Золото под ногами - Задорожный Александр (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
— Поднимитесь по противоположной стене на самый верх, — объяснял Сочуреку и Дойлу план действий Чарльз Гласс, — и оттуда обстреляете засевших на уступе. Когда путь будет свободен, подадите знак — кинете вниз фальшфейер. Я сейчас его вам дам. После чего мы на лендспидерах проскочим к выходу из ущелья и добьем оставшихся в живых. Я думаю, Шон Рей разбил именно там свой лагерь. Потом вернемся за вами. Возьмите с собой веревку и то, что может понадобиться из инструментов.
На этот раз Чарльз Гласс решил покончить с Шоном Реем, который не сдержал своего слова вернуться в Стармор и первым пролил кровь. Теперь стало ясно, что Чарльза не остановит ни предупреждение шерифа Нельсона Пойнтера, ни сам дьявол. Шон Рей обманул его, посмеявшись над ним на глазах у всей экспедиции, обвел вокруг пальца, как какого-то мальчишку. И теперь Гласс жаждал его крови. Для утоления этой жажды необходимо было, чтобы восхождение наших верхолазов оказалось удачным. От их успеха сейчас зависел исход всей нашей экспедиции. Чарльз Гласс, как никто другой, понимал это и поэтому не скупился на обещания. Он даже прошел с Сочуреком и Дойлом сотню метров вдоль скалы, выбирая удобное место для подъема.
Дойл остановился перед узкой трещиной, начинавшейся в десяти метрах от карниза, по которому проходила дорога, и забитой упавшими сверху камнями. Хауард Сочурек закинул за спину свой каренфайер, бросил на плечо большой моток капронового троса и посмотрел вверх, куда уходила извивавшаяся темная полоска трещины. Элан Дойл, подошедший к основанию скалы, как наездник, собравшийся оседлать буйного скакуна, похлопал ладонью по холодному камню.
— Подыматься будем здесь, — со знанием дела заключил он. — Ждите сигнал часа через четыре. — И, ловко цепляясь за еле заметные уступы, стал взбираться по почти отвесной стене к началу расщелины. За ним полез Хауард Сочурек.
Движения Сочурека были менее ловки, чем у бывшего альпиниста, но это нисколько не смущало хладнокровного индейца. Да и Элан Дойл помогал ему, подтягивая его веревкой и давая указания.
Убедившись, что верхолазы успешно начали подъем, Чарльз вернулся к остальным членам экспедиции.
— Вы что расселись, как на пикнике? — подходя к развалившимся в тени машин компаньонам, произнес он. — Или вам заняться нечем? Мэт, возьми матрас и отнеси его Дэвиду, а то он отлежит себе что-нибудь на камнях. Через полчаса сменишь его. Докладывать о любых передвижениях врага. И смотри, много не пей, а то от тебя толку никакого не будет. Ричард, как дела у Хукера?
— Спит, — ответил Ричард, поправляя свою широкополую шляпу, украшенную зубами волка.
— Отвечаешь за него. Бакстер, Пол, пойдемте со мной и Уорнером похороним Роджера Пэйна. И пошевеливайтесь, а то ходите как сонные мухи.
Чарльз Гласс понимал — бездействие расхолаживает, губительно влияя на коллектив, и поэтому людей надо занять делом. Да и Роджера действительно надо было похоронить — все-таки человек. К тому же на солнце его тело скоро начнет разлагаться. Жара стояла неимоверная. В ущелье не было ветра, а так как разлом тянулся с запада на восток, солнце даже на минуту не могло скрыться за скалы. Оно так и катилось между его стен, как большой огненный бильярдный шар в каменном желобе. Даже та маленькая тень, которую отбрасывали наши лендспидеры, вот-вот должна была исчезнуть, как только шар докатится до середины пути.
На одеяле, которым я прикрыл тело Роджера Пэйна, проступило красно-коричневое пятно вытекшей из раны крови. Я аккуратно стащил испачканное шерстяное покрывало с трупа и расстелил его рядом на дороге. Затем мы с Бакстером перенесли на него Роджера. Пол Тэш, Чарльз Гласс взялись за углы одеяла спереди, а мы с Делом Бакстером сзади.
— Куда его? — спросил Пол.
— Отнесем метров на пятьдесят в сторону, спустимся вниз на высохшее русло и завалим камнями, — ответил Чарльз Гласс.
Для четверых здоровых мужчин тяжесть одного человека невелика, но, пока мы искали подходящее место для спуска, с меня из-за жары и духоты сошло семь потов. И когда мы все-таки обнаружили такое место, то уже порядком подустали.
