Гаджет. Зона доступа - Выставной Владислав Валерьевич (бесплатные полные книги .txt) 📗

— Не люблю доносы, — проворчал Ромзес.

— А жесткий прессинг любишь? — парировал Пашка.

— Его я тоже не люблю, — согласился Ромзес. — Непонятно только, кому жаловаться.

— Давайте группу в соцсети создадим — и зафрендим туда начальство из Министерства образования, — предложил Вовчик.

— Это мысль! — оживился Пашка.

— Только если в это начальство в само никто не вселился, — мрачно возразил Ромзес. — Ну чего вы на меня уставились? Я разве против? Давайте попробуем. Вот, прямо со смартфона сейчас и создам «группу протеста»…

Он принялся возиться со смартфоном, и вскоре на его лице возникло недоумение:

— Народ, только у меня интернета нет?

Услышав такое неприятное предположение, все остальные вытащили свои девайсы. Опасения подтвердились. Выхода в интернет не было.

— Можете считать меня психом, но кажется, это воспитатели устроили, — заявила Настя.

— Да ну, — не поверил Ромзес. — Они разве могут?

— Глушилку поставить? — спокойно сказал Вовчик. — Легко. Непонятно только, чего они добиваются. Изолировать, что ли?

— Как же, пусть только попробуют! — мрачно заявил Пашка. — Я просто свалю. И даже спрашивать никого не стану!

Он решительно подошел к двери, толкнул ее. Дверь не поддалась.

— Заперто… — Пашка растерянно обернулся. — Это когда она успела?

Не поверив, к двери бросился Гера. Подергал за ручку:

— Точно — заперто! И что делать будем?

Шанель резко поднялась со стула, заметалась по комнате, заговорила, чуть не плача:

— Они не имеют права! Это просто незаконно!

— Чую, что-то хреновое замышляется. Если воспитатели совсем страх потеряли, то могут и на преступление пойти, — подлил масла в огонь Валентин.

— Какое, к черту, преступление? — Ромзес недоуменно пожал плечами. — Что ты несешь?

— А вот, хотя бы, на органы нас продадут, — смакуя каждое слово, сказал Валентин. — Знаешь, сколько стоит твоя юная печень? А сердце? А у Шанель такая кожа — так и просится на пересадку. И глаза! А ну — кому прекрасные голубые глаза?

— Да пошел ты знаешь куда?! — взвизгнула Шанель. — Мне и так страшно, зачем ты…

Она не закончила фразы и разрыдалась. Утешать ее подался было Гера, но его отпихнула Настя. Обняла подругу, усевшись с ней на аккуратно застеленную кровать Ромзеса.

— Да я не понимаю, чего вы переживаете, — легкомысленно сказал Вовчик. — В случае чего я через окно уйду.

— С третьего этажа? — выглядывая в окно, мрачно поинтересовался Пашка.

— Спрыгну! Не веришь?

— Паркурщик херов! А девочки?

— Все, стопэ! — Ромзес решительно поднял руки. — Никто никуда прыгать не будет. Один поломается — остальных в подсобке запрут.

— И что делать? — спросила Настя, продолжая гладить по голове заплаканную Шанель.

— Звонить надо. Своим, в полицию…

— Уже, — с трубкой у уха сказал Вовчик. — Сети нет. Вообще.

— Вот влипли… — заскулил Гера.

— И что, ничего нельзя сделать? — всхлипнула Шанель.

— Попробовать можно, — сказал Вовчик. — Не зря же нас в спецшколу приняли. Значит, мозги у нас есть… — он задумался. — Можно попробовать усилить сигнал. Антенну сделать или что-то вроде этого.

— Давай попробуем, — мрачно кивнул Ромзес. — Только сначала забаррикадируем дверь.

— Зачем? — удивился Валентин.

— Я нашим воспитателям больше не доверяю. С этого момента мы в осажденной крепости.

Когда нахлынула тьма, первое, что он сделал, — попытался выйти на «рабочий стол» нейрофона. Для этого предполагалось трижды мысленно, но отчетливо произнести команду «домой». Система проигнорировала команду. Следующей возможностью была перезагрузка нейрофона. Для этого необходимо было с усилием зажмуриться на несколько секунд и так же отчетливо мысленно сказать: «Перезагрузка».

Проблема пришла с неожиданной стороны: жмуриться было нечем. Он не ощущал глаз. Более того — вообще не ощущал собственного тела. После этого сама собой отпала возможность сброса системы. Стало вообще не до этого.

