И снова война - Сергеев Станислав Сергеевич (книги TXT) 📗
Когда рассвело, я выглядывал наружу и периодически посматривал на затянутое облаками небо, в надежде, что начнется снег или дождь, и не придется с тревогой ждать крик наблюдателей «Воздух» и выскакивать из машины и нестись подальше от дороги в поисках каких-либо укрытий. После подробного и красочного освещения моих приключений в этом времени, особенно это касалось кровопролитных боев при обороне Могилева, будучи профессиональным военным, Ненашев абсолютно разделял мои опасения. В нашем времени все было немного по-другому: неожиданный рев самолета, несущегося на бреющем полете, мелькнувшая тень — и на голову уже сыплются бомбы и ракеты. Если кто-то из штатных зенитчиков успевал пустить вдогонку «Иглу» или более допотопную «Стрелу» из мобзапасов, было неплохо, и пару раз даже удалось вальнуть оборзевшие турецкие штурмовики. Но тут все было по-другому: немцы заходили как на учениях, пользуясь слабой ПВО советских колонн, и безнаказанно долбили, выбирая более лакомые цели в виде бензовозов и командно-штабных машин, а иногда с особым шиком гоняясь за одиночными целями. Те же Ю-87 со своими ревунами тоже наводили шороху, а я тогда, в Могилеве, в душе жалел, что нет сейчас под рукой ни одной не то чтобы «Тунгуски», а даже простой «Шилки», которая, судя по севастопольским боям, сносила с неба этих ухарей с крестами на раз. Да те же «Стрелы», рассчитанные на вертолеты и низкоскоростные реактивные самолеты, вполне стабильно сбивали поршневые немецкие самолеты с минимальным количеством отказов и промахов. Но сейчас, подпрыгивая на кочках в немецком трофейном грузовике, я в некоторой степени чувствовал себя голым, а когда на улице заморосил холодный мелкий дождик, обрадовался, и настроение пошло вверх. Хотя, помня о моих недавних летних приключениях, когда пришлось топать от Рославля до линии фронта, я прихватил с собой свой стандартный набор: разгрузку с карманами, набитыми всякими интересными смертоносными вещами: «Глок-17» с глушителем, пистолет-пулемет под немецкий пистолетный патрон ПП-2000 с коллиматорным прицелом и привычная и такая родная СВУ, с которой так активно побегал в лесах под Могилевом.
Снова спрятавшись в крытом кузове, повернул голову к Ненашеву, который как раз поправлял скатившийся тюк с формой, и задумчиво спросил:
— Паша, скажи, мне все не дает покоя вопрос — как немцы могли вас вычислить и так лихо и быстро обложить, причем немаленькими силами. Вас точно местная спецура загоняла. Судя по моему знанию истории, ягдкоманды еще не формировались, поэтому такой результат может быть при условии, что они точно знали, кого и где ловить.
— Я тоже об этом думаю. Допустим, они ориентировались на вас — скрыть такие дрыгания с переброской войск через порталы вообще нереально, но тогда можно было хотя бы примерно определить точки выхода, а они в стороне от линии фронта устроили чуть ли не войсковую операцию.
Я молчал, прокручивая ситуацию в голове.
— Сергей, ты вроде как сам строил установку и в курсе, чем она может себя демаскировать?
— Да проверяли, вроде как не излучает ничего такого, разве что при аварийном схлопывании портала электромагнитный импульс неслабый получается. Вон после вашего портала много чего погорело. А так вряд ли. Может, вы там что-то включили, что немцы сумели отследить с нынешним уровнем развития электроники?
Он как-то замялся.
— Ну, мы пытались связаться с нашим поселением в Антарктиде, когда примерно выяснили, где открылся портал, но там было всего несколько длинноволновых коротких шифропакетов и всё. Вряд ли они смогли так быстро запеленговать, хотя если там был целый центр перехвата, который пас именно ваши переговоры, вполне могли что-то нащупать.
— Вот и я так думаю…
Машина резко затормозила, но из-за разбитой и промокшей дороги немного прошла юзом. Выглянув наружу, Ненашев прокомментировал:
— Вся колонна встала — впереди что-то случилось.
Мне это не понравилось.
— Ох, чует мое сердце, опять какая-то гадость впереди ждет. В прошлое мое посещение Москвы тоже пришлось кучу всего испытать: и по тылам побегать, и в боях поучаствовать.
