Замыкание (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич (лучшие книги онлайн .txt) 📗
Здание не так давно целиком даровали Долгорукому Игорю, моему старинному другу, в знак очередного семейного примирения — уже после того, как его кабинет в Останкино чуть не сжег разъяренный патриарх рода. Тому очень не понравилась деятельность телеканала внука, атаковавшего в новостных выпусках князя Черниговского. Мою Нику похитили, и мы совместно проводили информационную подготовку населения — чтобы те знали, где хорошие, а где плохие. Обычно принято, что хороший — это император, а со вторыми он строго разберется. Ну а Игорь традицию нарушил.
В итоге, плохими назвали Черниговских, а телеканал удостоился короткой, но показательной похвалы венценосной особы. А потом еще и все княжество виновника вдруг оказалось под рукой Еремеевы Ники — в знак величайшей справедливости Императора, принявшего настолько справедливое и яркое решение, что патриарх Долгоруких вновь лично приходил к внуку — мириться, извиняться за шрам на щеке, оставленный его перстнем при хлесткой оплеухе. К слову, шрам свести — дело пары секунд, но даже вчера, когда мы встретились, он все еще короткой чертой рассекал правую щеку Игоря.
Документы на дом Игорь принял, чаем деда напоил, поулыбался и вежливо проводил до выхода, завершив визит крепким рукопожатием. Но переселяться не стал, да и вообще после визита долго отмывал руки под кипятком с мылом. Он часто так делает — должность такая, обязывающая к личным встречам с политиками.
Встречались с ним вчера, по причине насквозь прагматичной — требовались мундиры аж для трех будущих гусаров. И если для меня еще кое-как нашлось, то искать размеры Артема, гораздо проще не лично, а по телефону из высокого Останкинского кабинета — озадачивая через Игоря его хороших друзей и приятелей.
Да, мундиры для них тоже взялись сшить по мерке — но опять же сроки называли в пару-тройку дней, не смотря на ценники, как за хороший легковой автомобиль. А ведь в мундире еще предстояло научиться ходить, правильно держать его на плечах и не отрезать себе ногу саблей. Предстояло проделать огромную работу, чтобы Артем не смотрелся хмурым серийным убийцей в красном костюме швейцара, тело которого где-то недалеко. Научить Михаила не горбиться в мундире, не улыбаться так, что у него хочется взять листовку, и не ерзать руками, будто он эти листовки потерял. И откормить-таки Пашку, а то он смотрелся с серым лицом и отвисшей на поясе саблей, будто мы уже проиграли и отступаем.
А мне эти неблагодарные рядовые подкинули накладные усы. Мол, как раз не хватает для образа. Я тем же вечером поехал к Нике, консультировался всю ночь и утром с довольным видом оглаживал усы перед неровным и хмурым строем. Оказывается, они поспорили, стану ли я их носить — ну а Ника вырастила мне новые, родные и приятно щекочущие в отличие от искусственной подделки. В общем, проиграли все — понятия не имею детали спора, но когда отпрашивались домой, все трое прикрывали ладонью нижнюю часть лица.
— Смирно!!! Вольно!!! Отклеили все трое! — прокомментировал я криво наклеенные накладные усы на печальных лицах. — Не сметь позорить Лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк!..
Тем более, что, как оказалось, репутация этого самого Лейб-гвардии Гусарский Его Величества полка не самая хорошая. Комедийная, я бы сказал — и все мундиры, которые нам достались из телевизионных закромов, были исключительно от водевильных персонажей.
Ну а что поделать, если целый век единственным представителем полка был князь Давыдов — известный балагур, выпивоха, бабник, дуэлянт и бьюти-блоггер. Следовало решительно менять вбитый в сознание образ — по моей просьбе, Игорь обещал поспособствовать документальными фильмами. Понятное дело, что сразу все не изменится — но если взять лихость из театральность из постановок и добавить исторической правды, то имидж получится неплохой.
