Чужой монастырь - Краснов Антон (библиотека книг .TXT) 📗

Впрочем, пост был нужен только для того, чтобы придать подготовке действа дополнительную помпезность. Сардонары, а их предводители в особенности, очень падки на внешние эффекты, хотя редко делают их самоцелью. Жители Горна, которым было запрещено ступать на территорию площади, издали наблюдали за неподвижным воином, застывшим на высоте десяти анниев [1] и вытянувшим перед собой руку с зажатым в ней стоящим вертикально мечом. Некоторые пытались повторить трюк и, забрав в пятерню что-нибудь соответствующее по весу мечу, вытягивали руку, однако хватало их ненадолго. Дольше всех продержался какой-то плотный мужичок, но и его хватило только на три с половиной столбика. [2] Мужичок выиграл несколько монет, а потом спасался бегством, так как кто-то узнал в нем бывшего Субревнителя, ныне промышляющего нищенством, грабежом и вот такими трюками.

Гареггин же стоял в неизменной позе все время, отведенное ему для охраны поста. Все, кто представлял, о чем идет речь, понимали, что простому человеку подобное не то что не под силу, а вообще невозможно, и потому…

Впрочем, подобно хозяину Снорку из подземного кабачка на окраине Горна, многие предпочитали не рассуждать. О гареггинах и вообще. Меньше говоришь — дольше живешь. Да. Это горожане выучили и усвоили накрепко. Уж очень убедительны и непререкаемы были учителя: Акил, Грендам, их ближний круг…

Собственно, и в процессе подготовки Большого гликко на площади Гнева, в преддверии увлекательного действа, горожанам было чем себя занять. По чести сказать, добрая половина жителей ганахидской столицы предпочитала сидеть дома и не высовываться, дожидаясь, пока кончатся уличные беспорядки. Время Первой большой крови, как именовали штурм сардонарами ганахидского Храма, уже миновало, трупы двадцати с лишним тысяч погибших в этой мясорубке бойцов частью гнили на улицах и на первом уровне городских катакомб, куда их сбросили поборники чистоты, частью же пошли в пищу. В самом деле, нельзя же в голодную и страшную годину пренебрегать ТАКИМ запасом относительно свежего мяса, правда? Вот так считали и жители Горна. Соправитель Грендам, этот мудрый и щедрый на широкие жесты (очерчивающие его огромную власть!) деятель, даже выпустил предписание, по которому каннибализм считался общественно полезным делом. Так что рыскавшие по улицам в составе дежурных патрулей сардонары были самыми сытыми людьми в Горне. Они безошибочно шли на ароматы жареного мяса, набредали на костры, разложенные прямо на перекрестках либо на первых этажах брошенных домов, и тотчас же забирали свою долю. За две седмицы, истекшие с момента падения Храма, многие патрульные отъели себе ряшки, а под дорогой тканью одеяний, явно выдернутых из кладовых эрмов [3] и Храма, круглились внушительные бока.

12 нуарма 1444 года Первосвященства — согласно храмовому календарю — или же в канун дня Иссока, в третью длинную седмицу, если пользоваться упрощенным народным времяисчислением, на городской площади Гнева затеялось большое и занимательное это действо. Площадь, дважды оцепленная по периметру и тщательно просматриваемая с нескольких точек гареггинами-наблюдателями, медленно заполнялась народом. Всего самое большое открытое пространство Горна вмещало до тридцати тысяч. В настоящий момент это составляло практически четверть населения столицы Ганахиды, существенно прореженного. Хотя последняя перепись, проведенная в недалеком, казалось бы, 1442 году Первосвященства волонтерами Храма, давала круглую и приятную цифру двести тысяч. После Ланкарнака, столицы Нижней земли Арламдора, Горн считался крупнейшим городом ойкумены.

Гареггин на огромной пирамиде посреди площади уже не был одинок. Вдоль ребер ритуального сооружения на каждой ступеньке застыли жрицы: на плечи их наброшены сети с амулетами, головы непокрыты, а в распущенные волосы вплетены тяжелые металлические нити. Амулеты сработаны по старому канону, извлеченному из книг времен Большой ереси, обнаруженных в книгохранилищах Первого… Храм заботливо сохранил свою погибель. Сохранил и передал.

