Братишка (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич (бесплатные книги полный формат txt) 📗
Тронув страны гитары, настраиваясь на песню, я запел:
Я полмира почти через злые бои
Прошагал и прополз с батальоном,
А обратно меня за заслуги мои
Санитарным везли эшелоном.
Подвезли на родимый порог,
На «полуторке» к самому дому.
Я стоял - и немел, а над крышей дымок
Поднимался не так - по-другому.
Окна словно боялись в глаза мне взглянуть.
И хозяйка не рада герою -
Не припала в слезах на могучую грудь,
А руками всплеснула - и в хату.
И залаяли псы на цепях.
Я шагнул в полутемные сени,
За чужое за что-то запнулся в сенях,
Дверь рванул - подкосились колени.
Там сидел за столом, ты на месте моём,
Неприветливый новый хозяин.
И фуфайка на нём, и хозяйка при нём,-
Потому я и псами облаян.
Это значит, пока под огнём
Я спешил, ни минуты не весел,
Он все вещи в дому переставил моём
И по-своему всё перевесил.
Мы ходили под богом, под богом войны,
Артиллерия нас накрывала,
Но смертельная рана нашла со спины
И изменою в сердце застряла.
Я себя в пояснице согнул,
Силу воли позвал на подмогу:
- Извините, товарищи, что завернул
По ошибке к чужому порогу.
Дескать, мир да любовь вам, да хлеба на стол,
Чтоб согласье по дому ходило...
Ну, а он даже ухом в ответ не повёл,
Вроде так и положено было.
Зашатался некрашеный пол,
Я не хлопнул дверьми, как хотелось,
Только окна раскрылись, когда я ушёл,
И взглянули мне вслед… виновато. (В. Высоцкий).
- Я понимаю, песня не сказать что хорошая. Но жизненная. Я ведь что вижу то и пою. И раз выдалась мне такая минутка, хотелось бы обратиться к нашим военным медикам, к врачам, и особенно хирургам. Возможно, в этой беде помогут те, кто стоит над ними, и командует. Тот боец, которые пришёл в свой дом, и оказалось что он чужой, описал, как лишился руки пока мы с ним на телеге уезжали в наши тылы. Получил ранение, через некоторое время медсанбат, подали на операционный стол, и там хирург, несмотря на то, что ранение было не таким и серьёзным, операционная сестра на это указала, мотивируя тем, что он просто устал, отпилил ему руку и отправил в палату. Этот случай да, жестокий, но в только том госпитале, где лежал этот раненый боец, подобных сотни. Услышьте меня, прекратите эту бессмысленную бесчеловечную ампутацию, можно спасти конечность, спасите, иначе уже через пару лет наши города заполнят толпы военных инвалидов. Как вы им в глаза смотреть будете? Может те, кто может принимать приказы, пусть отдаст такой приказ, чтобы запретить это дело и спасать конечности во что бы то ни стало. По этой теме у меня тоже есть песня, даже не песня, скорее зарисовка, крик души, но она есть и я её исполню.
Сейчас песни Высоцкого были в самую тему, вот я их и играл. Жёстко ударив по струнам, я заиграл и запел:
Жил я с матерью и батей
На Арбате, - век бы так.
А теперь я в медсанбате
На кровати, весь в бинтах.
Что нам слава, что нам Клава-
Медсестра и белый свет!
Помер тот сосед, что справа,
Тот, что слева - ещё нет.
И однажды, - как в угаре,-
Тот сосед, что слева, мне
Вдруг сказал: - Послушай, парень,
У тебя ноги-то нет.
Как же так! Неправда, братцы!
Он, наверно, пошутил?
- Мы отрежем только пальцы, -
Так мне доктор говорил.
Ну а тот, который слева,
Всё смеялся, всё шутил.
Даже ночью он всё бредил -
Всё про ногу говорил,
Издевался: мол, не встанешь!
Не увидишь, мол, жены!
Поглядел бы ты, товарищ,
На себя со стороны.
Если б не был я калека
И слезал с кровати вниз,
Я б тому, который слева,
Прямо глотку перегрыз!
Умолял сестричку Клаву
Показать, какой я стал.
Был бы жив сосед, что справа,-
Он бы правду мне сказал... (В. Высоцкий).
