Душехранитель - Гомонов Сергей "Бродяга Нат" (читать хорошую книгу .txt) 📗

С противоположной стороны поляны из-за западного склона выехал закрытый «Hummer». Встречающиеся стороны узнали друг друга. Те, что прибыли первыми, передали по рации в головную машину автоколонны, что все чисто и встреча состоялась. Несмотря на легкую напряженность, поведение людей казалось будничным, уверенным.

Четыре грузовика медленно вползло на поляну. Моторы почти одновременно «чихнули», и наступила тишина.

Из фургонов стали выпрыгивать люди…

— «Стриж»! Как слышно?

— Слышу, «Мономах»!

— Как слышно, «Ястреб»?

— Слышно хорошо.

— В восемь — тридцать две снять снайперов!

— Есть!

— Есть!

«Стриж» приподнял руку, следя за секундной стрелкой.

Восемь часов тридцать одна минута пятьдесят секунд… Пятьдесят три… Пятьдесят шесть… Пятьдесят девять…

Два громоподобных выстрела слились воедино. Одновременно рухнули и покатились по скальным камням восточного и западного склонов два снайпера противника.

И это был знак.

Из всех укрытий по людям, окружающим грузовики, началась стрельба. Растерянные, еще ничего не успевшие понять, мужчины заметались по поляне.

Четверо прыгнули в открытый джип и ринулись прочь по той же дороге, по которой они только что приехали вместе с грузом.

«Стриж» и «Ястреб» спускались вниз.

В погоню за джипом выскочила машина «альфовцев», с которой вмиг сорвали камуфляжную сеть. На поляне завязалась отчаянная перестрелка, и уцелевшие бойцы отряда сопровождения прорвались в лес, врассыпную, кувыркаясь в оврагах, ныряя в кусты, падая с криками боли от жалящих пуль.

— «Мономах»! У нас раненый. Троих взяли, четвертый убит! Прием!

— Обойти с северо-востока, часть группы — на запад. Начать перехват. Капкан — в ауле.

— Есть!

Человек в черной маске подал несколько знаков разделившимся группам. На поляне остались грузовики, брошенный «Hummer», джипы «Альфы» и «Вымпела», раненый, пленные и координаторы обеих групп.

Бой перешел в следующую фазу: преследование…

С бреющего над холмами вертолета «Альфы», который только что поднял на борт координаторов, было видно, что убегающие мчатся в одном направлении — в сторону ближнего аула. И преследователи, разделившись, загоняют их туда целенаправленно, словно зверей в настороженную ловушку…

Хусейн схватил автомат. Стрельба приближалась. Слышно было даже крики. Но пока их заглушали вопли напуганных женщин аула. Жители разбегались по домам.

Усманов выскочил из дома старосты, перепрыгнул, не заметив, забор, оказался во дворе соседа Рустама Удугова. Взревел рвущийся с цепи черный пес. Хусейн пронесся по огороду, спеша к хлеву, где местные содержали рабов.

Укрываясь за постройками, в селение вторглись отстреливающиеся мужчины — почти все, судя по крикам, русские.

Острый речитатив автоматных очередей огласил округу. Жители прижимались к полу в своих домах. Кто успел — прыгнули в подпол. Шальные пули разбивали стекла, калечили убогую мебель. С противоположной стороны аула тоже началась стрельба: круг замкнулся. Бежать преследуемым теперь было некуда.

Прямо навстречу Хусейну из-за курятника выскочил высокий темноволосый мужчина в защитного цвета одежде. Глаза его были безумными от ужаса. Горец успел заметить, что парня преследует человек в черной маске — либо «альфовец», либо «вымпеловец». Не до раздумий. Усманов первым дал очередь в бандита.

— Ложись! — рявкнул на Хусейна спецназовец и, убедившись, что темноволосый мертв, помчался дальше.

Хусейн пополз по-пластунски, однако понял, что так он достигнет цели очень нескоро. А там, у рабов, сейчас начнется ад. Они заперты, их просто покрошат, если ворвутся в хлев…

И, когда он, оторвавшись от дерева, перебегал улицу, хлесткая, короткая боль прошила его висок…

Старый Махмуд, опираясь на свою палку, торопливо шел к хлеву. Стреляли пока еще далеко, и он успеет.

