Рейтар - Круз Андрей "El Rojo" (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
Насчет бани хозяин не обманул, добрая оказалась баня. Много пару, так что и не видно стен, огромная груда раскаленных камней, за которыми приглядывал мрачный мужик с черной бородой, холодный камень лавок и даже насос с ледяной водой из колодца. И никаких пределов по времени, за серебряную малую монету парься хоть до завтра.
Сначала один сидел, отмокал в горячем пару, чувствуя, как выходит из пор, казалось бы, уже въевшаяся в них степная тонкая пыль. Холодный яблочный мед, который приносила смущающаяся девка из трактира. Фрукты на деревянном блюде. Отдых. Расслабление.
Затем ко мне двое купцов присоединились. Один из Свободного города Элбе, второй из княжества Лор, что расположилось отсюда далеко к востоку. Разговор у них шел все больше купеческий, о товаре и ценах, я в него и не лез по незнанию своему, разве поздоровался вежливо, когда они вошли, но одна фраза купца из Лора мое внимание привлекла. Приятель его спросил:
– А что по товару из княжества Рисс сейчас слышно? И что туда на продажу везти стоит?
А тот ему и ответил:
– В Риссе новый князь на престоле, а вражда старая. Туда только винтовки везти с патронами или сабли. Сукно мундирное хорошо покупают.
– Что за вражда? – уточнил купец из Элбе.
– Да с валашским князем, Орбелем Вторым. Что-то у них было раньше, откуда вся история. При старом рисском князе, Велиме, вроде как тихо было, а сейчас сын на престоле, Вайм, а он с детства злобный был, как кот болотный. Вот и начинается что-то. И верховный пастырь тамошней епархии вроде занемог, а помощник его, Берг, под молодого князя перейти решил. Так что церковный раскол и туда дошел.
– А Берг этот к двуединым примкнуть хочет? – уточнил элбиец. – К обновленцам?
– Точно, так и есть, – уверенно ответил ему лорский купец. – Он в Союзе городов какие-то интересы имеет, а купцам здешним, сам знаешь, церковная пошлина на ввоз, как нож в задницу.
– А Берг что про пошлину? – насторожился элбиец.
– Берг под власть церковь подводит, говорит, что негоже им пошлины взимать, дело церкви о душе думать и милостью богоданной власти жить.
– Ну с этим и я согласен, – засмеялся собеседник. – Десятую часть монофизиты берут, это же грабеж. А что у Берга здесь за интерес?
– Да слышал я краем уха… – понизил голос лорский, – что Берг в селитряной торговле уже как бы не первый человек. В Улле торговый дом, у которого монополия на завоз селитры, вроде даже весь у Берга. И добыча тоже вся его теперь.
– Вот оно что… – с уважением протянул тот.
С этого момента я добрых купцов и слушать бросил, задумался. Я про старого рисского князя мало что хорошего слышал, вроде он от пьянства и распутства скончался. А про молодого знал еще меньше. Но вот сочетания слов «злой, как болотный кот» и «Орбелю Второму враг» меня очень вдохновили. Первая идея, можно сказать, что мне дальше делать.
– Простите, степенство, – обратился я к лорскому купцу. – А не слышно ли что-нибудь о том, чтобы рисский князь войско набирал по случаю вражды?
– Как не слышно, еще как слышно, – ответил тот, поприветствовав меня кружкой. – И горцев призвал, и разных других людей набирает. Он ведь, если честно, даже не князь, а княжич, престол-то старшему брату достаться должен был, но того болезным душевно объявили. Кто-то признал младшего, а кто-то и против, там своя война скоро начнется, пока дело до Валаша дойдет.
– А как туда добираться лучше?
– Через Валаш не пройдешь, там граница под охраной теперь, – задумался купец. – Да и напрямую не знаю, сможешь ли устроиться? А вот вольные отряды берут, из разных краев. По Свободным городам вербовщики бродят, и по северным княжествам.
– И здесь есть?
– А как не быть? – усмехнулся купец. – И здесь найдутся. Вербовщики как хворь, в любой город пролезут, как ворота ни запирай. Про барона Вергена слышал когда-нибудь?
– Кто о нем не слышал… – усмехнулся уже я. – Первейший мерзавец, какого земля носила. Но говорят, что воин знатный, умный, и ландскнехты за ним идут. Рейтарский полк, что он набрал для Северной войны, так и лучшим конным почитают.
