Сеть для игрушек - Ильин Владимир Леонидович (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗
Какая здесь могла быть связь? Что являлось причиной, а что – следствием? Человек или сериал? Сериал или человек?
Я ломал голову над этой загадкой до тех пор, пока снаружи не сгустились сумерки. Мне не терпелось проверить одну догадку, всплывшую из глубин моего мозга. Поэтому, не дожидаясь, когда окончательно стемнеет, я покинул свое убежище и двинулся, оступаясь в ямы и пробиваясь сквозь кусты, в город.
На Тридцать Первой улице я забрался в ярко освещенный стеклянный кокон общественного комп-терминала и подключился к информ-сети Публичной библиотеки. Мне потребовался почти час, чтобы пролистать программы стереовидения за последние полгода.
Вскоре я убедился, что корреляция между исчезновениями людей и окончанием тех интер-сериалов, которые им нравились, была достаточно устойчивой. Проявлялась явная закономерность: как только пропадал бесследно человек, так по стереовидению его сериал тут же сменялся другим. В связи с этим у меня начинала постепенно выкристаллизовываться абсолютно невероятная на первый взгляд, но зато способная объяснить все парадоксы в этом деле версия. Я надеялся, что все точки над "и" поможет расставить Вел Панин.
Не знаю, почему – видно, сработало подсознание, – но, прежде чем возвратиться в свою загородную резиденцию, я сделал небольшой крюк, чтобы пройти мимо дома, где проживал учитель геометрии.
Было уже около часа ночи, и окна в доме не светились. Однако напротив парадного, на другой стороне улице, стоял широкий, как галоша, «льюис» с зажженными фарами. Турбина его чуть слышно журчала на холостом ходу. Через тонированные стекла совершенно не было видно, кто находится в машине. Номера на машине не было – не то ее только что купили и не успели зарегистрировать, не то хозяин испытывал стойкое отвращение ко всякого рода номерам.
Я уже прошел мимо парадного, как вдруг дверь за моей спиной хлопнула, и, обернувшись, я увидел моего недавнего знакомого, направлявшегося странной походкой к «льюису». Он был одет кое-как – длинный серый плащ был накинут прямо поверх пижамы, волосы были взъерошены, а на ногах его были домашние шлепанцы. Создавалось такое впечатление, будто его поднять подняли, а разбудить забыли, потому что двигался он неестественно прямо, словно следовал по невидимой линии, отклониться от которой он не имел права.
В ходе утреннего разговора мне удалось выяснить, что у учителя нет ни богатых родственников, ни знакомых, которые могли бы заехать за ним ночью на роскошной машине.
На всякий случай я окликнул его по фамилии, но учитель мне не ответил. Он не слышал меня, и сомневаюсь, что в тот момент он мог слышать вообще кого бы то ни было.
Я настиг его, когда он уже подходил к машине. Из машины так никто и не вышел, но я кожей чувствовал, что там кто-то есть. Я дернул учителя за руку, развернув его к себе лицом, и невольно потерял дар речи. Из-под очков на меня смотрели пустые, ничего не выражающие глаза.
Бесполезно было что-то спрашивать. Рука моя сама скользнула за пазуху, нащупывая рукоятку пистолета. Одновременно я контролировал взглядом все конечности учителя, чтобы не прозевать того момента, когда он попытается отключить меня. В том, что он, а точнее – тот, кто им сейчас управлял, – обязательно попытается ударить меня, я уже не сомневался. Я наверняка представлял собой досадную помеху для людей, сидевших в «льюисе». Вопрос заключался лишь в том, что именно со мной попытаются сделать: убить или только отключить на время.
Судя по тому, что на несколько секунд в моей голове наступил необъяснимый провал, они избрали второе. Обморок был кратковременным, и очнулся я от того, что где-то рядом взревел мотор. Оказалось, что учителя рядом со мной уже нет, я сижу на асфальте, покрытый горячим потом, и тупо смотрю, как «льюис» выруливает на проезжую часть.
Меня все-таки ударили, но не кулаком и не дубинкой – уж такой-то удар я бы никак не прозевал. Нет, это был удар по моему сознанию. Гипном шокового типа, причем довольно легкий – второй категории, не больше.