Бледное, перепуганное лицо сторожа-Вахи.

— Х’унда сацу?! Винтов’к таса! Даувал цигара! [66] — скомандовал дед, махнув рукой в сторону леса, за огороды.

Мальчишка выронил оружие, заметался в секундной растерянности и ринулся прочь со двора в указанном стариком направлении.

Аксакал засеменил к воротам хлева, отодвинул засов.

— Еще успеешь, — сказал он вчерашнему пленнику-новичку; тот, как сорвавшийся с цепи волкодав, со всех ног бросился в сторону дома старосты, сопровождаемый настоящим волкодавом Эпцаром. — И вы бегите отсюда. Туда! — обратился дед Махмуд уже к остальным рабам, показывая на огороды, а сам развернулся и ушел в дом своего престарелого внука.

У рабов не было сил бежать. Но страх прибавил им прыти, и они, толкаясь, заспешили вон.

Роман замешкался. Он увидел винтовку Вахи. Пригодится ведь, а никто об этом и не подумал!

Он схватил оружие и ринулся вслед за остальными. И тут с крыши дома напротив спрыгнул мужчина в натянутой на лицо черной шапке с прорезями для глаз…

…«Альфовец» увидел толпу бегущих оборванцев («Рабы!») и уже хотел догонять своих, как тут из ворот выскочил темноволосый бородатый мужчина с винтовкой в руках («Чеченец!»). Боец спецназа не успел рассмотреть одежду этого человека и просто выстрелил ему в лоб. Бородатый упал, «альфовец» побежал дальше.

Все закончилось через пять минут. Выживших захватили в плен. Двое успели сбежать.

Влад был свидетелем окончания боя. Окончания операции «Захват»…

Закрыв глаза своего друга, он, чуть пошатываясь, оглушенный внезапной тишиной, сопровождаемый поскуливающим Эпцаром, брел обратно, к хлеву рабов. Навстречу ему попадались бойцы «Альфы» и «Вымпела». Ромальцев будто бы и не видел их. Они же кивали, узнавая его. Некоторые задавали вопросы, куда он направляется сейчас, однако молодой человек не отвечал. Разбитые губы слегка двигались, словно он что-то бормотал.

Старый Махмуд вышел во двор, оперся на клюку и долго смотрел на русского парня, который, встав на колени возле трупа одного из рабов, застыл в неподвижности. Перед смертью Комаров успел закрыть глаза. Он лежал с винтовкой в руке, в нелепой позе, но следов мучений на его лице, обросшем темной бородой, не было…

Аксакал без всякого выражения взирал на Ромальцева, а тот, склоненный к губам мертвого раба, с беззвучным шепотом слегка приотворил рот убитого, коснувшись пальцами его подбородка.

И, плавясь, задрожал, затрепетал воздух между живым и мертвецом. И ощутил старик вначале холод, а затем зной, что охватил его высохшее тело. Как давно все это было!.. А теперь он видит чужой Путь. Похожий на его, Махмуда, собственный, но все же иной, ибо не существует двух одинаковых дорог. «Идущий верной тропой не найдет отпечатков колес»…

Тихо, жалостливо, подвывал свирепый «кавказец» Эпцар…

…Лик Ра затмили тучи — тучи свистящих стрел. И прежде всех в стан врага врубается колесница Ал-Демифа, заговоренного, неуязвимого. И разит противника рука Ал-Демифа со сверкающим перстнем и обоюдоострым мечом правителя Тепманоры — страны деревьев с белыми стволами.

Сетх обгоняет приемного сына на своем красном коне, знаками показывая оставить в живых сестру, Исет.

Смяты отряды безгрудых амазонок, гибнут гергара, атлантиды, собар и воины Кемета, приверженцы Исет. Мары дерутся отчаянно, много демонов погибло от их кривых мечей, но и девственницы падают замертво со своих коней. Гудит Ростау от злых заклинаний Разрушителя, звенит Ростау от лязга оружия, свистит Ростау от срывающихся с тетивы стрел.