Чертова принцесса (СИ) - Шепельский Евгений Александрович (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
Оркестр на палубе заходился в экстазе, звуковые волны пронизывали корабль до самого киля.
Вандора смотрела неподвижно, резко очерченные крылья (ну-у-у, крылышки, милые такие) носа подрагивают, на шее трепещет жилка. Лицо затопил малиновый румянец, рыжухи легко краснеют (в том числе, и от страсти, о, уж вы мне поверьте, и умудряются краснеть от страсти не только лицом, хм, хм, а если легонько кое по чему шлепнуть, то…). Матрос-пленник, напротив, слегка сбледнул, если можно так сказать. Понимает, что его ожидает отнюдь не проработка по партийной линии с занесением в личное дело. Как там в «Афоне»: у меня строгого с предупреждением нет. Угу, нет, и уже не будет. Зачем строгое с предупреждением на дне моря?
Я начал дышать учащенно, вдобавок у меня зачесалось сразу в трех местах, пот заливал глаза, проклятые тесные башмаки превратились в пыточные орудия.
Матрос с ножом изрек, глядя на пленников.
– Резник Корнер передает тебе привет, Лаукрин Найл, тайный сыщик Тендала, известный тут на «Благодати…» как «матрос Таренк». Привет передает тебе Организация и Меркхар, привет передают тебе Иерархи Первого Круга Меркхара и лично Джоссер. Нечего совать нос в наши дела. Да будешь благ ты с Урешем на небесах!
Я уже неоднократно говорил и повторю: в этом мире народ зачастую выражается велеречиво, пафосно и утомительно высокопарно. В мире Земли все то же самое уместили бы в одну фразу: «Сдохни, падла», и все.
Лаукрин Найл расширил глаза, и задергался в последние мгновения своей жизни. Какая-то часть моего рассудка, не занятая паническим анализом ситуации и нарастающим страхом, отметила: ага, у Тендала есть аналог тайной полиции, КГБ, ФСБ и все такое прочее, а Лаукрин Найл был, вероятно, чем-то вроде агента под прикрытием на этом судне.
А каким боком тут замешана Вандора?
Матрос сделал шаг вперед, резко ударил Найла ножом в сердце, вогнал до рукояти с хрустом и отступил, оставив нож в груди – чтобы не замарать пол кровью.
Тайный сыщик Тендала трепыхался в агонии, но скотник крепко держал его за плечи.
Вандора задышала с хрипами, попыталась вырваться, понимая, какая судьба ее ожидает, но крупные ручищи скотника просто вдавили ее в палубу.
Оркестр все играл…
Мое сердце забилось с невозможной скоростью. Дышать стало тяжко. В голове зашумела Ниагара. Ноги, конечно, тут же стали ватными, мне вообще показалось, что я стою на копне сена и ме-е-едленно в нее погружаюсь. Давненько я так не пугался. Даже когда пираты напали на «Выстрел», я не ощущал такого отупляющего страха, и, черт, я не мог понять, за кого переживаю сильнее – за себя, несчастного, которому могут открутить башку, или за принцессу. А ведь ее ожидало, если не ошибаюсь, еще и безумное унижение, коему мужчины с природой скотов подвергают женщин перед тем, как предать их смерти. Даже я, ублюдок из ублюдков, ни разу, ни единого разу не опускался до такого.
Матрос глянул в мою сторону и сказал:
— Банни, дверь заперта? Придурок Сундаго не должен видеть…
Банни опустил на палубу труп и в два шага оказался у моей двери. Я вжался в стену, не смея дышать. Дверь тряхнуло.
— Все б тебе перепроверять, Чандо, — заметил Банни ворчливо прямо над моим плечом. – Третий раз одно и то же... Обидно, слушай, как сявку гоняешь. Я ведь при тебе дверку запирал. Или ты думаешь, я дурачок, которому ключ повернуть — непосильная задача?
– Выбрось тело, — сказал Чандо. — И не вякай. Быстрей!.. Болван! Камень забыл! Камень ему на шею!
Я различил всплеск далеко внизу. Труп Найла выкинули в море. Хитро. Вся команда на палубе выкатила глаза на принца, оркестр надрывается, никто ничего не услышит. А камень утянет тушку на дно морское.
Черт, я не знаю, что делать! Если принц взаправду кинул обидку и сейчас пошлет за мной – это спасет Вандору. А если он решил отложить расправу, или вовсе… забил, скажем так, кое-что кое-куда, чтобы не тратить энергию на мелочи?
Скорее всего — верно второе. И я теперь – один на один с бандитами Организации, то есть, представителями Меркхара, из оружия — вот эти кретинские вилы, заляпанные навозом.
Немного справившись с сердцебиением, я вновь приник к щели.
