Дикий Порт - Серегин Олег (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Димочка представил себе скорбных синдромом внешних территорий, и его затошнило сильнее: лысые, одутловатые, пучеглазые, с деформациями скелета, с руками-клешнями… еще, чего доброго, вонючие. Птиц не скривился только из личной приязни к Бабушке, которая очень заботилась о своих мурятах.
Ратна все заметила и все поняла.
– Я вообще не хочу быть сверхполноценником, – глухо, почти мстительно сказал Птиц. Директриса сузила азиатские глаза в окончательные щелки, но промолчала. Потом повернула голову движением марионетки. Димочка проследил за ее взглядом, и увидел Аксенис.
Он никогда не путал тройняшек. Не потому, что был особенно наблюдателен. Не хотел путать – и не путал. Для такого даже песен не требовалось.
Женя «Ручей» Эрлинг, Ньян Вин, «Клёст». Третья Чигракова, Ксенька-Тройняшка. Долгосрочный проект на Древней Земле. Звучит мирно; на самом деле Аксенис – двойной агент. То есть это для землян она двойной агент…
Димочка усмехнулся.
Алентипална не хотела, чтобы ее беспокоили по пустякам; Синий Птиц – важная персона. Поэтому сюда, к водопаду и бабушкиным спицам, не набежали дети. Просто не захотели.
Ксения шагала размашисто, точно хотела пуститься бегом и сдерживала себя. От Бабушки повеяло тревогой.
Ручей – не чета Димочке, у него не запредельный пятнадцатый, а приличный десятый, он не сотворит чуда… но зато он вменяем. Не организует проблем и не посылает штатных психотерапевтов в несказанную даль. Поэтому на Земле – Ручей. Прикрывает ксенолога-дипломата Чигракову, разыгрывающую достойную Атк-Этлаэка партию. А Птиц устраивает самоанализы пополам с истериками.
– В чем дело? – разомкнула губы Ратна.
– Алентипална, – только кивнув директрисе, Ксения наклонилась к Бабушке, – простите, ваш браслетник выключен.
– Да…
– Иван Михайлович просит вас как можно скорее быть в Степном.
Плавно, медленно Бабушка положила вязанье.
Птиц ощутил дикую ревность, дичайшую, физиологическую – точно умирающему от жажды дали бутылку с родниковой водой и отняли после пары глотков. Аксенис покосилась на мальчика-звезду и убрала за ухо русую прядь.
– Где машина? – спросила местра Надеждина: уже не добрая баба Тиша – третий член уральского триумвирата.
– Через минуту будет.
И она уехала, как уезжала всегда. Делать нелюбимое нужное дело. Многозначительные оговорки в устах авторитетных журналистов и социологов, чьи-то странно поспешные политические решения, их неожиданные последствия; не предвиденные кем-то проблемы…
Синий Птиц не понимал, как Алентипална может заниматься тем, отчего больно ее душе.
Солнце и Север пили «за сволочей». Лилен и Таисия дружно смеялись, забыв о прежней несклонности друг к другу, Кайман усиленно делал вид, что он-то здесь ни при чем. Дельта развалился под ногами у Крокодилыча и уснул заново.
«Энергетики! – говаривал памятный Женя-Ручей, переплетая завитые локоны длинными нервными пальцами. – Для них собраться большой кодлой и что-нибудь хором громко орать – переживание из категории высшего духовного опыта…»
Птиц ухмыльнулся. Послушные черты складывались в привычную гримасу сами, не требуя не только искренних чувств, но даже усилия лгать.
Руки под кольцами зудели.
Выпив, Шеверинский, по обыкновению, пошел вспоминать прошлое.
– У меня от него всю жизнь одни неприятности, – по-братски делился он с Солнцем, сочувственно внимавшим. – Знаешь, как мы познакомились? Весь первый корпус ушел в конный поход до Южного моря, а меня не взяли, потому что я химичке стол чесноком намазал. Сидел я злой, один, и думал: надо какую-нибудь гадость сделать, чтоб не так пакостно на душе было.
Димочка оживился. Подался вперед. Эту историю он слушал не раз, и всегда с удовольствием. Особенно приятно было уточнять детали. Особенно при посторонних. А рядом как раз хлопала коровьими очами девица Вольф.
– И вот решил я, дурак, махнуть через забор в третий корпус и птиц попугать, – каялся Шеверинский. – Ну, разве ж дураку забор помеха? Перелез, иду по парку, смотрю – сидит. На скамеечке. Играет на браслетнике во что-то. Худенький, беленький, кудрявенький, глазки голубые… так и хочется в душу с ноги пробить.
– Он мне сразу понравился, – объявил Димочка.
– Я подошел и говорю: вот, все энергетики конным походом ушли, а меня не взяли, потому что я одному парню руку сломал.
– И два ребра, – злорадно напомнил развеселившийся Птиц.
– И два ребра, – гробовым голосом подтвердил Север. – Теперь, говорю, будут они ехать по степи, в траве по шею, и хором петь песни. А я один, и мне скучно.
– Ты, говорит, правда корректор? – подхватил соратник и, вспомнив коллегу Эрлинга, пропустил между пальцами белую прядь. – Ну покажи что-нибудь. А если не покажешь, значит, не можешь, и все враки.
– Показал? – поинтересовалась Таис.
Шеверинский испустил тяжкий вздох.
– Рассказывай, – хищно велел Димочка.
– Он глазищи эдак растопырил… – ткнув в Птица пальцем, печально отчитался Север, – и говорит: «Пст!»
Повисло молчание.
– И чего?
– И тут из-за кустов выходят директриса и главврач! – убито сказал Шеверинский.
Бурное веселье продолжалось минуты три.
– Вот это работа! – восторгался Кайман.
– Это не я, – невинно отнекивался Птиц, – это просто так вышло.
– Как я рванул! – помотал головой Север. – В жизни так не бегал. А Ратна как рявкнет сзади: «Стоять!»
– И что?
– Я упал, – мрачно отвечал Шеверинский. – А она: а посадить его за нарушение внутреннего распорядка на три дня в изолятор!
– И чего?
– Отсидел, – по-зековски скупо сообщил Север. – «Войну и мир» прочитал.
– Герой, – скалился Димочка, – вот, Ленусик, видишь, они начали рассказывать страсти про директрису. Устное сочинение на тему: «Как мы боялись Данг Ратны». Удивительно предсказуемые люди.
– А ты не боялся, – насмешливо сказала Таис.
– Я никого не боялся, Тасик, – Птиц доверительно подался к ней, прикрыв цветокорректированные глаза и вильнув плечами. – Я оттанцевал всех самых свирепых женщин Эрэс. В том числе Данг-Сети… кстати, она очень милая… и сексуальная…