Хотел поехать к Нике и ночью все с ней обсудить, но по телефону наткнулся на ярость, требование выкинуть всех строителей или что-нибудь с ними сделать. Оказывается, специалисты уже приступили к возведению каркасов магазинов на первом этаже — и логично занимались этим днем, когда Ника пыталась выспаться. Понятно, что стройка — она как простуда, и рано или поздно пройдет… Но сегодня выяснилось, что все подготовительные работы высококлассные профессионалы с полным комплектом чертежей и материалов выполнили китайским в худшем смысле этого слова инструментом. Короче, сантиметры одной бригады отличались от сантиметров другой, а в целом они вообще не соответствовали нормам системы мер и весов, эталоны которых хранятся в Париже.
В общем, они там все напилили, настрогали строго по плану, а теперь все это не собирается вообще никак. Рабочие в растерянности, бригадиры чешут седину через каски, наша китаянка прячется на всякий случай на верхних этажах, а Ника хочет нормально выспаться. Мне — не приходить.
Пришлось заночевать в большом доме. Тогда казалось — одному.
Но через час вернулся Михаил, демонстративно показав список, по которому ему следовало делать обзвон. Вернулся молчаливый и хмурый Артем, недовольно хлопнув входной дверью, протопав на верхний этаж и захватив первую попавшуюся спальную комнату. А потом Пашка отзвонился и уточнил, осталось ли что-нибудь из еды — дома он внезапно ощутил страх перед пищей, приготовленной незнакомыми столичными слугами. Тут же приносили еду с общей столовой Долгоруких — и ели мы в четвертом из общего котла, проверив на всякий случай трижды разными артефактами и добровольцем-Михаилом.
Четыре человека для такого здания — пустяк. Но каким бы не был огромным дом, главным местом встреч все равно останется столовая.
Первым там оказался Пашка, потом к нему присоединился я, потому что до того рассчитывал поесть у Ники. Потом Паша ушел и его место занял Артем, деловито выскребший оставшееся жаркое из котелка. На запахи явился Михаил со своими распечатками, грустно посмотрел на пустой котелок и пристроился за край стола, деловито делая пометки возле имен, выразительно на меня поглядывая. Мол, есть вопросы — надо обсудить. Или «отними у Шуйского для меня немного еды», но это еще никому не удавалось.
— Родня требует, чтобы первой женой была местная. — Отложив ложку, выдохнул княжич Шуйский.
И это я у него ничего не спрашивал — сидел себе, изучал карту Москвы.
— То есть, из империи. — Добавил он, протарабанив пальцами по столешнице.
И тоже смотрит на меня так выразительно, что либо я должен решить его проблемы, либо найти еще жаркое.
— Михаил, отзвонить в службу обеспечения, что у них на поздний ужин?
— Сию секунду, — оставив бумаги, заспешил рядовой Ломов к телефону в холле.
— Теперь говори, — сложил я карту с пометками несколько раз и убрал себе на колени.
— Да, я собственно, все сказал. — Чуть ссутулился Артем. — Если ослушаюсь — отрекут от княжеского престола.
— Ого. Допекло их.
— Те три сотни беспилотников стали последней каплей. Я им пытался объяснить, что с родственников денег не берут. — Княжич поднял взгляд и мрачно добавил. — Оказывается — берут.
— Так возьми себе какую-нибудь неглупую. Объясни, что будет декоративной.
— Во-первых, ни одна не захочет такой быть. — Загнул палец княжич. — Во-вторых, я не хочу быть вдовцом! — Закрыл он с силой все остальные. — Инка их всех убьет! — Прошипел он, автоматически оглянувшись по сторонам.
— Или тебя. — задумчиво поддакнул я.
— Или меня, — невольно повел Артем рукой по шее. — Она как-то мне показала огромную золотую медвежью челюсть. Литье и явный новодел. Шутя покрутила рядом с моим лицом. Я отшутился, что рано мне примерять такую. А она, мол, изменять не будешь, так вообще не придется…
— Ну, стоматология сейчас хорошая…
— Максим! — Возмутился княжич.
— Что? Да тут ответ на поверхности — просто долго ищи невесту, — пожал я плечами. — Там месяц пройдет, получишь свое золото и улетишь.
— Так невесты меня сами искать станут… — взгрустнулось Артему, а рука его подхватила ложку и поскребла по пустым стенкам.
