Западня - Лыхвар Александр (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
– Чего улыбаешься? – Осведомился Керон. – Смотри, если реакторная спарка станет выдергиваться, регулируй скорость реакции вот этими клавишами. Вот эти три увеличивают подачу топлива в зону реакции, эти две, смотри, наоборот тормозят реакцию. Видишь? Ничего сложного. Попробуй.
Роберт устроился на подлокотнике рядом с Кероном и попробовал немного поуправлять смертельно-опасной штукой. Кривые, отображающие процессы слияния ядер плавно ползли по центральному экрану, послушно повинуясь легкому прикосновению пальцев к клавишам.
– Видишь, ничего сложного в этом нет. Самое главное – быть внимательным. Ты тут пока порули, а я пойду немного посплю. Через пару часов пришлешь этого полотера, чтобы он меня разбудил. Я тебя сменю. И последнее – постарайся постоянно смотреть на экран, я хочу еще раз проснуться в своей жизни.
Инструктаж был окончен и Керон со стоном переставляя затекшие ноги полез по креслам к выходу.
– Слушай, – встрепенулся Роберт, вдруг поняв какую опасную штуку от него требуют, – а если они перестанут меня слушаться, что мне тогда делать.
– Ах да, – с безразличием на лице повернулся Керон, – тогда нажми вон на ту кнопку, которая прикрыта прозрачной крышкой, там, слева от клавиатуры. Видишь?
– Вижу, – нашел продолговатую кнопку Роберт, изготовленную почему-то из светло-фиолетовой пластмассы.
– Ну вот, ее и нажмешь. Она глушит все реакторы. Замочек я сломал и предохранительная панель свободно открывается. Но нажимать ее следует только в самом крайнем случае, иначе можно испортить и уже ничто, никогда не заведется – ударный режим эксплуатации.
Последние умные слова он уже говорил из коридора. Роберт сосредоточенно уставился на три разноцветные кривые, прикидывая, велико ли расстояние до критического значения. На экране это оно было немногим меньше половины активности. Хотя линии графиков слегка подрагивали, но не спешили резко бросаться в одну или другую сторону и это немного успокоило Роберта. Он постарался представить в понятном для себя виде, что же именно происходит в активных зонах реакторов, и даже потратил на это около пятнадцати минут, но это ему не удалось. В его мозгу вертелась фраза: «слияние ядер», а перед глазами стояла ослепительно яркая плазма – как он представлял себе этот процесс основываясь на своем жизненном опыте, но цельной, а самое главное, понятной, картины не получалось. Самый большой пробел в его представлениях заключался в том, что он даже приблизительно не знал условий, при которых возможно возникновение и устойчивое поддержание подобных реакций.
Из грусти о своей технической безграмотности Роберта вывел замешанный на похотце женский голос:
– Ты что, так и будешь сидеть и ничего не сделаешь?
– Что? – Не понял Роберт, сбитый с толку двусмысленностью поставленного вопроса и тоном, с каким он был задан.
Но тут же обнаружил, что желтая линия на графике, сильно искривившись, приблизилась к четко очерченной границе критический перегрузки. Она сразу пошла вниз, как только он коснулся соответствующего клавиша.
– То же мне хозяин называется, – посетовала система.
– Заткнись пожалуйста, – очень культурно посоветовал Роберт. Девушка на экране очень реально закусила нижнюю губку и метнула в Роберта испепеляющий взгляд, но больше ничего не сказала – слово хозяина, пусть и не очень ласковое, все равно оставалось для нее законом. Можно было только снять шляпу перед мастерством программистов компании, изготовивших этот программный продукт.
Больше за время импровизированного дежурства Роберта ничего подобного не случилось. Техника работала устойчиво. Отсутствие сбоев в работе удивило даже вернувшегося посвежевшим Керона, который авторитетно определил единственный за дежурство сбой, научным словом «фигня».
Заняв место на нагретой Робертом стойке кресла, он с новыми силами взялся за стоящий вертикально пульт.
– Ты представляешь, что делаешь, – без особой надежды спросил Роберт.