– Верно, так и говорят, – согласился купец. – И еще говорят, что он большую армию собирать начал. А в Валаше, если помнишь, его на кол посадить обещали, и Орбель Второй на алтаре в том клялся.
Верген, барон, лишившийся невеликих своих земель во время войны за Ривенское наследство, прославился как великий мастер собирать и вести за собой наемные полки, ставя их под знамена того, кто обращался к нему за помощью. И армии Вергена обходились нанимателям удивительно дешево, потому что воевали всегда на земле врага и кормились с нее. Другое дело, что в тех краях, по каким проходила его орда, подчас потом даже кошки бродячей найти нельзя было. Разор и запустение оставляло за собой его воинство. Из полумиллиона жителей Северной марки, богатой углем и железом, за которую и бились княжества во время Северной войны, уцелело тысяч двести, не больше. Голод, болезни и штыки наемников выкосили население этого прежде богатого края, оказавшегося по прихотливым извивам династической политики на кону между несколькими хищниками. Но победа осталась за стороной Вергена.
– Вы, степенство, за труд не сочтите… – чуть замялся я с вопросом. – А где вербовщиков в Рюгеле встретить можно? Мне только на местного полка казарму указали.
– Нет, это не в казарму, вольный, – покачал тот головой. – Иди на рынок городской. Там сразу за воротами справа корчма есть, называется «Любезный разбойник». Вот там и охранники обозные собираются, и ихние набольшие. И там же вербовщики бывают обычно.
– А местные ландскнехты как на такое смотрят? – на всякий случай спросил я. – Что в их городе другие шакалы шарятся.
– По-разному, – ответил купец. – В иное время и пристукнуть могли, а сейчас сказал им кто-то, чтобы не мешали. Ты ведь про высокосвященного Берга слышал? Дальше сам сообрази, Рюгелем ведь купечество правит.
– Верно, сообразил.
– Вот к ним туда и иди. А вообще лучше к кабатчику сперва подойди и дай ему серебряк. Тогда он тебе точно скажет, к кому подходить лучше и кто людей ищет.
– Благодарствую за совет, – поблагодарил я его.
Куда мне дальше идти, сомнений и нет уже. Если рисский князь войско против валашского собирает, то мне путь только туда. Шрам мой, что огнем наливается, едва глаза закрою, он ведь не на руке, он прямо поперек души острым ножом прорезан. Нет у меня ничего больше в этой жизни, кроме врага моего. Один я много не смогу, а вот с чужим войском… там видно будет. Глядишь, Брат с Сестрой вознаградить решат, дадут собственноручно Орбелю башку смахнуть. Блазнится это все, конечно, но крови я пролью.
5
После того как добрые купцы подсказали, что же дальше делать, я зашевелился быстрее. Выскочил из бани, надел обновы, чистые и глаженые, подпоясался поясом с кинжалом и револьвером. И заторопился к рынку, почти бегом, опасаясь хоть день потерять. Торг уже заканчивается, купцы скоро товары по лабазам запрут да и отдыхать пойдут, а заодно и охрана разбредется. И тогда придется до завтра ждать, а ждать не могу. Нет терпения ждать.
Рынок и вправду уже пустеть начинал. В иных лавках ставни закрывали, между рядов и в воротах сторожа появились, но в корчме «Любезный разбойник», которую я сразу приметил, было шумно и весело. И скрипка пиликала, и пел женский голос по-зингарски, и топали чьи-то крепкие каблуки в доски пола.
Дверь скрипнула, распахнулась, колокольчик звякнул. И оказался я в зале, сплошь задымленном табаком – все сидящие курили нещадно, кто трубку, а кто и сигару. Окрестности Рюгеля, кстати, известны были табачными посадками, по всему Человеческому миру расходился отсюда товар. Курение грех вроде, но не большой.
Огляделся. Людно было в корчме, шумно и пьяно. Средних лет зингарка в цветастой юбке и алой косынке на распущенных длинных, чуть с проседью смоляных волосах пела что-то неприличное, видать, если по тому судить, как она публике подмигивала, танцуя, топая каблуками в пол и время от времени перебирая длинными худыми пальцами струны гитары, а седой старик, сутулый и тощий, удивительно легко и гладко выводил мотив на скрипке. Музыкантов слушали, и слушали с удовольствием – в медной миске, стоящей на полу у их ног, было набросано немало монет. В зале где подпевали, а где и просто посвистывали. Кто-то отбивал ритм кружкой по столешнице.