Люблю, когда босая женщина стоит передо мной на коленях, но меня неимоверно бесит, когда та же, знакомая мне женщина стоит на коленях перед другим мужчиной, да еще по принуждению. Этакий атавизм: я хочу прикончить этого мужчину. Или трех… Или тысячу -- мне плевать, сколько их, в такие моменты мой разум охватывает странное чувство, и страх за свою нелепую трусливую жизнь ускользает…
Боги, да что со мной? Кто мне эта Вандора?
Принцессу вздернули на ноги.
Чандо достал откуда-то матросский тесак и с тупой улыбочкой медленно спорол с принцессы матросскую блузу. Хмыкнул, глядя, как подрагивают маленькие груди с крупными выпуклыми ареолами молочно-розовых сосков. Сграбастал одну и сжал, грубо, так, что сосок проступил между пальцами.
Вандора дышала рывками, кусала намокшую обвязку тряпичного кляпа. В отличие от многих женщин, у которых тайные фантазии об изнасиловании являются чем-то вроде фетиша, у принцессы слишком сильно было развито чувство свободы – изнасилование для нее было хуже смерти (и не спрашивайте, как я это узнал).
– Поверни ее, – велел Чандо, и скотник исполнил приказ. Чандо обрезал путы принцессы, и велел скотнику взять ее за запястья, развернуть и поднять руки, что и было проделано. Подмышки у принцессы были голые и беззащитные.
Ублюдок вогнал тесак в палубу и содрал с Вандоры матросские брючки и все, что под ними располагалось; Вандора пыталась брыкаться, но Чандо дважды врезал ей под дых, и она обмякла. Должен сказать, что фалгонарский обычай предусматривает для женщин избавление от волос в определенных местах, так что я увидел… то, что уже видел не одну сотню раз (а именно столько мы с Вандорой успели за две недели), то, что накрывал ладонью… и не только ладонью, нежное, розовое и беззащитное, похожее на диковинный цветок.
Скотник, стоящий сзади, сграбастал принцессу за волосы, сорвал обвязку и отогнул голову Вандоры. Рыжие локоны упали ей на глаза, маленькие груди подпрыгнули.
Наверху играл оркестр – громко, слаженно, бравурно. Я смотрел в щель, сжимал черен вил и потел за двадцатерых.
– У нас еще десять минут, пока оркестрик пеликает, – сказал, хмыкнув, Чандо. И тут же перешел на речь, показавшую, что говорить он умеет не только как криминальное быдло: – Пока минует весь церемониал встречи, оркестр не умолкнет, ты же ведаешь об этом, принцесса? Вот молви: во имя всех святых, зачем ты влезла в эту игру вместе с Найлом? Чего ж тебе не хватало в твоей сладкой жизни? Мужчины, деньги, путешествия, балы… Ничего не забыл? Чего ж тебе не хватало? Острых, как этот нож, чувств? Ну, сейчас ты их получишь. – И сразу: – Ты, принцева сучка, можешь скулить. Скули, не услышат.
Он снова сграбастал ее грудь и сжал сильно; от лица Вандоры отхлынула кровь. Затем шлепком ладони рассек ей губу. Ударил по щекам наотмашь еще дважды.
– Вой, родная, скули… Что же молчишь, тварь?
Она молчала, только грудь вздрагивала от быстрых вдохов.
Чандо встал напротив Вандоры и спустил штаны, представив моему взору тощую задницу.
– Сейчас папа сделает тебе сладко. Только не пусти лужу от страха, принцева сучка…
Вандора жалила мой взгляд своей наготой. Как и у всех порядочных женщин около тридцати, целлюлит у нее был.
Банни заслонил происходящее широкой спинищей. По его складчатому затылку струился пот.
Вновь раздались звуки шлепков. Чандо шлепал по какой-то крайне чувствительной части тела, так как Вандора застонала, и отнюдь не сладострастно.
– А я бы ее высек, – отозвался третий скотник, что держал Вандору. – Какой дивный зад с родинкой...
Дивный… Ну надо же – в ублюдке проснулся велеречивый поэт!
– Хе-е, Сеграно, – сказал Банни, – высечь всякий дурак сумеет. Было бы побольше времени, уж я бы ее…
Страх затопил меня до краев. Я сжимал вилы в потных руках и кусал губы. Они поглумятся и убьют единственную женщину, которая мне, и правда, дорога. Когда спишь с сотнями женщин, все они сливаются в одно большое, мягкое, наполненное сладкими ароматами розовое пятно. Ты спишь с пятном, ты не видишь лиц, не говоря уже о личностях. Это бесконечное сладкое пятно, в котором ты утопаешь, и, кажется, что выхода из этого бесконечного круга повторений нет. Но Вандора была другой, и ей все-таки удалось выдернуть меня из этого круга.