«Что-то с нейрофоном», — проплыло в сознании. Это было лишь защитной реакцией разума, так как ничего не объясняло, нейрофон нейрофоном, но что случилось с его телом? Последнее, что он помнил, — замершую перед ним цель.

Точнее — глаза цели. Слишком умные. Слишком живые, чтобы быть лишь плодом иллюзии.

Что же было дальше? Он выстрелил… Или не успел?

Проклятье — воспоминания как ножом отрезало. С этого момента в памяти начиналась тщательно записанная пустота.

Он не знал, сколько времени находился во тьме. Единственное, что он осознавал, — он не спит. Это было странное состояние между сном и явью, в котором не было места никаким ощущениям. Хотя можно было предположить, что он умер и душа перешла в какое-то новое состояние. В таком случае впереди его ждала вечность такой вот тишины и неподвижности.

Черт возьми… Это больше всего напоминало самый настоящий Ад. То самое место, где ничего нельзя изменить, где безраздельно царит страх и боль, куда более сильная, чем физическая, где кошмар растягивается в вечность.

Хотелось завыть от страха и безысходности — но даже этой возможности не было у его запертого в черную клетку Я.

В мрачные размышления о вечном ворвался щелчок. Как он мог слышать, не имея ушей? Но он слышал!

Сами собой дрогнули веки. Надо же — он снова стал что-то чувствовать!

Еще щелчок — и он открыл глаза.

Странная картина: к щеке прилипла стена, на которой невероятным образом, под прямым углом к ней, подошвами прилип человек. За спиной этой темной фигуры багровело закатное солнце.

Где-то он видел этого парня…

Рассудочное мышление возвращалось неохотно. Но все же до Прохора дошло: это не человек прилип ногами к вертикальной стене, это он сам наблюдает за происходящим, неподвижно лежа лицом на плоской крыше.

А человек этот — та самая цель, которую он так и не успел ликвидировать.

— Я проиграл… — прохрипел Прохор. — Проиграл…

Человек приблизился к нему — и снова раздался щелчок. Теперь стало ясно: так щелкает пальцами незнакомец. Щелчок удивительным образом привел его в чувство — во всяком случае, к Прохору медленно возвращались ощущения. Незнакомец подошел ближе, присел на корточки и положил ему на висок сухую ладонь.

Тело содрогнулось и изогнулось — как будто от руки побежали электрические разряды. Руки и ноги быстро обрели чувствительность, но вместе с ней во все тело пришла боль. Прохор зарычал. Незнакомец снова щелкнул пальцами — и боль ослабла. Не прошла окончательно, но отступила куда-то на второй план.

— Что происходит? — сипло спросил Прохор.

Незнакомец не ответил.

— Кто ты?

Человек проигнорировал и этот вопрос. Он продолжал держать ладонь на щеке Прохора, как будто сильнее вдавливая его в плоскую поверхность крыши.

— Тебя же не существует! — бормотал Прохор. Говорить — единственное, что он все еще мог делать по своей воле. — Ты же просто цель! Ты просто персонаж из компьютерной игры!

— Если я — персонаж игры, то кто ты? — твердым глуховатым голосом поинтересовался незнакомец.

— А ты все же можешь говорить! — оскалился Прохор. — Я стрелял в тебя… Значит, я промазал?

— Стрелял? Нет. Выстрелить ты не успел. Но дело не в тебе. Ты — отличный игрок, если тебя это успокоит. Как бы там ни было, ты один добрался до меня живым.

— Значит, игра продолжается?

— Только не для тебя.

— В смысле?

— Как ты собираешься играть без нейрофона? Насколько я понимаю, это нейрофонная игра.

— Я не понимаю…

— Твой гаджет вышел из строя. Сгорел.

— Как это — сгорел? Хотя — плевать. Черт с ним, куплю новый… Но погоди… Как же я с тобой разговариваю?

— Так же, как это делали миллионы людей до тебя. Ртом. Языком. Гортанью. Словами, наконец.

— Не пытайся сбить меня с толку! Тебя же не существует… — Прохор осекся. — Ты хочешь сказать… Ты реальный?

— Смотря что считать реальностью.

— Ты мне этой философией мозг не рви… — Прохор сплюнул густой, тянущейся слюной, тут же повисшей на краю рта. Он все еще не мог поднять голову. — Я сейчас не настроен на диспуты.