Ссыльнопоселенец. Горячая зимняя пора - Стрельников Владимир Валериевич (читать книгу онлайн бесплатно без TXT) 📗
– Значит, так. Смотри: живем мы все практически вдоль русла этой немаленькой реки, Великой. Оранжевым цветом обозначены те города и поселки, в которых жить очень опасно. Примерно как в нашем. – Палец негоцианта ткнул в оранжевое пятно на правом берегу в верховьях Великой. – Вот сюда лучше вообще не суйся, это Мутная речка, тут моют золото и заодно режут друг друга. Из всех артелей редко когда половина старателей возвращается. Несмотря на то что артельщики обязательно нанимают боевиков. Здесь, напротив, сливаются и вливаются в Великую Сохатая и Медвежья, там в основном лесорубы, трапперы ну и бандиты, куда без них. Много охотников за двуногой дичью, там частенько, раз тридцать за сезон, сбрасывают так называемых «выживателей». Ну, людей, которые готовы рискнуть головой за возможность получить достаточно денег для хорошей, безбедной жизни здесь. Это такая лотерея, вроде в том мире многие ставят на то, выживет или не выживет. В Щучьем тоже нечто вроде, но тут, как говорят, просто лотерея, кто выживет и с какими остатками. Лотереи такие, мать их. Простых зэков спинывают в Абилин-сити, в одеже попроще, с двумя сотнями кредитов, без рюкзаков, оружия или чего еще. Кстати, шинель, как будет возможность, смени сразу. Выдает новичка мгновенно. Так, дальше. Видишь, Щучий отгорожен невысоким горным хребтом от долины Медвежьей реки. На самом деле горы невысоки, перевалы проходимы и пешему, и конному. А Гранд-ривер, или Великая, делает нехилую петлю, до дельты Медвежьей выходит около четырехсот верст, тогда как напрямую всего чуть больше девяноста. Напрямик, естественно, так-то километров сто минимум протопаешь. Но эти места на самом деле малохожены и достаточно опасны. Зверья много, правда, зверь уже пуган.
– А лодку здесь купить можно? – Вниз по течению сплавляться намного проще, чем топать пехом, право слово.
– Нет, – покачал головой лавочник. – Тебе никто не продаст. Для своих сделают за сезон, а новичкам лодок не продают. Пытаться угнать тоже не советую – из принципа будет погоня, найдут и торжественно утопят. Дальше, по карте. Чем ниже, тем жить легче, там и города вполне нормальные, даже женщин много, а то у нас в борделе и то половина геев молодых, из новичков опущенных. Ниже городов уже травяные равнины, на которых пасут стада коров, мясных в основном. Но в последнее время и молочных разводить стали, молоко отсюда, как говорят, минимум в два раза дороже в том мире стоит, и мясо тоже. Экология, понимаешь, все чистенькое. Начали пшеницу, просо и кукурузу сеять, но пока больше для себя. Так что сумеешь отсюда, из Щучьего, вырваться целым – вполне проживешь.
– Звучит обнадеживающе. – Я рассматривал карту. – Много здесь народу?
– Уже немало. Конечно, много живет очень недолго и умирает мучительно, но все больше и больше людей живет здесь. Даже дети рождаться начали. Женщин, правда, пока маловато, но с каждым месяцем все больше и больше. По словам девок, ловят из молодежных банд в нижних городах Земли и сюда отправляют. С окраинных планет также. Практически без суда, удивительно даже. Впрочем, сам знаешь, почти в каждой банде убийцы, а остальные – как получается, соучастники. Так что жить можно. Но совет, бесплатный. Береги себя. Медицина здесь очень редкая и недешевая. Антибиотики только у того врача купишь, у которого лицензия с той стороны. Хирургия здесь примерно как в девятнадцатом веке, наркоз эфиром, приборов, считай, нет, даже рентгенаппараты есть в русских городах только в Тобольске и Красноярске, еще в паре американских и европейских городов. В поселках вроде нашего – хорошо если есть фельдшер. Так что осторожность и осторожность. Здоровье здесь самое главное. Зубы чисть, руки мой и прочее. Заболеешь – точно рад этому не будешь. Ну, в принципе – все, – аккуратно сворачивая карту и передавая ее мне, сказал продавец. Поглядел на прислоненные к прилавку ружья урок, на пухлый рюкзак. – Ну что там у тебя еще?