– Не только представляю, но и делаю, – ответил Керон, листая экран, за экраном, пытаясь найти только ему ведомую страницу. – Ну наконец, – сообщил он, уставившись в разноцветное переплетение диаграмм. – Похоже, что все нормально. Даже удивительно, что такое может быть. Сказать бы такое какому-то технику, с самой паршивой взлетки, где прибывающим кораблям никогда не делают даже осмотра, так даже он не поверит, что подбитый рейдер может пролежать в болоте две сотни лет и сохраниться в таком прекрасном состоянии.
– Что ты собираешься делать дальше?
– Насколько я себе представляю, ничто нам больше не мешает попытаться взлететь. Если ты не возражаешь, то именно это мы и сделаем.
Роберт сделал вид, что задумался. Пробовать взлететь в этом старом гробу было страшновато, не менее страшно было никогда больше не взлететь. Керон терпеливо ждал ответа и не торопил друга.
– Давай попробуем, – наконец согласился Роберт.
– Если у нас не получится, то хоть мучиться мы будем не долго.
– Вот это правильно, – похвалил Керон. – Пробовать надо всегда, а получиться или не получиться – это уже дело десятое. Вообще на одну удачу, приходиться десять тысяч неудач, но это никогда не должно останавливать.
Количество неудач, которые приходятся на одну удачу несколько расстроило Роберта, но делать было нечего. Он уже согласился и теперь можно было расчитывать на то, что это тот самый тысяча первый случай.
– Когда будем пробовать? – Насколько я себе представляю, сейчас на верху раннее утро, но я могу ошибаться и поэтому предлагаю еще подождать несколько часов, чтобы наверняка застать светлое время суток.
– А какая разница, день или ночь? Мне наоборот кажется, что ночью у нас гораздо больше шансов остаться незамеченными.
– Я бы на это не сильно надеялся. У тех, кто контролирует эту территорию, наверняка нет никакого деления на день и ночь. Просто нам будет легче ориентироваться. Хотя бы будем видеть во что врезались, – пошутил Керон, но ожидаемого действия на Роберта шутка не произвела. – Да брось ты нервничать. – Посоветовал он. – Все, что будет зависеть от нас, мы сделаем.
Над покрытыми одеялом тумана джунглями, величественно поднимался похожий на яичный желток Кармант. Из необычно плотного тумана тянулись к медленно просветляющимся небесам величественные деревья. Казалось, что вечнозеленый лес растет прямо на облаках, до того заботливо природа укрыла под утро свои владения. Ветер был занят своими делами в каком-то другом месте и поэтому отсутствовал. Стояла тишина, как после сотворения мира, когда Создатель любовался на свою работу и ничто не мешало ему это делать. Где-то высоко в густой кроне исполинского дерева встрепенулась ото сна птица и издав истошный крик, тут же смолкла, в страхе нечаянно разрушить воцарившуюся на несколько минут полную гармонию в этом затерянном уголке Вселенной.
Издалека, то ли с недостижимых, чисто-бирюзовых небес, то ли из казиматов здешнего пекла, послышался едва уловимый рокот. Звук был настолько слаб, и к тому же его частота находилась на грани слышимости, что если бы здесь нашелся посторонний наблюдатель, то он бы толком и не определил, что же именно происходит. Но судя по всему такового не было и непонятное явление переживало только едва отошедшее от сна и утомленное ночной охотой зверье.
Едва уловимый рокот, казавшийся дыханием самой планеты, постепенно стал повышаться и плавно пополз все выше и выше, с легкостью преодолевая октаву за октавой. По мере того, как росла его частота, увеличивалась и мощность. Когда шум достиг отметки в три килогерца, не заметить, что что-то происходит могли только твари начисто лишенные слуха, а шум все усиливался и повышался.
Над пеленой тумана, клубящегося над поверхностью бескрайних болот, показалось что-то инородное, чужое для этого мира, находящееся так далеко, что даже представить это расстояние можно было с большим трудом. По черной, покрытой тянучей грязью, стали, стекали мутные струи болотной воды. Это был левый борт рейдера. Стальная громадина, как порождение кошмара, медленно вылезала из своей могилы, возвышаясь над покровом тумана все выше и выше. Грубые сварные швы и отсутствие во многих местах пластин теплоизоляции, ясно давали понять, что это некогда была рабочая лошадь, а не престижная вещь, которой можно поразить честолюбие ближних. Вид этого аппарата мог вызвать только грубое чувство решимости обреченного, ничего общего не имеющие с хвастовством и завистью.