На огромный столб высотой восемь—десять анниев, обведенный спиральной лесенкой и оборудованный довольно широкой площадкой на самом навершии, вскарабкался Грендам в ядовито-желтой накидке. Свои жиденькие серые волосы соправитель сардонаров заправил под широкую темную повязку, перехватывающую голову. Выглядел сейчас Грендам, следует отдать ему должное, почти величественно.

При виде Грендама из толпы раздалось несколько приветственных криков, тотчас же поддержанных большинством вывалившего на площадь Гнева народа. Вскоре радость горнцев переросла в дикий рев, из которого сложно было вычленить какие-то отдельные голоса.

Грендам, признанный оратор из стана сардонаров, впрочем, как никто умел овладевать вниманием слушателей. Даже самых буйных. Он поднял руку, а потом зычным голосом проревел несколько слов, предваряющих речь. Слова толком никто не расслышал, но голосина у Грендама был такой, что наложился поверх шума людского моря.

Нет надобности знать все то, что обычно говорит в таких случаях соправитель сардонаров. Тут были все те пламенные обороты, что характерны для речений всей верхушки возродившейся и взявшей власть древней секты. И жаль, что речи эти не слышал никто из землян, попавших в плен, а если бы и слышал, но не понял бы ни слова — иначе, быть может, ее содержание воскресило, всколыхнуло бы в памяти какие-нибудь эпизоды из земной истории, богатой на кровавые события, на змеевидные изгибы сюжетов и магистральные переломы судеб.

— Нам нужна ВОЙНА! — громогласно вещал Грендам, размахивая руками и испуская фонтаны слюны. — Нам нужна война, которая отделит настоящую и чистую кровь от вялой жидкости, что тащится по жилам некоторых из — странно! — все еще живых обитателей этого мира! Нам нужна очистительная война, которая определит, кто заслуживает настоящей жизни, жизни подлинной и всеобъемлющей! Сколько можно сидеть в сырых подвалах, вздрагивая от шагов над головой? Сколько можно жрать дряхлые, серые волоконца мяса, глотать крысиные и собачьи кишки, сколько можно разбавлять вино грязной водой, а в похлебку сыпать наполнитель — древесную труху, чтобы создать иллюзию опьянения, иллюзию сытости? Сколько можно чтить все эти глупые запреты, наложенные давно истлевшими иерархами проклятого Храма — того Храма, который был недавно взят самыми лучшими и храбрейшими из вас?

За спиной Грендама на навершии столба появился рыжеволосый соправитель Акил, в кожаных штанах гареггина и в яркой алой блузе, верно подобранной в тон волосам. При его появлении по площади Гнева прокатилась новая волна восторга.

— А продолжение рода? — не снижал ураганного темпа речи Грендам. — А продолжение вашего рода? Посмотрите друг на друга, на эти вялые, унылые, серые, отмеченные печатью вырождения лица! Вы плесень! Вы грязь земли, а ведь вы рождены и предназначены для иного, пусть не каждый, пусть лишь десятый или двадцатый! И высоко то предназначение! Плесень!.. Мхи на суровой скале мироздания! Вы хотите и впредь оставаться такими? Кровь смоет вырождение и даст новый смысл жизни! Вы хотите и дальше совать свои обрубки в щели сонных, грязных бабищ, которые предназначены вам на семена? Рожать ублюдков, которые годятся разве что в мясную похлебку, на бульон? Или все-таки стоит хотя бы попытаться определить свою судьбу, взять ее грубо и властно, через боль, через кровь, ведь только так дается наслаждение, только так случится взлет? Посмотрите на гареггинов! Вы хотите, чтобы ваши дети стали такими же — гибкими, быстрыми, смекалистыми, способными мгновенно отличать свежесть от гнили? Посмотрите на меня, посмотрите на Акила! Хотите уподобиться нам — свободным, ничего не боящимся, думающим и размышляющим непрестанно, а потому призывающим к войне?! Потому что только война может дать мир подлинный и желанный, а не это зловонное болото вырождения и гнили, которым стали сейчас земли, нас вскормившие. Мы сделали первые шаги к обновлению. Мы отомкнули первые потоки крови. И пусть в этой большой игре выживешь именно ты!..