Метро 2033: Холодное пламя жизни (сборник) - Вардунас Игорь Владимирович (читать книги без .TXT) 📗
– С**БЫВАЕМ!!! – заорала я, хватая его за шкирятник и безжалостно подгоняя пинками к выходу, – Бегом-бегом-бегом!!! Шевелись, придурок!!!
То ли мои пинки и матерные (ну уж простите, тут уже было как-то не до выбора более пристойных для незамужней барышни выражений!) вопли возымели действо, то ли закончилась мера отпущенного ему страха, но Толстяк вдруг повел вокруг себя вполне осмысленным взглядом, охнул и припустил прочь чуть ли не быстрее меня.
– НЕТУДАБЛЯ!!! – рявкнула я, обгоняя его и толкая боком в нужном направлении. – За мной!!!
И, отчаянно петляя между ногами других, сбежавшихся на крики, великанов, кинулась прочь к лазу, через который я сюда проникла. Толстяк пушечным ядром рванул за мной.
– Чееертооовааакрыыыыысаааааааа!!! – гулким тягучим басом ревел нам вслед толстопузый великан, размахивая своим жутким ножом. Кажется, он даже пытался нас догнать, но у него ничего не вышло: мы оказались гораздо проворнее. – Нууупоооогооодииипооопааадееешьсяяятыыыымнеееснооооваааа!..
…Да, я – крыса! Обыкновенная серая крыса, которых тут, в катакомбах московского метро – миллионы! Не то, что вас, великанов – людей то есть, – жалкая горсточка! И нас не только больше – мы еще и стократ умнее, хитрее и проворнее вас! Доказательство тому – это то, что я сейчас не сижу в клетке, ожидая неминуемой и мучительной гибели на разделочной доске мясника, а со всех ног удираю по туннелю туда, куда вам, людям, нет и никогда не будет доступа! И, между прочим, удираю с добычей – с тем, что (вернее – кого!) мне удалось увести прямо у вас, раззявы, из-под носа!
Нет, ну как все удачно сложилось! Я не только живая осталась и ушла с добычей (и еще с какой добычей!). Я сдержала свое слово, выиграла спор, да еще и спасла жизнь такому же, как и я, крысу (хоть и феерическому придурку не от мира сего!)! Круто, правда? Ай да Амалечка, ай да молодчинка!!!
Ну а теперь, с чистой совестью и чувством выполненного долга, можно и «киндер, кюхе, кирхе» – как я и обещала доброму боженьке! И вот фиг теперь Лохматый у меня отвертится! Никто его, как говорится, за язык не тянул. Не умеешь в нужный момент сдержаться и промолчать – ну так теперь расхлебывай последствия собственной глупости и хвастливости! А что касается меня – то я и тут без боя не сдамся! И, кстати, молчать – в отличие от этого, как говорят старожилы, няшки Лохматого, – я умею очень даже хорошо! Хоть и считаюсь в родной общине редкостной блондинкой на всю голову.
Поэтому, к примеру, о том, как в паре моментов своего ниипического приключения я с перепугу, простите за такую интимную подробность, чуть лужу под себя не напустила (ай, да чего там «чуть»… вру ведь… не «чуть»… ОЙВСЕ!!!) – я, конечно же, умолчу. Хотя, в принципе, могла бы и признаться – вот как сейчас. Я – девочка, мне простительно ТАК бояться!
Но я стопудово уверена, что, к примеру, наш героический Лохматый – случись вдруг с ним подобный неловкий конфуз – наоборот, молчал о нем в тряпочку. И это с его-то феерической болтливостью и любовью к расписыванию собственных подвигов во всех подробностях!
Потому что какой же нормальный, уважающий себя и свою репутацию, крутой (хи-хи-хи, пи-пи-пи!) сталкер – пусть даже и крысиный! – станет в ТАКОМ признаваться?
Это ж, чего доброго, и весь его пресловутый ореол крутости в один миг улетучится!
Крысе (хи-хи-хи, пи-пи-пи!) под хвост!
Андрей Гребенщиков
По ту сторону янтаря
Дыхание – сбивчивое, неровное. Воздуха не хватает – вдыхаю дикую смесь кислорода и углекислого газа и захожусь в мучительном, не приносящем облегчения кашле.
