Год мертвой змеи - Анисимов Сергей (книги полностью TXT) 📗

— A! — потрясенно выкрикнул Алексой, так же оцепенело стоя перед «сараем». Ведущий иа «сарая» короткий канал, покрытый коркой насквозь мокрого льда, наверное, мог навести на мысль, что здесь кроется эллинг.

Один из выпущенных за последние секунды 85-миллиметровых зенитных снарядов взорвался прямо над кабиной головного штурмовика, и тот мгновенно рухнул в дикий, ломающий конструкцию штопор. Тут же самолет вонзился в воду, подняв навстречу короткому дымному следу водяной столб.

Это было невероятно: таких попаданий не бывает. Среди пикирующих самолетов мелькали трассы снарядов зенитных автоматов, в базе сейчас стреляло все, что могло. С момента обнаружения атакующих самолетов прошли считанные секунды. Только сейчас Алексей опознал машины в первой волне: «Скайрейдеры», известные на этой войне под полудюжиной разных прозвищ, включал переведенное с английского и запавшее ему в память «Способные собачки» [91]. Во второй волне, отстающей от первой всего на какие-то несколько сотен метров, шли легко узнаваемые «Корсары» — синхронность выходящих в атаку машин была потрясающей. Мелькнула мысль о том, что подобная последовательность ненормальна, и тут же смазалась, потому что Алексей сообразил, что по скорости даже полностью нагруженные «Корсары» не только не уступают «Скайрейдерам», но и превосходят их раза в полтора. Эта случайно вспомнившаяся деталь едва ли не обрадовала капитан-лейтенанта, уже лежащего на земле рядом с орущим что-то невнятное переводчиком. По крайней мере, он был еще способен думать. На его глазах что-то (вероятнее всего 37-мм снаряд одного из непрерывно плюющихся в небо зенитных автоматов) попало в основание крыла одного из «Корсаров». Брызнули щепки, разваливающийся самолет выпустил короткую вспышку черного дыма и нырнул вниз. Упал он в полутора сотнях метров от самого берега — к этому моменту американские штурмовики уже пускали ракеты. Десять, двадцать, сто… Сосчитать их было невозможно: каждый «AD» нес полную дюжину 5-дюймовых ракетных снарядов, и почти все они были запущены одновременно — за какие-то секунды. «Корсары» дополнили удар собственными ракетами, вырывающимися из-под их крыльев как огненные пальцы, тянущиеся прямо тебе в лицо. И так же синхронно пилот каждого из продолжавших полого пикировать штурмовиков открыл огонь из бортового оружия.

Это был ад. Если у смерти может существовать какая-то доступная человеческому восприятию аллегория, то здесь была именно она. Прошло примерно полминуты с момента начала налета. Сбрасывая бомбовую нагрузку, штурмовики прошли над взрывающейся, горящей базой, в которой уже не могло остаться почти ничего живого, победно развернулись на высоте в несколько сотен метров, и тут откуда-то из-за завесы дыма и пламени ударила замолчавшая было вместе со всеми другими одна-единственная установка. Оглушенный, не сомневающийся, что уже мертв, и дожидающийся только последнего, завершающего налет удара в свое тело, чтобы наконец умереть, Алексей потрясенно глядел, как уворачиваются от ее трасс с каждой секундой увеличивающие дистанцию штурмовики, — и на этом все кончилось. Трещал огонь, дико, пронзительно кричали раненые и умирающие люди, выли моторы палубных самолетов врага, широкими плавными зигзагами уходящих в сторону моря. Вслед им отправилось еще несколько трасс, но они уже не значили ничего. Бой завершился.

Найти в себе силы подняться Алексей сумел не сразу. Сначала он просто лежал на земле, с равнодушным интересом разглядывая торчащий рядом крупный дымящийся осколок, вошедший в ледяную землю с такой силой, что в нескольких местах его расщепило вдоль, образовав сложное подобие вытянутой в длину и перекошенной буквы «Ж». Потом он перевел взгляд дальше и некоторое время смотрел на пожары. Лишь несколько секунд спустя капитан-лейтенант все же приподнялся на четвереньки.

— Вы живы, товарищ советник? — глухо спросил у него переводчик, цвет лица которого не особо отличался от цвета тех участков земли, что еще не были занесены копотью и засыпаны осколками.

