Серые Ангелы (СИ) - Богатырев Александр Николаевич (лучшие бесплатные книги txt) 📗
Длительное время, в окне никого не было видно. Потом появился второй, попытавшийся поднять уроненное убитым ружьё и всё-таки выстрелить в сторону площади. Но Студент и тут не дал стрелку ни единого шанса. Даже на стрельбу навскидку.
Натин быстро окинула взглядом улицу. Больше никого, кто хотел бы стрелять в их сторону видно не было.
— А я гадаю: чего это Румата вдруг так озаботился нашими защитными одеяниями. — ядовито заметила она на всё том же санскрите.
— Я тоже заподозрил. — как-то даже обиженно бросил Василий припоминая как Григорий не просто несколько раз переспросил одел ли он сегодня защиту, но ещё и перепроверил.
— Вот же жук! — буркнул он. — Мог бы и предупредить, что нас как приманку решил использовать.
— Тогда бы мы вели себя неестественно и вот эти — Натин кивнула на единственного, оставшегося в живых из английской группы захвата, — могли заподозрить неладное.
Василий глянул на Натин.
Та, вела себя так, как будто ничего особенного не случилось. Как будто всё так и надо. А ему лично было обидно, что братец поступил с ним как с неодушевлённым предметом. Как с кусочком сыра в крысоловке. Но уже ничего не попишешь — использован по-полной программе. И ведь находится, стервец, где-то рядом. Возможно, даже, наблюдает.
Мелькнула мысль высказать ему всё. Но быстро пропала — бесполезно. Ведь у того была железная отмазка — ловил особо опасных, а им с Натин ничего не угрожало, так как оба были в защите.
Кстати о защите… Ведь чётко ощутил, что пару раз в него попали. Осмотрел свой костюмчик и быстро нашёл то, что подозревал. С выражением страдальца на лице, Василий продел в дыры на куртке пальцы.
— А-а-йЙЁ! Оп-пять мне костюм попортили! С-сволочи! — с обидой на весь белый свет заявил он.
Сидящий в пыли перед ними, с дважды простреленным плечом англичанин, казалось забыл о боли, вытаращившись на Василия. Ведь те две дырки, что красовались ныне на костюме русского, были как раз напротив сердца. По всем канонам, Васса Эсторский должен был сейчас медленно остывать в луже собственной крови. А он ещё возмущается, что ему костюм попортили!
— Новый сделаешь! — Усмехнулся Григорий выходя из дома напротив. — Лучше пульки из-за пазухи вытряхни.
— А-а… Братик! И как тебе пришла в голову идея использовать нас в виде наживки? — ядовито справился Василий.
— Извини! Меня бы просто попытались убить. Издали. Из укрытия. Ищи их потом. А вот тебя…
Григорий прервался указывая на раненого англичанина людям, выбежавшим вслед за ним из дома.
— Окажите помощь. Он нужен живым… — бросил он и обернувшись к брату продолжил. — Да! А вот тебя они бы попытались взять в заложники.
— И кому такая идея в голову пришла? — спросил Василий у англичанина расстёгивая также дырявую рубашку.
Добравшиеся до тела пострадавшего вражины медики, как раз приступили к самому важному — остановке кровотечения. Тот же как загипнотизированный смотрел широко распахнутыми глазами, как Василий, показав, казалось всему свету свою голые, без единой царапины грудь и брюхо, выковыривает из складок одежды скатившиеся вниз, к ремню расплющенные пули.
— И мне тоже интересно. — подала голос Натин и продолжила сварливым тоном. — А то ведь не предупредил, моего мнения не спросил.
Василий, будучи честным перед собой, признал, что братец поступил оптимально, в создавшейся ситуации, но всё равно обидно.
— Та ладно! Ведь на вас защита! — как и ожидал Василий, в тех самых выражениях и аргументах стал отбрехиваться Григорий. — А мне надо кровь из носу, но переловить всех, кто просочился в Йоханнесбург.
Как раз со стороны площади послышался сначала барабанная дробь, а после хлопки выстрелов, сменившиеся, ненадолго шумом толпы.
— Вот! — поднял к небу палец Григорий. — Как я понимаю, кто-то из моих действует.