Ненашев, глянув на меня, тоже подтвердил:
— Похоже, впереди какая-то гадость творится… Что будем делать?
— Бери плащ-палатки, и с машины, от греха подальше, а там пусть Зеелович разбирается, тут в метрах двухстах лесочек интересный, туда в случае чего дернем…
Сказано — сделано. Спрятав в складках плащ-палатки оружие и закинув на плечо СВУ в специальном, быстросъемном чехле, а Ненашев закинул на плечо немецкий МП-40, отошли в сторону от машин, которые, стоящие цепочкой посередине поля, представляли собой неплохую мишень. Видимо, охрана была проинструктирована, и к нам тут же пристроились четверо бойцов из взвода охраны, который сопровождал колонну. Немного подождав, мы двинулись вперед и наткнулись на бегущего к нам навстречу лейтенанта Зееловича. По взволнованному лицу было понятно, что ничего хорошего в будущем нас не ждет.
— Что случилось, лейтенант?
— Впереди мост. Ночью его подорвали диверсанты. Рядом скопилось множество техники. Если б не плохая погода, немцы нас бы тут точно раскатали. А так будем ждать, когда восстановят. Рядом наводят временную переправу…
Мне это очень не понравилось, может, даже от некоего страха стал на него давить своими полномочиями.
— Лейтенант, вы понимаете, что мы должны были сегодня утром быть в Москве?
Он даже немного заикаться начал от волнения.
— К-к-конечно, товарищ капитан!
— У тебя есть на кого оставить колонну?
Он, не задумываясь, кивнул головой, видимо, уже сам дошел до нужного мне решения.
— Вот и хорошо. Бери пятерых человек охраны и с нами пешком вперед. Понятно?
— Так точно.
— Выполняй.
Ненашев, стоявший рядом, согласно кивнул головой.
— Правильно, а то на открытой местности чувствую себя голым…
— И мне что-то неуютно. Надо дергать отсюда, и поскорее. Вон Зеелович до поросячьего визга рад, что с нами вперед, точнее назад, уходит, значит, тоже что-то чувствует…
Мы не шли, а продвигались, чапая ногами по раскисшей земле, с трудом переставляя ноги: на обычные яловые сапоги, которыми я давно разжился еще в Могилеве, сразу налипли чуть ли не килограммы грязи, и в любой момент мне грозила участь поскользнуться и в прямом смысле слова упасть мордой в грязь. Идя цепочкой, впереди Зеелович, потом мы с Ненашевым и замыкали наше шествие пятерка самых крепких бойцов из взвода охраны аэродрома, неторопливо оставляли позади себя застывшую длиннющую колонну из машин, телег, тягачей и тракторов. Закутавшись в плащ-палатки, дрожа от холода, я видел провожающие нас взгляды раненых, замерзающих в кузовах машин, водителей, с тоской смотрящих на раскисшую и забитую техникой дорогу. Всем, кто имел хоть как-то боевой опыт, было понятно, что все сейчас беспомощны, и прорыв даже небольшой маневренной группы немцев может привести к тяжелым потерям.
Дождь усиливался, и все сильнее стучал по плащ-палатке, капли собирались в складках и периодически скатывались на лоб и стекали по щекам. Как бы в подтверждение гадостности нашего положения, еще поднялся резкий, порывистый и, главное, холодный ветрюган, буквально вымораживающий все вокруг. Я остановился и снова оглянулся на застывшие машины, понурых, замерзающих людей и содрогнулся. Не только от холода, который пробирал до костей, и мерзкой погоды, навевающей тоску. Я себя чувствовал богачом, который, благодаря своему статусу, на тонущем корабле смог зарезервировать себе место в спасательной шлюпке, а женщины и дети, заведомо слабые — обречены на смерть. Как-то неуютно мне стало и, глянув на Зееловича, который от нетерпения свалить подальше от этого гиблого места, буквально приплясывал на месте, бросив при этом на произвол часть своих подчиненных, я впервые в жизни не знал, что мне делать. С одной стороны, от скорости и оперативности моих действий зависит судьба множества людей, в том числе и окруженных советских бойцов в Бориспольском котле, и людей в Севастополе, и в нашем времени, и особенно, если, конечно, Ненашев не свистит, переселенцев в Антарктиде. Ища поддержки в своем решении идти дальше, я обратился к своему спутнику:
