Решающий бой (СИ) - Шу Алекс (книга жизни .txt) 📗
И после такого контраста, ощущения от сна дома, невероятные. Мягкая поверхность старого дивана услужливо прогибается, принимая тело в свои объятья, даря негу и чувство блаженства.
Это ощущение комфорта и домашнего уюта, начинаешь особенно ценить, когда жизненные обстоятельства принуждают некоторое время находиться в спартанских условиях. Особенно когда затекшее тело ноет и болит после очередной ночи на твердой каменной поверхности.
Я проснулся, когда сонная мгла сменилась полумраком просыпающегося сознания. Веки затрепетали, уловив чуть теплые осенние лучики солнца, ворвавшиеся в окно и залившие комнату ослепительным белым светом.
Открывать глаза не спешил. Полежал наслаждаясь каждым мгновением, проведенным на привычном старом диване, ощущая под головой мягкую подушку, а снизу, хрустящую накрахмаленную белоснежную простыню и тонкое байковое одеяло сверху, заботливо гревшее мою тушку ночью.
— Аааа, — я сладко потянулся, от души зевнув и раскинув в стороны руки. Вставать, и покидать теплую, мягкую постель не хотелось. Ещё минут пять, нежился на кровати, вспоминая события вчерашнего дня.
После выхода из дома, как следует пообщаться с родственниками и присоединившимся к ним Зориным, не дали. Пока ребята в масхалатах, в которых я узнал бойцов Макарова и самого капитана, а также незнакомые мне крепкие парни в другом камуфляже, забегали в дом, родных решительно растолкал мужчина в белом халате.
— Как себя чувствуешь? — поинтересовался он.
— Нормально, — ответил я. — Со мной всё в порядке.
— Я вижу, — усмехнулся врач, — пошли в «Скорую», займемся твоими боевыми ранами.
Пришлось идти. А потом терпеть, пока доктор обрабатывал рассечение на лбу и заклеивал его пластырем. Затем нас со Светкой повезли в военный госпиталь на обследование. Особисты хотели задать нам несколько вопросов, но их оттеснил врач, категорично настояв на необходимости всестороннего медицинского осмотра.
После обследования в госпитале, пришлось пообщаться поехавшим с нами военным прокурором, которому для этой цели выделили отдельный кабинет заведующего отделением.
Я давал показания в присутствии деда и отца, как несовершеннолетний. Иван Михайлович был фронтовиком и старым другом Константина Николаевича. И чувствовалось, что в этой ситуации он был полностью на моей стороне. Допрос прокурор проводил формально, не пытаясь меня подловить и придраться к словам. Он полностью удовлетворился моими ответами, что я точно не могу сказать, почему нас похитили и хотели убить. Хотя по некоторым брошенным фразам предположил, что у них были претензии к отцу, на почве подозрений, что он способствовал их разоблачению. А ещё добавил, что у прапорщика, скорее всего, было желание посчитаться со мною и батей, за своего погибшего под колесами дружка — Петренко. Во всяком случае, он его упоминал и заявлял, что «мы ответим».
За показания Светки я не переживал. В госпитале успел перекинуться с нею несколькими словами, и аккуратно намекнуть, что и как говорить. Она была не против. Хотя состояние девушки мне не понравилось. Бесцветный усталый голос, боязнь встречаться со мною взглядом навевали грустные мысли, что пережитое сказалось на её психике и наших будущих отношениях. Но я решил не забивать этим голову, и попробовать поговорить с девушкой позднее, когда она немного отойдет от пережитого.
После получасовой беседы с прокурором меня, наконец, отпустили. Хотел забрать Свету и подвезти до общежития, но, как мне сказала дежурная медсестра, девушка сразу после допроса не стала дожидаться меня и уехала.
Домой мы поехали на «волге» деда. По пути пришлось отвечать на вопросы родных, интересующихся деталями моего похищения. Здесь я рассказал, всё как было: подловили в арке с девушкой, отвлекли внимание, вырубили, держали в подвале, обещали встречу с каким-то палачом Ашуром. Разборку с Сеитом описал в двух словах, не хотелось это вновь вспоминать во всех деталях.
А потом была встреча с мамой. Буря эмоций, слезы облегчения и очередной шквал взволнованных вопросов. Дед и батя деликатно удалились в другую комнату, оставив матушку со мною. Мама расплакалась у меня на груди, пообнималась с любимым сыном, и, включив женскую логику, пообещала «оторвать мне голову, если подобное повторится».
Затем был спокойный семейный ужин, где я наслаждался вкусной едой и приятной семейной обстановкой. Дед, несмотря на уговоры родителей, решил уехать в Москву, и попросил меня проводить до машины.
Когда мы вышли из подъезда, Константин Николаевич отозвал меня в сторонку.
— Леша, ты ничего не хочешь мне сказать?
— По поводу? — уточнил я.
— По поводу этого похищения. Почему прапорщик схватил именно тебя?
— Точно я этого не знаю, могу только предполагать, — пожимаю плечами.
— Хорошо. Переформулирую вопрос. Ты ничего от меня не скрываешь?
Обреченно вздыхаю. Не хочу врать деду.
— Есть немного, — признался я. — Но сейчас это всё несущественно уже. Дело закрыто. Петренко и его дружок прапорщик мертвы. Все проблемы решены.
— Что значит «есть немного»? — начинает раздражаться дед. — Говори, что скрыл.
— Дед, извини, сейчас не буду. Не то время и место. Да и долго рассказывать. Может как-нибудь потом. Сейчас даже сил нет. Выжат как лимон, — решительно отказался я.
— Хорошо, — Константин Николаевич недовольно поджал губы, — но мы ещё к этому вернемся. Тем более что Петр Иванович тоже в курсе твоего похищения, как ты понял. Он и бойцов выделил, чтобы тебя вытащить. А нам надо обязательно пообщаться перед встречей с ним.
— Ладно, поговорим, — выдыхаю я.
— Вот и хорошо, — жесткий взгляд деда подобрел. — А теперь следующий вопрос. Ты понимаешь, что произошло и к каким последствиям это может привести?
— Частично, да. Я засветился, привлек к себе лишнее внимание. Теперь меня будут на допросы таскать. А действия Петра Ивановича, по отлову предателей, уверен, вызвали шевеление в КГБ и ЦРУ. Сейчас они могут на меня выйти и начать глубоко копать. А подросток, отлично стреляющий, без рефлексий уничтожающий бандитов, ради которого ГРУ прислало группу захвата, вызовет большой интерес КГБ и, возможно, ЦРУ. И если отправку бойцов военного спецназа можно объяснить твоей дружбой с Ивашутиным, то наши встречи с Петром Ивановичем на даче, точно в эту картинку не впишутся.
— Что касается допросов и каких-либо проблем с законом, тут всё нормально должно быть. Иван Михайлович тебя поддерживает. И не потому, что фронтовик и мой друг. А потому, что ты поступил в этой ситуации как мужчина, и обвинять тебя, по большому счету, не за что. Спас себя и девушку от смерти, а её ещё и от изнасилования, уничтожил опасных вооруженных бандитов. Конечно, могут немного крови попить, не без этого. Всё-таки, кроме Ивана и особисты есть, которые хотят с тобою пообщаться. Но предъявить тебе нечего. Всё правильно сделал. А вот насчёт засветки, точно подметил. И если начнут тебя как следует проверять, много чего интересного найдут. Уж очень ты из общей массы подростков выделяешься. Согласен?
— Согласен, — виновато ответил я. — Но у меня не было другого выхода.
— Я тебя ни в чём не обвиняю, — дед ободряюще взъерошивает мне волосы. — Наоборот, в сложившейся ситуации ты всё сделал как надо. Сам выжил, девочку спас, бандитов положил. Просто давай уже исходить из создавшейся ситуации и всегда готовиться к худшему.
Пожимаю плечами. Что тут скажешь? Генерал-лейтенант во всем прав.
— Значит так, — дед сурово смотрит на меня, — Всякую самодеятельность прекращай. Я сейчас приеду с Виктором поговорю. Если он согласится, оформлю ему временный перевод в нашу часть на полставки. Как военный он уже давно должен быть на пенсии. Просто за долгое время почти членом семьи стал, и Алина Евгеньевна к нему хорошо относится. Рядом с тобой побудет некоторое время, на всякий случай.
— А водителя нового где найдешь? — спрашиваю деда. — Тут тоже с улицы человека брать нельзя.
— А зачем его искать? — улыбнулся генерал. — У Вити сын есть. Парень по стопам отца пошел. Он тоже водитель в части, шофер 2 класса, отличник Советской армии. Виктор давно говорил, если, мол, я уйду, мой Андрей, всегда готов вас возить. Мне какое-то время понадобится, чтобы всё оформить. Так что ещё немного тебе придется подождать.