— Кстати! — обернулся он к Натин. — С двух пистолетов разом?
— Стреляли в упор. Тут промахнуться было сложно. И надо было создать нужную плотность огня.
— Угу! Чтобы не ушли! — со знанием кивнул Григорий и злобно ухмыльнулся в сторону раненого командира группы англичан.
Он опустил взор на валявшиеся в пыли трупы. Было очень хорошо видно, что это именно трупы. В каждом были «ранения, несовместимые с жизнью». Видать снайпера, что сидели по окрестным домам, получили недвусмысленные указания так что к дыркам, что наделала в нападавших принцесса Атталы, добавились и те, что от снайперов. А так как и Натин и снайперы миндальничать не собирались, получилось так.
Оторвавшись от разглядывания, Григорий продолжил как и прежде.
— Разведка донесла, что Китченера попытаются убить перед тем, как наши друзья-буры посадят его на кол. Такая «Последняя Услуга» верному генералу от Британской короны.
При словах «посадят на кол» Натин поёжилась. Видать сей метод казни у неё вызывал сильное неприятие.
— И много поймали? — мрачно поинтересовался Василий, глядя как быстро замотали англичанину плечо, всадили обезболивающее и сковали руки стальными наручниками.
— Ловим. — снова пожал плечами Григорий. — Точнее кто ловится — того ловим. А остальных…
Григорий красноречиво пнул носком ботинка труп.
В толпе перед эшафотом кого-то лупцевали. То ли английского подсыла-смертника, имеющего задание пристрелить Китченера, то ли своего, у кого родственники погибли, от чего у того не выдержали нервы и он схватился за пистолет в неподходящее время и в очень неподходящем месте.
В толпу вломилась охрана и отобрала у избивателей уже изрядно помятое тело. Тело что-то мычало, когда ему заворачивали руки за спину. Впрочем, если мычит — значит живой. Если живой, значит судьба ему на ближайшие месяцы сидеть в тюрьме. Допросы как бы само собой прилагаются.
Где-то в истерике билась женщина. Её тоже постарались увести подальше. Тем более, что на площадь если кого и пускали из женщин, то только по особому распоряжению.
Выведенный из чёрной, без окон, тюремной повозки Китченер, щурился на свет. Одет он был в длинный белый балахон до пят. Ноги были босы, а на руках стальные кандалы. Но так как ноги не держали, с боков его поддерживали два дюжих охранника. Да и выглядел он вообще сильно осунувшимся. Впрочем, учитывая приговор, можно было понять почему его так страшит эта казнь.
Толпа, увидев казнимого, зашумела, но быстро успокоилась. Видно в её среде было много полевых командиров, которые получили прямые инструкции как себя вести и как держать толпу.
Прежде чем пройти к эшафоту, Китченера провели мимо длинных и высоких щитов, на которых висели недавно сделанные фото убиенных детей перемежающиеся простыми списками с именами и фамилиями умерших злой смертью.
Фото и списков было много. Поэтому сам процесс протаскивания осуждённого мимо этого ряда затянулся.
Всё время, когда его вели мимо импровизированной мемориальной стены, из толпы слышались проклятия. И что характерно, на многих языках. Журналисты и полномочные представители правительств из других стран, заряженные перед этим длинным судебным процессом с описаниями зверств, сами не стеснялись в выражениях и пожеланиях Китченеру «самого тёплого места в Аду».
Осуждённого, наконец, подтащили к эшафоту и поставили на ноги. Но так как он всё равно не мог стоять, охрана крепко держала его под руки.
На эшафот вышли двое прокуроров с длинными свитками. И начали читать приговор. Изначально, в списки некие ретивые и очень обозлённые, записали чуть ли не поимённо всех умерших в концлагерях. Но потом, прикинув насколько растянется зачитывание поимённо всего списка, отказались, заменив его на «мемориальную стену».
Но даже в этом случае, приговор получился очень длинным.
Напоследок упомянув, что осуждённый «проклят всеми конфессиями и добропорядочными христианами» прокуроры закончили читку.
После прокуроров, вышел некий очень благообразный и толстый господин в торжественном чёрном фраке. Его знали как старейшину. Как авторитетнейшего.