Опасаясь подвернуть ногу или испачкаться в липкой, запекшейся на одеяле крови Пэйна, мы сошли по камням вниз на галечное дно пересохшей речки, положили Роджера на разноцветные камушки и не спеша, молча принялись обкладывать его тело более крупными камнями. По прошествии двадцати минут этого тягостного для всех занятия образовался вытянутый холмик, сложенный из речных булыжников. Чарльз Гласс поместил последний камень в его основание, и мы молча встали возле могилы нашего товарища.
— Прощай, Роджер, — наконец произнес Чарльз Гласс и направился обратно к машинам.
Мы с Бакстером и Полом пошли следом.
Поднявшись на дорогу, я бросил последний взгляд на небольшой каменный холмик, еле различимый на дне речки, — все, что осталось на память о Роджере Пэйне. С приходом сезона дождей русло речки наполнится водой, и ее стремительные потоки смоют и это ничтожное напоминание о человеке, сотрут с лица земли, вычеркнут из истории. Вот Дорога Смерти и оправдала свое название.
Следующие несколько часов, проведенные нами на камнях ущелья Удар Топора под палящим солнцем, показались вечностью. Как ни старался Чарльз Гласс занять нас полезным делом, ничего из этого у него не получилось. Единственное, что он заставил нас сделать, так это приготовить обед. Да и тот пользовался небольшим спросом — из-за жары есть никто не хотел. А потом и сам Чарльз Гласс свалился под кое-как натянутый над лендспидерами брезентовый навес. Под брезентом было так же жарко, как и на открытом месте, но зато он защищал от прямых солнечных лучей, нещадно паливших сверху.
Время текло медленно, как песок в песочных часах. Жара стояла градусов сорок, и каждый из членов нашей экспедиции, включая и меня, непрерывно прикладывался к флягам с водой.
Ущелье, в котором мы оказались, с полным правом можно было назвать Солнечный Удар — такое безжалостное было здесь солнце. Как там приходилось нашим верхолазам, карабкавшимся по стенам этого ущелья? Над их головами не было даже клочка выгоревшего брезента, кое-как защищавшего нас. Единственное, что немного радовало, так это то, что и наши враги, поймавшие нас в этом месте, тоже испытывают на своей шкуре прелести здешнего солнца.
Наконец огненное ядро перекатило через середину, и от разбросанных внизу по руслу реки камней по направлению к востоку потянулись темные пятна теней. Давно прошли те четыре часа, после которых Дойл обещал подать сигнал. День незаметно переходил в вечер. Марка Хукера снова перенесли из салона лендспидера на свежий воздух и положили в тень за машиной. Если бы не равномерно подымавшаяся грудь, то можно было бы подумать, что он умер — такое бледное, с синими обводами вокруг глаз было у него лицо.
Чарльз Гласс посмотрел на часы, затем закинул голову вверх и обвел взглядом вершины ущелья.
— Время, время… — пробормотал он недовольным тоном. — Мы потеряли целый день в этом проклятом месте. Скайт, сходи проверь Мэта Блонди, а то он что-то притих на посту.
Я направился к лежавшему на матрасе возле поворота дороги Мэту Блонди. Мэт действительно лежал без движения и даже не пошевелился, когда я к нему подходил. У меня возникло беспокойство, не скончался ли он, пролежав несколько часов под свирепыми лучами солнца планеты Рок. Я подошел ближе и пнул его носком ботинка в бок. К счастью, он ойкнул и заворочался. Из-под матраса выкатилась пустая бутылка виски «Черный Саймон». Мэт был пьян. Его развезло на, солнце, и он проспал все это время, забыв напрочь о том, что он на посту. Следовательно, все это время за уступом скалы, на котором затаились люди Шона Рея, никто не наблюдал. И что они делали, и там ли они вообще, теперь было неизвестно.
Первым моим желанием было дать Мэту по его осоловевшей от выпитого и обгоревшей под солнцем с одного бока физиономии. Но потом я подхватил его под мышки и потащил к Чарльзу Глассу: пусть он сам разбирается со своими людьми. Ведь это он доверил Мэту Блонди следить за ущельем. Мне приходилось крепко держать этого пьяницу, чтобы он не упал. У него заплетались ноги, и он постоянно спотыкался, пока мы шли к вездеходам. При этом Мэт все время пытался освободиться от моей руки, которой я держал его, не давая упасть, и бормотал в мой адрес страшные проклятия.