Выждав секунды три, после того как песня смолкла, я продолжил. Минутная стрелка на моих наручных часах продолжала свой бег, и не хотелось бы терять такое драгоценное время. Если я хотел провести запоминающую передачу, как это было в первый раз, в чём признался главный редактор перед эфиром, то стоит поторопиться. Оказалось, бум действительно был такой, что эфир выстрелил как из пушки. Но при этом и патриотический подъём резко возрос. Он и так был на огромной высоте, а сейчас зашкаливал. Да много что там было после того моего эфира, всего и не перечислишь. Например, я выдал информацию о военнопленных, которая считалась особо секретной. Это всё замалчивалось, то что я озвучил о том что наших взяли в плен в огромных количествах, вызвало шок у слушателей, об этом никто не знал. Но как оказалось, власть держащие немного ошибались, это не вызвало панику, злее стали да, пропало милосердие к противнику и перестали считать его братьями, это точно. В общем, вышло так, что мой тот эфир ещё больше сплотил народ, укрепил его. Видимо сейчас авторы идеи повторного эфира надеялись укрепить этот эффект. Тут ещё наверняка и Берия подсуетился, уверен, что и его уши тут торчат, не только Сталина. Он желает вывести меня на чистую воду, подтвердить свою уверенность, что те письма писал именно я. Вот этого мне не очень хотелось и, хотя я собирался так сказать взорвать этот эфир, всё же буду лавировать так чтобы ни нашим, ни вашим.
Воздохнув, звучание струн моей гитары ещё не стихли, когда я, продолжил эфир:
- Надо признаться, в этой истории я немного нагнетал атмосферу, объясняя причину ампутации. Когда мы на телеге ехали с тем бойцом, и я выслушав его рассказ, обругал того хирурга, то он к моему удивлению встал на защиту хирурга. Во время операции, боец был в сознании и видел, что врач действительно шатается и едва стоит на ногах, вторые сутки не спал. Последний хирург в медсанбате, один убит был во время вражеского налёта, второй тяжело ранен, вот он и остался в одиночестве. Конечно, руку вылечить можно было бы, но тут встал очень непростой выбор. Если лечить руку, то это время, а в очереди ещё трое срочных раненых которым так же требуются операции. Этот красноармеец сделал тогда выбор, потерял руку, но те раненые получили медицинскую помощь и выжили. Это осталось на его совести и это его крест, который он должен нести. Однако это лишь мелкий эпизод. Ампутаций, что проводят в госпиталях и медсанбатах действительно просто нереально много и это бесчинство нужно прекратить. Я лично голосую - За. Товарищи, поддержите меня.
Диктор, на которого я посмотрел, кивнул, соглашаясь вступить в диспут, и сказал:
- Я так думаю, ответственные товарищи прислушаются к словам Александра, убедятся, что всё действительно так и действительно запретят подобное дело.
В это время, подошедшая молоденькая сотрудница на радио, положила передо мной листок. Быстро пробежавшись по нему, я кивнул, соглашаясь, и его отнесли диктору, который как раз закончил говорить эту фразу. Вроде всё сказал, но ни о чём, лишь повторив своими словами мою просьбу. Тот тоже пробежался по листку и продолжил вести эфир.
- Александр, до нашей студии только что дозвонились два наших слушателя, которые задали некоторые вопросы. Если ты не против я их зачитаю.
- Я не против.
- Хорошо. Звонила женщина из подмосковного города Серпухов. Она интересуется, что дальше стало с тем бойцом, которого так подло предала жена. А так же от старшего политрука Зощенко, который находится на излечении в одном из военных госпиталей Москвы. Он слушал твой рассказ о том, что случилось у деревни Васильевка, и смог, добравшись до кабинета главврача, дозвонится до нас. Он сообщил, что ты рассказал не всё. Он был там, более того его гнали к тому же карьеру как и Катю. Он был из тех единиц что спасся. Если ты не против я опишу его историю. Зощенко попал в плен бессознательном состоянии с осколочными ранениями спины и шеи. Смог не погибнуть в лагере и был включён в колонну. Его спасли, как и других, он присоединился к отряду майора Лапотникова, и присутствовал при допросе унтера. Потом всё было действительно как ты и рассказывал. Повторно политрука ранили, когда был прорыв через линию фронта, получил тяжёлые ранения, и его отправили в Москву, лечиться.
