Возвышение Хоруса - Абнетт Дэн (книги бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Когда Локен зашел в зрительный зал, представлявший собой вытянутое помещение в самой глубине трюма «Духа мщения», Зиндерманн уже заканчивал короткий инструктаж. Две тысячи мужчин и женщин в повседневных серых костюмах с нашивками своих служб рядами сидели на скамьях и ловили каждое слово.
– В заключение, ибо я и так говорю уже слишком долго, могу заметить, что последний эпизод позволяет нам увидеть подлинную сущность дела под словесной шелухой. Истина, которую мы проводим, есть истина, поскольку мы говорим, что это истина. Но достаточно ли этого? – Он пожал, плечами. – Я так не думаю. Выражение «Моя правда лучше, чем твоя правда» относится к разряду перебранок на школьном дворе, а не к основам культуры. «Я прав, значит, ты ошибаешься» – силлогизм, который рассыпается в тот же момент, когда противная сторона прибегает к мало-мальски фундаментальным этическим понятиям. Я прав, следовательно, ты неправ. Мы не можем строить конституцию на столь шаткой основе, и мы не можем, не должны допускать ни малейшей вероятности опираться на этот базис. Это превратит нас в кого?
Зиндерманн окинул взглядом аудиторию. Несколько слушателей подняли руки.
– Пожалуйста.
– В лжецов.
Зиндерманн улыбнулся. Его голос усиливался несколькими микрофонами, установленными по периметру подиума, а лицо в увеличенном масштабе повторялось гололитическим экраном на стене за его спиной. На этом экране улыбка растянулась на добрых три метра.
– Я бы сказал, в хвастунов или демагогов. Но «лжец» тоже подходит. Строго говоря, это понятие имеет более глубокий смысл, чем мои определения. Лжецы. Хорошо сказано. Мы, итераторы, ни в коем случае не должны становиться ими.
Прежде чем продолжить, Зиндерманн сделал глоток воды. Локен занял свободное место в задней части зала. Для не космодесантника Зиндерманн был довольно высоким и худощавым человеком, обладал горделивой осанкой, а его патрицианское лицо обрамляла прекрасная белоснежная шевелюра. Густые черные брови напоминали шевроны отличий на плечевых пластинах доспехов Лунных Волков. Но даже при такой убедительной внешности большее значение имел голос. Ровный и глубокий, раскатистый, сочный и страстный, это был голос, обеспечивающий сертификат любому кандидату в итераторы. Мягкий, приятный и убедительный тон вызывал в слушателях доверие, взывал к благоразумию и содействовал убеждению.
– Правда и ложь, – продолжал Зиндерманн. – Правда и ложь. Как вы поняли, я сел на любимого конька. Ваш ужин придется отложить.
По залу прокатилась волна восхищенного шепота.
– Наше общество не раз заявляло о себе великими деяниями, – сказал Зиндерманн. – И самым значительным среди них в физическом отношении было бесспорное и полное объединение Терры под властью Императора, а следствием этого акта стало начало Великого Похода, в котором принимаем участие и мы с вами. Но в интеллектуальном отношении самым значительным был отказ от тяжелой ноши, называемой религией. Тысячи лет религия подавляла наши народы при помощи как пропагандистов мелких суеверий, так и высшего конклава духовных сил. Религия толкала нас к безумию и вела к войне, к убийству, она давила на наш разум, словно тяжелый недуг, словно железные оковы. Я скажу вам, что такое религия… Но нет, вы сами мне это скажете. Прошу вас.
– Невежество, сэр.
– Благодарю тебя, Канна. Невежество. Еще в самые древние времена люди стремились понять сущность космоса и, не в состоянии осознать эту величайшую тайну, заполняли пробелы в знаниях слепой верой. Почему солнце движется по небу? Я не знаю, так что представлю это поездкой бога солнца на золотой колеснице. Почему люди умирают? Не могу ответить, так что стану верить, будто смерть разъезжает на жатке и собирает души в посмертный мир.
В аудитории раздался смех. Зиндерманн спустился с трибуны и прошелся по сцене, оставив в стороне микрофоны. Теперь его голос звучал тише, но приобретенная годами тренировок определенная тональность звука и отчетливое произношение каждого слова позволили присутствующим не напрягать слух.
– Религиозная вера. Вера в демонов, вера в духов, вера в загробную жизнь и сверхъестественные силы существовали лишь для того, чтобы мы чувствовали себя более комфортно и уверенно перед лицом необъятного космоса. Все это подпорки для души и костыли для слабого разума, а молитвы и заклинания – слабые огоньки в кромешной тьме. Но теперь, друзья мои, мы познали космос. Мы сами стали его частью. Мы узнали и поняли, какова реальность. Мы вблизи посмотрели, как выглядят звезды, и не обнаружили ни часовых механизмов, ни золотых колесниц, заставляющих их двигаться. Мы поняли, что в боге, или богах, нет необходимости, равно как в демонах и духах. Так что величайшим шагом человечества стал переход к земной, нецерковной культуре.
Вся аудитория единодушно разразилась аплодисментами, кое-где раздались одобрительные возгласы. Итераторам мало просто обладать даром публичных выступлений. Они должны изучить обе стороны дела. Даже находясь среди толпы, итератор способен пробудить в людях энтузиазм несколькими своевременными откликами или, напротив, отвлечь внимание слушателей от оратора. Для большей эффективности выступления коллеги, остальные итераторы нередко смешиваются со слушателями.
Зиндерманн отвернулся, как будто его выступление закончилось, но, как только аплодисменты стали стихать, заговорил снова, теперь еще более вкрадчиво и проникновенно.
– Но как же вера? Это свойство души, необходимое даже в отсутствие религии. Мы ведь все должны во что-то верить, не так ли? Вот в чем дело. Подлинная цель человечества состоит в том, чтобы высоко нести факел истины и освещать даже самые темные уголки Вселенной. В том, чтобы распространить наши понятия справедливости и либерализма в самых сумрачных уголках космоса. В том, чтобы просветить погрязших в невежестве. Освободить себя и остальных от власти лжебогов и занять свое место на вершине сознательной жизни. Вот во что нам надлежит верить. Вот к чему должны быть устремлены все наши помыслы.
Снова раздались восторженные крики и аплодисменты. Зиндерманн вернулся к трибуне и оперся на деревянные поручни.
– За несколько последних месяцев мы сокрушили целую культуру. И я не оговорился… Мы не поставили их на колени, не стали требовать полнейшей покорности. Мы сокрушили их. Сломали хребет. Обратили в пламя. Я уверен в этом, поскольку Воитель предоставил действовать космодесантникам. В их способностях можно не сомневаться. Это убийцы, но убийцы по приказу повелителя. И среди вас я вижу одного из них, одного благородного воина, сидящего в дальнем ряду зала.
Локен внезапно ощутил себя центром всеобщего внимания. Раздались аплодисменты.
И сам Зиндерманн стал энергично хлопать в ладоши.
– Сильнее! Сильнее! Он заслуживает большего!
Поднялась целая буря оваций. Локен привстал и ответил смущенным поклоном.
Рукоплескания постепенно утихли.
– Народы, над которыми мы совсем недавно одержали победу, верили в Империум и власть одного человека, – заговорил Зиндерманн, как только в зале восстановилась тишина. – Тем не менее, мы убили их Императора и добились их покорности. Мы сожгли их города и разрушили боевые корабли. Неужели на их вопрос «Почему?» мы ответим элементарной фразой: «Мы правы, следовательно, вы ошибались»?
Зиндерманн, словно в задумчивости, окинул взглядом аудиторию.
– И все же, так и есть. Мы правы. Они ошибались. Эта простая и чистая истина должна завоевать их умы. Мы правы. Они ошиблись. Почему? Не потому, что мы так говорим. Потому, что мы знаем это! Мы не станем утверждать, что они ошиблись только из-за того, что победили их в сражении. Мы должны провозгласить эту истину, поскольку точно знаем, что она непоколебима. Мы не можем, не должны и не будем пропагандировать эту идею ни по какой другой причине, кроме этой. Без колебаний, без сомнений, без предубеждений мы должны сознавать, что такова истина, и на ней основывается наша вера. Они ошиблись. Их общество было построено на лжи. Мы принесли с собой факел истинного знания и просветили их. Опираясь на это знание, и только на него, вы пойдете дальше и донесете мирам наше послание.
