Я — джедай! - Стэкпол Майкл А. (мир бесплатных книг .TXT) 📗

Он повернулся и схватил меня за руку, подтягивая меня к себе.

— Я знал этого человека под различными именами, и одно из них было Кейран Халкион. Он — внук Нейаа Халкиона. Нейаа — это тот самый Халкион, джедай, которого вы называете убийцей, а каамаси, который был с ним в тот день, был моим дядей. Мой дядя передал, мне мемнию того, что тогда произошло, поделившись со мной воспоминанием о смерти своего друга. Вот моя точка зрения на те события, и я поделюсь ею с вами в надежде, что вы примете ее.

Саараи-каар указала рукой на Элегоса:

— Покажи мне это воспоминание.

Элегос стоял, не отпуская мою руку:

— Я не знаю вас достаточно хорошо, чтобы передать вам это воспоминание, но я знаю Кейрана, чтобы поделиться мемнией с ним, а вы знаете, что он сможет спроецировать образы в ваше сознание.

— Ты хочешь, чтобы я поверила Халкиону? Ты просишь слишком много, каамаси.

Элегос пристально посмотрел на нее:

— Разве я прошу многого, если это может освободить вас от тяжелой ноши, которая давит вас более сорока лет? Разве я прошу многого, если он не убивал ваших товарищей, хотя легко мог это сделать? Особенно учитывая то, что именно в этом вы его и обвиняете? Ваша предосторожность достойна восхищения, но не позволяйте ей быть барьером для обретения большей истины.

Она поколебалась, затем коротко кивнула:

— Давай посмотрим, и я подумаю.

— Хорошо, — Элегос посмотрел на меня. — Подготовьтесь.

— Мне все это переслать только ей или можно включить и магистра Скайуокера и ее учеников?

Люк улыбнулся:

— Я буду рад разделить такое воспоминание.

Саараи-каар настороженно прищурилась, затем согласно кивнула:

— Пусть они тоже увидят.

— Отлично, — я сконцентрировался. — Думаю, я готов.

Я почувствовал у себя в мозгу легкое покалывание, затем прикоснулся к Силе, вплел в нее то, что получал от Элегоса, и спроецировал это на всех остальных, кто находился в комнате. Я почувствовал, что установил контакт со всем — кто-то горел желанием, кто-то был холодным, как ледяная глыба. Я был всего лишь проводником, проектором, невольным зрителем того, что протекало сквозь мое сознание.

Далее если бы я поставил себе целью редактировать эту информацию, вряд ли у меня это получилось. То, что я видел, проходило сквозь глаза каамаси и несло такой яркий отпечаток его чувств и эмоций, что любой вставленный мною фрагмент был бы немедленно распознан как человеческий и искусственный. Более того, объем информации просто накрыл меня с головой. Я видел, слышал, ощущал вкусы, ощущал фактуру предметов, даже запахи — ситх побери! — я даже ощущал запахи! Их было так много, что я не имел понятия, чему они принадлежат, и не мог им дать названий. Мемния была похожа на голографическое изображение с идеальным изображением и звуком, и только просмотрев ее много раз подряд, можно было увидеть все ее детали.

Я оказался в теле Йиеника Ит'Клии, а по сторонам от него стояли его друзья-джедаи. Моего деда он называл про себя Пряным Деревом — конечно же, он знал, как его зовут, но благодаря острому обонянию для каамаси запах был намного важнее звука-имени. Второго джедая он называл Пустынным Ветром. Я слышал, как Пустынный Ветер пытается переубедить темных джедаев — наших противников, слышал все наши ответы на их фразы. Все точно так же, как в моем сне. Затем началась битва, и клинки мелькали, свистели, шипели и сыпались искрами.

Ведение боя в теле каамаси было для меня чем-то абсолютно чуждым. Его длинные конечности и обманчиво тонкие мускулы были невероятно сильны и проворны. Его, ставшие на время моими, ноги шаркали по пыли, постоянно поддерживая баланс, и в любую секунду были готовы бросить меня вперед, в атаку. Я видел, как ко мне приближается мой враг, видел, как она наносит удары мечом с разных сторон, прощупывая мою оборону. Я понимал, что у нее есть определенное мастерство, но в какой степени — я затруднялся сказать, и когда она атаковала, на меня накатывались волны страха.