Осторожный вдох – легкие наполняются – в них газ – смерть пополам с жизнью. И жизнь с каждой минутой уходит, проигрывая все сильней… Тяжелый, порывистый выдох – прочь, яд, прочь! Секунды облегчения.
Пытаюсь не дышать. Превратиться в столетнее мудрое дерево, миллионами листьев перемалывающее углекислоту в благословенный чистый кислород. Смеюсь и задыхаюсь смехом. Не думать о воздухе – смотрю на фосфоресцирующие стрелки часов – половина второго. Не знаю, ночи или дня, – абстрактное, больше никому не нужное время… сколько его осталось до конца, когда собственное дыхание убьет меня? Час или два, оно ускользает сквозь пальцы – песчинки тают на горячих руках.
Краска неопределенного, давно утраченного цвета полопалась во многих местах и обнажила изъеденный ржавчиной, изуродованный металл. Подслеповатый фонарь безжалостно высвечивает язвы и проплешины на некогда солидной двери. Слабый лучик, направляемый неровной, подрагивающей рукой будто вылизывает бесчисленные раны несчастного, измученного временем железа – я пристально высматриваю каждую прожилку, каждую – мельчайшую царапинку… и почему-то неизменно представляю поверхность Марса, испещренногоую таинственными и величественными каналами. И чувствую себя отважным исследователем, покорителем неизведанного, первооткрывателем чужих забытых тайн…
Минута сменяется минутой, часовая стрелка укоризненно приближается к новой отметке. Отдающий последние силы фонарик готовится к неизбежному – тусклая желтая лампочка затухает и дрожит, включаясь на все более короткие промежутки ускользающего времени.
Пора… тающий на глазах заряд аккумулятора приговаривает к действию, обрекает меня…
Пульсирующий липкий страх сдавливает сердце и берет за горло стальной хваткой. Трудно дышать, едкие капельки пота заливают слезящиеся глаза… Дверь – грань между прошлым, настоящим и будущим. Черта, невидимая, но осязаемая граница. Сейчас и здесь, с этой стороны двери – Настоящее: давно заброшенное бомбоубежище, со сломанной системой вентиляции, без электричества, запасов воды и пищи. Такое Настоящее существует, пока мерцает старый крошечный фонарик, пока скудные остатки кислорода еще могут наполнить сжавшиеся легкие. Убежище даровало жизнь – очень-очень короткую, длиною всего в три дня, а теперь готово забрать одолженное, поглотить в своих недрах…
За дверью – пока она заперта – Прошлое, каким мы его помним… Свет солнца и сияние луны, шелест ветра и шум дождя… и жизнь… такая разная: наполненная грустью и отчаянием, надеждами и любовью, слезами и детским ангельским смехом. Я слышу, как смеются два ребенка – совсем крошечная девочка и ее старший братик – трехлетний улыбчивый карапуз. Два голоса – настолько разные, настолько родные. Не вижу их лиц, только смех, беззаботный и живой… Нет! Думать о другом! Думать о другом!!!
Вспомни о красоте – в голове возникают картины вечного, непрекращающегося движения, калейдоскоп «обычных чудес»: юная сочная зелень весны сменяется зрелым, богатым летом; безумное разноцветье осени превращается в холодное величие безбрежной зимы. Щедрые снегопады истончаются до озорных весенних дождиков, обильно увлажняющих плодородную летнюю почву, затем вновь приходит черед мрачных, злых ливней, когда уставшая резвиться вода вмерзает в стылую осеннюю землю. И первая долгожданная снежинка, предвещающая наступление ледяной королевы… Цикл бытия, гармония мира. Изменчивая, многоликая красота затейницы природы. Что я увижу за порогом…
Мне страшно и больно… я не хочу видеть могилу Прошлого под каменным надгробием беспощадного Будущего. Не хочу видеть гибель жизни, не хочу перестать слышать детский смех…
Настоящее не оставляет выбора, оно подталкивает в спину, протягивает мои руки к запертой двери, отворяет тяжелые засовы…
Ржавые петли визгливо заскрипели, в темный проем хлынул прохладный свежий воздух. Еще несколько шагов вверх по лестнице, и бомбоубежище за спиной погрузится в песок времени – Настоящее обернется Прошлым, а Прошлое – былью, странной, красивой сказкой с печальным концом. Я телом ощущаю, как рвусь через пласты времени, чувствую, как скрипят шестерни вселенских часов, перемалывающих секунды и тысячелетия в пыль.