В голове еще звенело, перед глазами все плыло, но я вскинул руку с пистолетом, целясь в удалявшийся «льюис» так, чтобы пуля пробила бак с горючим.
И тут меня вдарили второй раз, уже более сердито. В глазах моих почернело, асфальт косо ушел вниз, и когда я снова пришел в себя, то оказалось, что стою я на набережной Озера, возле светящегося огнями экспресс-бара «Нобель», и запоздалые парочки с осуждением оглядываются на меня и ускоряют на всякий случай шаги, потому что в руке моей до сих пор зажат пистолет.
Голова моя кружилась, меня подташнивало, а пересохшее горло горело огнем. Я с трудом подтащил руку к лицу, чтобы взглянуть на часы. Было уже два часа тринадцать минут. Оставалось только догадываться, где меня носило в течение часа с лишним.
Видимо, кто-то из прохожих вызвал полицию, потому что не успел я окончательно прийти в себя, как вдали показалась мигающая огнями патрульная машина. На полной скорости она неслась ко мне, но у меня не было никакого желания объясняться с полицейскими.
Спрятав пистолет за пазуху, я на подгибающихся, ватных ногах бросился в кусты. За спиной послышались скрип тормозов, топот ног и грозные окрики: «Стой! Стой, кому говорят!.. Стрелять буду!». Я ломился через заросли кустарника, не обращая внимания на ветки, хлеставшие меня по лицу. В одном месте я споткнулся и, не удержавшись, упал, но тут же вновь поднялся и устремился дальше. Легкие хрипло хватали воздух, но его было слишком мало, чтобы восстановить силы.
Потом кустарник закончился, и я выскочил на тротуар. По другую сторону улицы, за высокими решетчатыми заборами, тянулись двухэтажные коттеджи. На улице не было никаких подходящих укрытий. Но и людей тоже не было видно, и это было мне на руку – чем меньше свидетелей, тем лучше, потому что меня уже догоняли двое вооруженных полицейских, и у меня был только один способ отвязаться от них.
Главное – не дать им продраться сквозь кусты на тротуар, потому что тогда они увидят мое лицо. Будет еще одно очко не в мою пользу, если когда-нибудь меня поймают.
Я присел на корточки в том месте, где, по моим расчетам, должен был появиться первый полицейский, и, когда он проломился, наконец, через кусты, поймал его за руку и крутнул вокруг оси, придавая его телу дополнительное ускорение. Патрульный полетел кубарем на мостовую. Пистолет выпал из его руки и откатился на мостовую, но поднимать его я не собирался. В два прыжка я оказался возле упавшего и нанес ему два удара, когда он еще только собирался подняться. Один – обеими кулаками по вискам, второй – коленом в подбородок. Лица его я так и не успел разглядеть, слишком быстро все произошло. Полицейский отлетел мешком и остался лежать, неловко подвернув под себя руку.
– Ни с места! Ты у на меня на мушке! – раздался сзади голос. – Не оборачиваться! Руки за голову!
Расстояние между мной и тем, кто стоял позади меня, было метров пять. Не допрыгнуть. Оставалось подчиниться – по крайней мере, в данный момент, а там видно будет.
Что он собирается предпринять, напарник того, кого я послал в нокдаун? На его месте я бы постарался положить задерживаемого мордой вниз, с широко расставленными ногами и руками за спиной, надеть наручники и вызвать подмогу.
Но этот, видимо, был новичком и просто-напросто обошел меня по широкой дуге, пока не оказался прямо передо мной.
И тут я узнал его.
Это был тот самый тип, которого я однажды застукал во время дежурства за просмотром «интерактива» про яйца Дракона. Впрочем, несмотря на скудное освещение и многодневную щетину на моем лице, он меня тоже опознал и даже рот открыл от удивления.
– Э-это вы? – запинаясь, спросил он.
– Привет, – как можно радушнее сказал я. – Как тебе служится?
Однако, на мой вопрос он не обратил никакого внимания.
– Но зачем, Маврикий Павлович?.. – начал он, переводя недоуменный взгляд с меня на все еще лежащего без сознания своего напарника.
Грех было бы не воспользоваться его замешательством.
