Филумана - Шатилов Валентин (мир книг txt) 📗
– Похоже на извержение вулкана… – неуверенно промямлила я.
– Вулкана? – скривился цар. – Какого такого вулкана?
– Но там же Киршаг! – схватила я за локоть Михаила.
– А вулкан – это опасно? – спросил муж, пристально глядя на серое марево, разрастающееся в той же стороне, где располагалось и его родовое гнездо.
– Смертельно опасно! – заверила я. – Счастливые люди – вы не знаете, что такое вулканы! Но теперь-то узнаете… Едем, надо срочно уводить оттуда людей.
– Вам и самим досталось? – осведомился цар со снисходительной улыбкой на бескровных губах.
– От вулкана всем достанется! – заверила я его и прыгнула, вслед за Михаилом, сквозь каменные бугры внешней оболочки в кабину Камаза. Я до сих пор с трудом находила место, где непреодолимый с виду панцирь соглашался пропустить нас внутрь, поэтому ориентировалась только на мужа.
То, что мы обнаружили, приблизившись к Киршагскому кремлю, было даже хуже, чем мои впечатления об извержении вулкана, почерпнутые из телевизионных передач вроде «Вокруг света».
Похоже было, что вулкан рос прямо из середины Киршаг-ской пустохляби. Дым заволакивал песчаную пустыню, но и через него было видно, как пляшут, извиваясь и бурля, белые протуберанцы на ее поверхности. Будто действительно живое существо – даже тысячи, миллионы живых существ – бьется в агонии. То взметая гривастые щупальца, то пытаясь поднять из глубины мощные слоновьи спины…
Неужто Киршагская пустохлябь – это все-таки некое крем-нийорганическое квазиживое образование?
Киршаг пылал – и город, и кремль. Вулканические бомбы из раскаленного пепла, рваные ошметья оранжевой лавы, вишневые от жара куски горных пород, извлеченные вулканом из бог знает каких глубин, – все это валилось сверху беспрерывным потоком.
Мы смотрели на этот ад, высунувшись из пещерки нашего автомобиля. Какой же уютной она мне теперь казалась!
– Едем дальше? – хмуро спросил Михаил.
– Но где же беженцы? – задала я вопрос, который волновал меня сейчас больше всего. – Почему никто не спасается из этого пекла?
Беженцы не появились, даже когда мы уже вплотную приблизились к стенам кремля. Не было толп, столь знакомых по кадрам кинохроник из горячих точек планеты Земля, не было телег со скарбом, верениц измученных людей с орущими детьми на руках – дорога была пуста.
Мы въехали во двор кремля. По каменной крыше нашего автомобиля время от времени постукивал вулканический град, но пробиться внутрь пока не мог.
Закопченный, с подпаленными волосами, навстречу нам из горящих теремов выскочил князь Зиновий.
– Божья кара… – лепетали его пляшущие губы. – Батюшка Александр, киршагский настоятель, просветил. Мы молимся все…
– Да не молиться – спасаться надо! – заорала я, стараясь перекричать подземный гул, перемежаемый раскатами недалеких взрывов. – Выводите людей!
– Не надо этого, – покачал головой Зиновий. – Только молитва…
– Я приказал! – грозно сдвинув брови, рыкнул Михаил. – Всем уходить!
– Да? – растерянно зашевелил губами Зиновий. Я скорее догадывалась, чем слышала его.
– Идите же! – прокричала я ему, – Выполняйте приказ великого князя!
Зиновий неуверенно потоптался, но развернулся все-таки и бочком-бочком заспешил в терема.
Я потянула Михаила внутрь нашего Камаза.
– Где-то здесь, – лихорадочно сообщила я, – должен быть клаксон. Понимаешь, на дороге, когда автомобили ездят, они подают друг другу звуковые сигналы – сирены такие громкие. Поищи, пожалуйста! Надо посигналить – пусть люди выходят, выбегают – ну нельзя же так сидеть! Ждать смерти и молиться, вместо того чтоб убегать – надо ж такое придумать! Ищи клаксон – надо их расшевелить всех, поднять по тревоге!
– А ты куда? – возмутился Михаил, хватая меня за руку, когда я собиралась уже выскочить из машины.
– Помогать Зиновию! Выводить людей! А ты – ищи! – скомандовала я, выворачиваясь из его цепких пальцев.
Рядом истошно ахнула вулканическая бомба, рассыпаясь снопами искр. Я кинулась в дверь гридницы.