Боль пронзила мой левый бок, когда рыжеволосая женщина — Цветок-В-Пыли — распорола мою плоть острием лазерного меча. Запах горелой кожи и крови почти затмил вспыхнувшую боль. Я с невероятной быстротой крутанулся на триста шестьдесят градусов, мой огненно-красный клинок отбил ее меч в сторону.

Она была хороша, но я знал, что я лучше.

Мускулы каамаси напряглись, и я нанес удар снизу, пробивая ее оборону, и раскроил ее от бедра до плеча. Цветок-В-Пыли качнулась и упала на спину. Ярко вспыхнул взрыв голубой энергии, поглотивший ее тело, и взрывной волной меня отбросило назад. Я повалился на землю.

От саараи-каар ко мне вернулась волна горечи по погибшей Цветку-В-Пыли, но это чувство было ничем по сравнению с тем горем, которое обрушилось на меня, когда я посмотрел налево. Я увидел, что Пряное Дерево лежит на земле и не может дотянуться до меча. Я знал, что если я сконцентрируюсь, то смогу унять боль и подтолкнуть меч прямо в его руки. Это заняло бы всего один момент, и анцати — Ночной Пот, лелея злорадный восторг, явно давал мне этот момент.

Но тут Пряное Дерево кинулся к своему мечу, и Ночной Пот проткнул его. Я почти чувствовал, как клинок раздирает плоть моего друга, разрывает связи, державшие жизнь в его теле. Я думал, что смерть будет мгновенной, но он умудрился улыбнуться. Лазурный клинок, приковавший его к земле, зашипел и погас, а через секунду я уже понял, что сделал Пряное Древо, на что он употребил свой редчайший дар джедая и какую ужасную цену он заплатил за это.

Ночной Пот поднялся в воздух, затем содрогнулся и улетел прочь с такой скоростью, словно им выстрелили из древней пушки. Его тело пролетело сквозь шатры, поставленные под дюракритовым куполом. Ночной Пот взорвался, как и тот темный джедай, которого убил Пустынный Ветер. Их смертные тела были уже не в состоянии сдерживать скрытую в них темную энергию, и она вырвалась на волю голубой шаровой молнией, которая потрясла дюракритовый купол. Я бросился к Пряному Дереву, вытаскивая его из-под обваливающего купола. Я чувствовал, что Пустынный Ветер поддерживает купол над нами, затем он отпустил его, когда мы выскочили на свободное пространство.

Я упал коленями в грязь и обнял голову своего друга. Пустынный Ветер встал рядом, и, положив руку мне на плечо, сказал:

— Мне кажется, он знал, что Тайрис слишком хорошо владеет мечом и справится с любым из нас. Нейаа знал, что лазерным мечом такого врага не одолеть, поэтому он нашел иной способ защитить нас.

Я погладил лицо моего деда, утирая кровь с пореза у него на лбу и с уголка рта.

— Чтобы мы выжили, ему пришлось умереть. Это так грустно.

— Но погибнуть в битве — это честь, и мы должны чтить и помнить его.

Я кивнул:

— Это будет очень грустный день, когда такое благородство забудут.

— Или будут его бояться.

— О да, это будет еще хуже, — я улыбнулся и полной грудью вдохнул запах Пряного Дерева, затем меня обеспокоило то, что его голова на моих коленях вдруг стала легче. Я опустил взгляд и увидел, что его тело растворяется в воздухе, одежда опадает, теряя опору, а лазерный меч катится в пыль. Прямо у его ног с грохотом рухнула последняя секция купола, и несколько камней развалилось на куски. Я поднял один из этих фрагментов и провел по нему большим пальцем, чувствуя, что на нем выбит какой-то странный знак.

Меня начала бить дрожь, и Пустынный Ветер поддержал меня, чтобы я не упал.

— Ты ранен, мой друг, — сказал он. — Нам нужно уходить отсюда. Здесь, в месте средоточения зла, не может идти речь об исцелении ран.

— Я могу вернуться на Йумфлу.

— Хорошо, а потом на Кореллию, — Пустынный Ветер помог мне подняться. — Семья Нейаа должна узнать, что он умер, как герой.

Воспоминание растаяло, и ко мне вернулось обычное зрение — передо мной прорисовывалась комната, в которой мы стояли. Губы мои были солеными. Я поднял руку и утер слезы. Я повернулся, чтобы поблагодарить Элегоса, но не мог говорить — у меня сперло горло.