Пертурабо: Молот Олимпии - Хейли Гай (книги без сокращений txt) 📗
— Невозможно! — воскликнул принц, глядя на широкоплечего и поджарого молодого человека.
— В этом мальчике все невозможно, — усмехнулся Даммекос. — Смотри.
Меж тем жрец, похоже, начал терять самообладание.
— Твои слова кощунственны! — причитал он. — Ты не боишься за свою душу?
— Даже будь у меня душа, — сказал Пертурабо, — ее тоже нельзя увидеть или потрогать — лишь принять на веру. Но об этом поговорим в другой раз. Так или иначе, бояться мне нечего. В вашей истории всякое наказание за святотатство присуждали и исполняли люди, а не боги. Описанные в «Мифике» не в счет — она недостоверна. Из этого я с полной уверенностью делаю вывод, что никакая всевышняя сущность не снизойдет до того, чтобы покарать меня.
— Тебя покарает паства, — настаивал священник, на глазах теряя прежнюю блаженность.
Пертурабо вскинул бровь.
— Опять же, люди, не боги. А люди… Что ж, пусть попробуют.
— Он обречет Лохос на гибель! — жрец снова воззвал к толпе. — Голод, война… Вы еще вкусите плоды сего отравленного древа!
— Теперь ты заговорил как демагог? Характерный признак заблуждающегося человека. Случись голод, он начнется из-за множества взаимосвязанных факторов: погоды, неумелого ведения хозяйства, отсталых приспособлений, сокращения посевных земель по экономическим соображениям, отселения бедняков по жадности богачей — но уж точно не от того, что я разгневал существ, которых даже нет.
— Ты называешь свое богохульство «гипотезой», хотя сам не приводишь доказательств.
На лице Пертурабо возникла холодная, змеиная улыбка — выражение слишком зрелое и жестокое для столь молодого юноши.
— Но мне хватает мужества следовать моим убеждениям. Я пока не знаю, прав ли, но уверен, что никто меня не накажет, а ты будешь выглядеть вздорным дураком.
Толпа засмеялась. Жрец, напротив, разозлился.
Пертурабо на мгновение задумался.
Тебя нельзя корить за невежество. Позволь привести метафору. Вообрази пещеру, где томятся люди. С рождения и до самой смерти они прикованы к стене, не зная внешнего мира и наблюдая лишь другую стену, что стоит напротив входа. Снаружи день и ночь горит костер, и все, что оказывается между ним и пещерой, отбрасывает внутрь тени…
— Я не понимаю, при чем тут боги? — перебил его жрец.
— Всему свое время. Ты любишь истории — так дай мне рассказать мою.
Толпа вновь разразилась хохотом, и в этот раз Пертурабо улыбнулся вместе с ней. Своей подколкой он нарочно сыграл на публику, и ее реакция, когда не была направлена на него самого, начинала приносить ему удовольствие.
— Итак, узники видят лишь тени, — продолжил юноша. — Они дают им имена и гадают об их природе. Для людей тени становятся всем миром. И свет, и предметы, что их отбрасывают, реальны, но по теням этого понять нельзя. Вот они совсем рядом, но узники о них и не догадываются. И вы живете так же. Вы видите часть чего-то реального — тени — и тут же делаете выводы об их сущности. В вашем случае ответом являются боги.
Вдруг однажды кого-то из пленников забирают из пещеры. Он видит костер. Свет пламени обжигает его глаза. Из-за боли он не может четко разглядеть объекты окружающего мира. Ему говорят, что именно из них складывается реальность, а тени — лишь результат их существования, но новые образы не укладываются у него в голове. Его глазам больно, огонь слепит его, а скудному уму не за что зацепиться, чтобы осмыслить увиденное. Он видит лишь черные силуэты на ярком свету и не верит объяснениям. Спасаясь от мучений, он бежит обратно в пещеру, где ему хорошо. Увидев пламя, он начинает лучше понимать тени и лишь укрепляется в вере, что их истина абсолютна. Да, ему приоткрылась истинная природа вещей, но страх боли не даст ему постигать ее дальше. В таком случае доля правды еще хуже полного неведения.