Алексей не ответил. Приподнявшись, он с недоумением взглянул на небо. Круговерть продолжалась. На выходящие из атаки штурмовики, блеснув полированным плексигласом фонарей, спикировало несколько буро-серых машин. Расстояние было уже слишком большим, чтобы различить опознавательные знаки, но происходящее стало абсолютно ясным после того, как еще один «Скайрейдер» развалился в воздухе.

— Третий! Да! — ахнул позади Ли, пораженный точно так же, как и сам Алексей. Это был первый раз, когда они видели в небе Кореи «свои» самолеты, вступившие в бой.

Воздух был наполнен журчанием и треском — скорострельные авиационные пушки работали мерно и четко, будто кто-то рвал один гигантский лист коленкора за другим. Почти к удовлетворению Алексея, заранее решившего, что такое везение не может продолжаться до самого конца, «МиГи» сумели произвести только один хороший заход — и единственным сбитым «AD» все ограничилось. Сразу же после этого в карусель мелькающих серых и сизо-черных пятен, крутившуюся уже в миле от береговой черты, сверху вонзилось несколько таких же блеклых стрел. Много — по крайней мере десятка полтора, но мелькали они настолько «густо», что счет мог быть лишь приблизительным. Шума стало еще больше, но дистанция продолжала увеличиваться, и вскоре Алексей уже не смог различать отдельные машины. Бой из достаточно однозначного «истребители против штурмовиков» стал еще более сложным, и во что он выльется, предсказать, глядя с земли, было нереально. Но все же ему показалось, что особого накала там уже не было: «МиГи» уходили вверх.

Только теперь, вспомнив об окружающем и растерянно озираясь, Алексей снова увидел пылающие строения, остатки нескольких сараев и домов, полыхающие так, будто они были просушены изнутри, лежащие тут и там неподвижные людские тела. Сзади натужно охнули, и, обернувшись к замаскированному минному заградителю, он увидел, как несколько согнувшихся матросов вытаскивают из-под разбросанных и разодранных сеток что-то длинное. Человека. Тот не кричал, только отбивался — неловко, будто был пьян. Шатаясь, Алексей бросился им навстречу. Из-под крыши «сарая», откуда он вышел за какой-то десяток секунд до начала вражеского авианалета — наверное, кожей почувствовав какую-то вибрацию воздуха, но все еще не осознав ее как угрозу — из-под этой крыши, составленной из нескольких брошенных на слеги щитов, сейчас тянулся легкий, но заметный дымок.

На его глазах матросы выволокли и бросили на землю мертвеца — слишком непочтительно и грубо по отношению к своему товарищу, но это было уже неважно. Тот человек, который оглушенному и еще не до конца осознавшему случившееся Алексею показался пьяным или больным, был командиром «Кёнсан-Намдо», и осознание этого факта буквально сбило его с ног. Рухнув на колени у тела умирающего, отстранив машинальным жестом чью-то мешавшую руку, советник силой отвел руки корейского офицера вверх: тот силился закрыть зияющую рану.

Бессмысленно. Это был, вероятно, 20-миллиметровый снаряд или его чрезвычайно крупный осколок: рана была диаметром сантиметров в пять. Располагалась она в самой нижней части груди фактически на ТОМ месте, где должен был быть мечевидный отросток, и немного выше. Жить с такой раной невозможно в принципе: жизненно важные органы находятся здесь почти прямо под кожей и хрупкими костями, от которых теперь осталось только булькающее черным месиво. Но офицер почему-то жил. Секунда, еще одна. Алексею показалось, что тот снова пытается его оттолкнуть, он перевел взгляд на лицо еще живого, но уже все равно мертвого человека, и только теперь заметил, какие у него невероятно светлые, серые глаза. С потрясением он подумал, что до сих пор такие не встречал ни разу: ни у мужчин, ни даже у женщин.

Кореец что-то бессильно прошипел — кровь лилась у него изо рта, и поддерживавший его за плечи командир извода Ли что-то буквально крикнул в бледное, искаженное непереносимой болью лицо (подсознательно, почти телепатически, Алексей перевел это как «что?»). В следующую секунду моряк выгнулся, забился в продолжающих удерживать его руках. Еще секунда. Две. Три. Командир минзага хрипел и бился, кровь продолжала пульсировать в его ране, выталкивая из тела склизкие пузыри разодранных легких.