В конце концов я договорился, что ружья уйдут в оплату за второй револьвер, продал ему белье, чашки и те здоровенные тесаки, которые взял в трофеях. Кукри тоже продал, точнее, обменял на офицерский планшет, карманные часы и компас. За все остальное взял хороший топор в кожаном чехле на лезвии, малую саперную лопатку в брезентовом чехле, еще одну флягу, реплику советской армейской, алюминиевую. Что, по словам продавца, именно здесь редкость: люмений сюда не часто попадает. Взял пару веревок и моток кипной ленты. Также взял офицерский же ремень, пару кобур для револьверов. Все кожаное, сделано по чертежам двадцатого века, с ума сойти. Купил стеклопластиковый спиннинг-хлыст с инерционной катушкой, короткий, с метр длиной, да еще разборный. Легко в боковой карман моего рюкзака поместился. Пяток простых латунных блесен, десяток крючков и запасной моток лески. Хотел взять чайник, но передумал: пары котелков мне за глаза хватит. За это я уже заплатил, по десятке за каждую кобуру, ремень и спиннинг с блеснами и леской.
Плюс обменял один из пледов на слегка пользованную плащ-палатку, простую, брезентовую. Бинты из плотной марли, йод, аспирин, который, как оказалось, здесь все же продавался. Пару больших кусков серого мыла, «товарищества Ивакина», кто бы он ни был. Плюс купил еще полста патронов для револьверов и столько же для винтовки, доведя общее количество боеприпасов до сотни каждого нарезного калибра. Крупы, пшенная сечка и пшено, по три фунта в прочных пакетах из толстой ткани, два фунта сала, три – вяленой оленины. Два фунта лука-шалот, соль, перец, чай. Пять пачек спичек, разделенных попарно, завернутых в плотный пергамент и уложенных в разные рюкзаки. Одну пачку положил в карман рубашки. Кускового сахара тоже пару фунтов взял, купил и перелил в алюминиевую флягу поллитровку водки. Сухарей взял пшеничных, три фунтовых пакета, фунт изюма. Всего продуктов тоже вышло с десяток килограммов, зато не придется терять времени на охоту или рыбалку, а хватить их должно примерно на две недели. Потом я вспомнил про патроны к ружьям, которые лежали в карманах того из трофейных рюкзаков, который я оставил себе. Достав их, я хотел было и их обменять, но задумался, глядя на реплику короткой ижевской курковки.
– «Мурка» новенькая. – Лавочник понял мои муки, снял курковку со стены и протянул мне. – Твоего «ижака» я возьму за те же двадцать долларов, доплатишь мне двадцатку. Патроны обменяю один в один, но в пластиковых гильзах. Латуни у меня просто нет.
Я с сожалением положил на стол свою одностволочку, показавшую себя с наилучшей стороны. Блин, как же жаль, но слишком тяжелый груз опасен. Быстро устаешь, можно подвернуть ногу, просто сковывает движения. Но очень жаль. Повытаскивал патроны из патронташа, воткнул на их место двенадцатый калибр. Шестнадцатый же и патроны к фузее отдал продавцу, который обменял эти патроны на двенадцатый. Здесь же, в лавке, с разрешения хозяина я переложил рюкзаки, нацепил на офицерский ремень подсумки со снаряженными обоймами (как оказалось, они лежали в подсумках), вздел кобуру с револьвером-«тейлорсом», который несколько полегче «ругера» и который я решил носить слева, чтобы вытаскивать правой слева направо, так мне удобнее. А «ругер» лег в трофейный рюкзак, с частью патронов и продовольствия. Патронташ с двенадцатым калибром лег туда же, чтобы, если что, легче было достать, оставшиеся патроны двенадцатого калибра сложил в основной рюкзак. В стволы курковки вложил пулевые патроны. Упаковал карту, компас, пару карандашей, блокнот в планшет и положил его в большой карман переднего рюкзака. Поверх шинели нацепил ремень с кобурой и подсумками, поправил и подогнал портупею. Надел основной рюкзак, на брюхо надел трофейный, топор сзади-справа за ремень, на шею винтовку. Тяжеловато, но своя ноша не тянет, да и никто мне не мешает делать привалы через каждый час сначала и через полчаса потом, например.
– Ну как, готов? – усмехнулся хозяин лавки. – Тогда ни пуха ни пера.
– К черту, – ответил я, открывая дверь и утыкаясь коленом в морду молодого стаффордширского терьера. Симпатичной сучки, рыжей с белыми грудью, животом и лапами. – И чья это красавица здесь бродит? – усмехаясь, я наклонился и потрепал собаку по холке.