Монотонный бессмысленный говор встретил меня там. Огромные бородатые дружинники сидели по лавкам, как нашкодившие дети, покорно опустив головы, и бормотали, бормотали, время от времени мелко крестясь.
– Прекратить немедленно! – звонко завопила я. Головы поднялись, сотни глаз уставились на меня.
– Приказ великого князя! – отчеканила я громко. – Всем встать, забрать жен, детей – вообще всех, кого встретите в кремле, – и за ворота! Быстро! И бежать как можно дальше от взрывов и огня!
– Дети мои! – вдруг раздался громоподобный голос со двора. – Слушайте своего великого князя!
– Нашел! – восхитилась я, не в силах сдержать радость. – Молодец какой – мегафон нашел в Камазе!
– Всем, не медля, – продолжал уверенный голос Михаила, – не сбирая пожитков, захватя с собой только чад и домочадцев, выйти из домов, кинуть свои жилища, поелику спасти их уже нет возможности, и уходить, держась большой кравен-цовской дороги! Подле леса остановиться на ночлег и ждать меня! Дети мои, делайте, как сказал вам я, ваш великий князь!
– Вот, слышите! – торжествующе крикнула я. – Подтвердил великий князь мои слова! Вставайте же и идите! И по пути спасайте всех, кого можете!
Человеческая масса послушно поднялась. Не так резво, как мне бы хотелось, но все-таки! Побрела к выходу.
А я кинулась в отведенные мне покои, чтобы поторопить служанок.
Пробегая мимо комнаты Каллистрата, заметила его самого через открытую дверь. Он неподвижно стоял у окна, глядя на разворачивающуюся в небе адскую мистерию.
– Каллистрат! А вы чего стоите? – накинулась я на него, заскакивая в комнату.
– Княгиня, – обернулся он, мягко улыбаясь, – Как красиво…
– Потом красотой полюбуетесь! Слышали, что великий князь через усилитель сказал? Всем эвакуироваться!
– Княгиня… – Глаза Каллистрата влажно блеснули. – Постойте со мной – вместе насладимся этим последним зрелищем…
– Чего? – рассердилась я. – Еще чего выдумали – последнее зрелище! У нас знаете, сколько зрелищ еще впереди – получше этого!
Я схватила его за руку, оттаскивая от окна.
– Зачем? – ласково улыбнулся он, упираясь. – Куда спешить? Разве здесь не хорошо?
– Это у вас в голове не хорошо! – с досадой дернула я его руку. – У вас что – чувство самосохранения атрофировалось? Вы совсем о собственной жизни не думаете?
– Думаю, – согласился он. – Как раз сейчас стоял и думал. И радовался каждой ее секунде. И восхищался каждым прожитым мигом. А также тем мигом, что еще остался у меня…
– Хватит созерцать! И пустой болтовни! Это вы из-за гривны своей родовой расстроились? – Гривна? – с удивлением оглянулся он. – Ах, гривна… Нет, это все так не важно…
– Да что ж такое?! Что с вами делать? Простые люди хотя бы приказов слушаются, а вы… Эх, мыслитель!…
– Жизнь так хороша, княгиня, – проникновенно сообщил Каллистрат. – Я и раньше вам говорил, да вы не слушали. Послушайте хоть теперь…
– Это вы меня послушайте!… – начала я.
Но только махнула рукой – что с тех разговоров, когда человеку настолько нравится жить, что он даже не думает о смерти!
С очередным взрывом, потрясшим стены кремля, стекло перед Каллистратом ахнуло и разлетелось колючими брызгами.
– Полюбуйтесь, княгиня! – совершенно счастливым голосом обратился ко мне Оболыжский, радостно вытирая кровь, текущую из пореза на лбу.
– Да этак и вместе с вами тут остаться можно! – в отчаянии всплеснула я руками.
И уже повернулась уходить, когда еще одна мысль посетила меня. Последняя. Но вдруг хоть это поможет?
– Где ваша гривна? – строго спросила я Каллистрата, – Ах, оставьте, княгиня…-завел он прежнюю песню.
– Гривна где? – зло крикнула я, уставившись в его глаза.
– Гривна? – Он даже попятился под моим взглядом. – Она… лежит себе…
– Достать! – рявкнула я.
Он послушно прошел к столу, выдвинул ящик, оттуда вынул ларец, открыл, достал гладкую ленту, поблескивающую металлическими нитями, покорно протянул.