Но представь, что узника вновь вытащили из пещеры прямо под полуденное солнце. Поначалу он испытывает невообразимые мучения, но постепенно его глаза привыкают к свету. Он видит вокруг себя различные вещи, тени, что они создают, и наконец все понимает. Чтобы прозреть, ему потребовались три составляющие: он сам, объект и свет. Но как далеко он теперь ушел от теней! В какой-то момент он поднимет глаза к небу, быть может, взглянет на само солнце и подумает: «А что же там, вдалеке?» И тогда он поймет, что его мир — это всего лишь пещера, а солнце — такой же костер у порога, и чтобы узнать больше, ему нужно двигаться вперед.
Слушатели затаили дыхание. Адоф замер, словно очарованный. Даже разбушевавшийся жрец притих.
Но Пертурабо еще не закончил.
— Только тебе меня не понять, — сказал он служителю из Визеллиона.
— Это еще почему? — возмутился тот.
— Потому что ты все еще узник пещеры. Охваченный восторгом прозрения, человек спешит обратно к сородичам, чтобы рассказать им правду. Его глаза привыкли к свету, и он больше не замечает теней. Но людям, что всю жизнь провели во тьме, его откровения кажутся помешательством, его безразличие к теням — недугом, и так они начинают бояться внешнего мира. Дабы пресечь безумие, они сначала убивают своего брата, а после решают уничтожать любого, кто попробует вывести их из пещеры. — Лицо юноши помрачнело. — Так и вы, жрецы, казните всех, кто осмеливается вам перечить, лишь бы сохранить свое блаженное неведение.
Собравшиеся потрясенно ахнули — одни с одобрением, другие от ужаса.
— Надменный щенок! — брызнул слюной Родаск. — Я знаю, что ты задумал. Утверждая, что знаешь истину, ты хочешь отвернуть сей город от богов!
— Не для того он здесь, — услышав обвинение, пробормотал Даммекос.
В руках он вертел кольца, символ своей власти. Адоф хмуро покосился на тирана, но тот словно забыл о присутствии гостя.
— Ошибаешься, — сказал Пертурабо. — Я не тот человек. Я — солнце, и я буду жечь твои глаза, пока ты не уразумеешь — я и есть истина.
— Ложь! Боги покарают тебя! — Священник двинулся на мальчика. — Ты принесешь беды этому месту, а если не остановишься, то и всему миру! Запомните мои слова! Пусть все знают, что я, Родаск из Визеллиона, предрек это!
Стражники обступили жреца с боков и взяли под локти. Пертурабо испепелял его взглядом.
— Если ты так уверен в этом, докажи.
Жреца уже вывели прочь из зала, а он все никак не мог успокоиться.
— Мне было видение! Боги одарили меня! Не слушайте его! — вопил Родаск, но его крики постепенно стихали, пока их не оборвал стук захлопнувшихся дверей библиотеки.
Пертурабо развернулся к аудитории и смерил людей вызывающим взглядом. Робкие хлопки вежливых аплодисментов быстро прекратились.
Адоф испустил протяжный вздох.
— Все это очень убедительно, Даммекос, но гении не скрепляют договоры. Я увидел, что хотел. Признаюсь, я впечатлен, но ни о каком союзе между нашими городами не может быть и речи.
— Нет? — мягко переспросил Даммекос. — Что ж, тогда позволь устроить для тебя последнее представление. Назови лучшего воина в твоей свите.
— Что?
— Ты слышал. Кто твой самый грозный убийца?
— Ты и сам прекрасно знаешь, что это Ортракс Фальк, мой чемпион и телохранитель. Равных ему нет.
— Пусть он сразится с Пертурабо, — предложил тиран.
— Ты из ума выжил? — фыркнул Адоф. — Ортракс — первый воин Пеллеконтии!
— Я в курсе — как, уверен, и ты в курсе, что другие уже пытались тягаться в силе с Пертурабо. — Владыка Лохоса наконец покончил с яблоком и бросил в рот засахаренную вишенку. — Ты ведь именно поэтому привел сюда Ортракса.
Принц сжал поручни кресла и расплылся в ухмылке.
— Он твоего гения по стенке размажет. Какая потеря! Признаться, я разочарован. Не того я ожидал от великого Даммекоса. Думал, ты поступишь мудрее и пойдешь на попятную, узнав, что мой чемпион здесь.
— С чего бы? Сам все увидишь. Как насчет пари? — Даммекос заговорщицки наклонился к собрату-правителю. — Если Пертурабо одержит верх, ты примешь мои условия и откроешь торговлю между нашими городами. Если нет, ты волен отказаться. Разве не этого тебе хочется?
