Там я буду в гораздо большей безопасности, чем на свободе. Я сделаю все, чтобы получить минимально возможный срок, но рисковать еще кем-то я не могу. Понимаешь?
— Из тюрьмы не выходят…
— Это распространенное заблуждение! Я когда-то жил в трущобах… я знал там одного парня, который отсидел и вышел. У него был срок год, он просидел пять лет — но только из-за своего характера.
— А у тебя, можно подумать, характер весь белый и пушистый! — фыркнул Алфеев.
— Жень, если так надо — я буду белым и пушистым, и очень послушным. Год проведу за решеткой, за это время все поуляжется. Вам оставлю несколько проектов, реализовывайте потихоньку, только максимально тайно. И пусть понятие «Орден» даже не всплывает нигде. Продолжайте работать с теми детдомами, которые потянете, не оставляйте третий — Анна-Ванна их совсем загнобит, если вы уйдете. А потом я вернусь, и продолжим уже вместе, — Стас был убедителен, как никогда. Беда только в том, что Женька не хуже его помнил про главное правило вранья. С другой стороны, что он теперь мог?
